Походы Пирра

 

 

Содержание:

1.Введение…………………………………………………3 стр.

2. Тарентинская война и начало похода Пирра:

2.1 Тарентинская война…………….4 стр.

2.2 Начало похода Пирра……   9 стр.

3.Битва при Гераклеи……………………………………   12 стр.

4.Сражение при Аскулуме………………………………..21 стр.

5. Поход Пирра на Сицилию…………………………….. 24 стр.

6.Беневент………………………………………………….36 стр.

7.Поход Пирра на Македонию……………………………40 стр.

8. Последний поход Пирра………………………………..45 стр.

9.Заключение……………………………………………….53 стр.

10.Примечание……………………………………………   54 стр.

11.Список литературы……………………………………..56 стр.

 

 

 

 

 

Введение

   Начиная свой реферат, я учла, что следует помнить, что нет достоверных сведений, позволяющих в подробностях, проследить жизнь и деятельность Пирра. В те далекие времена не существовало границы между мифом и реальностью. Все истории о Кире, Дарии, Ксерксе, Пирре и других столь же древних персонажах в большей  или меньше степени вымышлены. Мы познаем прошлое, как по историческим  документам, так и по результатам исследований современных ученых, которым во многих случаях удается отделить правду ото лжи.

  Собирая материал, я  столкнулась с тем, что в  разных источниках  разная хронология событий. Тогда я решила составлять этот реферат согласно Плутарху.

  Приступив к работе, я поставила перед собой, несколько задач – детально рассмотреть Пирровы битвы при Гераклее, Аскулуме, Беневенте и походы на Сицилию и Македонию и понять, почему именно с этими государствами воевал царь Эпира. А цель моей работы т, доступное изложение материала, для читателя.

 

 

 

  

.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2.Тарентинская война и начало похода Пирра

2.1  Тарентинская война.

В начале 281 г., когда  в Таренте праздновали Великие Дионисии (1), римская эскадра, состоявшая из десяти боевых кораблей, во главе с Клавдием Корнелием, зашла в гавань Тарента. Уже древние источники не были единодушны при описании этого визита: одни (например, Аппиан), утверждают, что это была своего рода дипломатическая миссия, другие (например, Орозий) — что корабли оказались в Таренте случайно, возможно спасаясь от непогоды. Знаменитый немецкий ученый Т. Моммзен предположил, что эскадра направлялась в Адриатику, в Сену Галльскую, новую римскую колонию.

В любом случае, даже не имея агрессивных намерений  против тарентинцев (да и что могли  десять кораблей сделать с одним  из крупнейших городов Италии?), римляне  демонстрировали свою силу и нежелание  придерживаться соглашения о Лацинском мысе (2). Акция имела вполне определенный смысл: Таренту указывали его место — среди государств второго, если не третьего плана. Договор расторгался де-факто, без всяких предварительных переговоров и предупреждений.

Не следует ссылаться  при этом на якобы устаревший к  тому времени характер соглашения о Лацинском мысе.

Римляне, подчеркнуто  следившие за соблюдением договоров  и открыто гордившиеся этим, здесь предлагали тарентинцам простую альтернативу: либо проглотить оскорбление и согласиться на статус неполноправного государства, либо же выразить недовольство и оказаться лицом к лицу с сильнейшей военной машиной Италии.

Реакция тарентинцев  на появление римской флотилии была очень бурной. Большая часть тарентинцев  собралась в этот момент в том  из городских театров, с которого открывался вид на гавань. Они были возбуждены религиозными церемониями и обильными возлияниями в честь Диониса (3). Увидев римские корабли, толпа бросилась в гавань. Ее возглавил демагог Филохар, один из самых ярых сторонников тарентинского великодержавия. У пришельцев, судя по всему, даже не было времени, чтобы объясниться с вожаками тарентинцев: столь внезапным и яростным оказался штурм.

Впрочем, военные  корабли не удалось бы взять простым  наскоком невооруженных горожан. Не позволяя волнам нападавших захлестнуть его флотилию с пристани, Клавдий Корнелий отдал приказ выходить в открытое море — но это успели сделать только пять римских судов. Остальные были окружены — и лодками, в которые попрыгали тарентинцы, и кораблями портовой стражи, которые имелись в любом прибрежном городе. Возможно, часть горожан бросилась к боевым триерам(4) и сумела вывести несколько судов из военной гавани. Во всяком случае, развернулось импровизированное морское сражение, во время которого четыре из пяти окруженных римских трирем были потоплены(5), а одна — захвачена. На дно пошла большая часть экипажей, в том числе и римский адмирал. Пленных римлян перебили, оставшихся в живых гребцов обратили в рабство.

Произошедшее было равносильно объявлению войны. Тарентинцы даже превзошли ожидания римлян.

Греки не стали ждать  римского ответа. Ни о каких извинениях в городском собрании не шло и речи. Напротив, были предприняты два действия, показывающие серьезность воинственных намерений тарентинцев. В Фурии направилось спешно созванное ополчение. Тамошний римский гарнизон не ждал подобной прыти от тарентинских овцеводов и торговцев. Вместо сопротивления до последнего солдата его командиры сдали цитадель в обмен на право свободного выхода.

Оказавшись в  Фуриях, тарентинцы жестоко упрекали местных жителей за то, что они, греки, отдались под власть варварского  племени. Римские историки сообщают о казни и изгнании знатных фурийцев и о разграблении города, однако последнее известие наверняка является преувеличением. Тарентинцы не могли позволить себе этого, ибо в борьбу против Рима вступили под лозунгом возрождения Великой Греции и не желали оттолкнуть от себя италийских эллинов.

Вторым демонстративным  действием тарентинцев стало  снаряжение посольства в Эпир к царю Пирру, которому не так давно была оказана важная услуга (отвоевание Керкиры) и который в связи с потерей Македонии пребывал без дела.

Послы перечисляли  Пирру племена, порабощенные Римом  и теперь готовившиеся сбросить тяготившее их иго: галлов, этрусков, самнитов, луканов, апулийцев… Этруски и луканы еще сопротивлялись, не желая растворяться в Римской державе. За год эпирский царь мог бы призвать под свои знамена 350 000 пеших и 20 000 конных воинов: такой армией в те времена не мог похвастаться никто.

Посольство было предварительным, и Пирр не дал немедленного согласия, однако потеря Фурий, которые  Гай Фабриций (6), все еще командовавший южной армией римлян, откровенно проспал, а также возможность появления на Апеннинах одного из самых знаменитых преемников Александра заставили римский сенат быть осторожным.

В Тарент направили  послов во главе с Люцием Постумием (7). Этот человек имел задачу решить дело миром. Однако присмотримся внимательнее к тем «великодушным» условиям, которые предлагались возмутившимся грекам. От них требовались возвращение пленных (гребцов с римских трирем), вывод войск из Фурий, возвращение туда изгнанников и компенсация их имущественных потерь, а также выдача виновников нападения на римскую эскадру.

Иными словами, тарентинцам  давали понять, что в инциденте  виновны не римляне, но греки. Если бы последние пошли на примирение с  Римом на его условиях, они уже  де-юре признали бы недействительным договор о Лацинском мысе. Вместе с этим Тарент смирился бы с гегемонией (8) Рима и фактической утерей своего суверенитета.

Римские послы, желавшие обратиться к тарентинскому народу, долго не имели такой возможности. Лишь когда начались очередные празднества и граждане Тарента собрались в театре, посланники были допущены к горожанам. Все это время сторонники мира, которые, конечно, имелись в городе, пытались настроить тарентинцев на серьезное отношение к послам. Однако их попытки оказались тщетны.

Чванливый вид римлян, преисполненных сознания своей значимости, театральные наряды (белые тоги с широкой красной каймой) вызвали насмешки, а скверный греческий Постумия, не соизволившего как следует выучить язык народа, от воли которого зависело начало новой всеиталийской войны, стал причиной общего раздражения. Римлянам начали кричать, что они варвары и недостойны, находиться в собрании тарентинцев.

По сообщению  Дионисия Галикарнасского, некий Филонид нагадил на край тоги Постумия, когда тот шел к выходу из театра. В ответ на это римлянин мрачно пообещал смыть оскорбление кровью и сохранил свою тогу как вещественное доказательство, дабы предъявить ее в сенате.

Впрочем, другой историк, Валерий Максим, изображает посольство Постумия в гораздо более мягких тонах. Однако и он согласен с тем, что отказ тарентинцев удовлетворить требования римлян был категорическим.

В конце весны 281 г. римская армия, возглавляемая  новым консулом Люцием Эмилием, двинулась от Венузия на тарентинскую территорию (второй консул, Квинт Марций Барбула, действовал против этрусков). Мы имеем невнятное сообщение о победе римлян над городским ополчением, что может быть мифом: римская традиция неоднократно живописует нам триумфы, которые существовали только в воображении полководцев, отправлявших реляции в Вечный Город. Не менее часто возникали предания о том, как через день, месяц или год после поражения на том же месте та же римская армия побеждала противника. Вот и в этот раз неудача в тарентинском порту и в Фуриях должна была иметь компенсацию в виде безусловного успеха — пусть выдуманного.

Люций Эмилий действовал очень осторожно, не столько приближаясь к стенам Тарента, сколько стремясь прервать возможные связи с луканами (9). В мелких стычках римляне действительно одерживали верх, причем всех знатных пленных консул отпускал без выкупа, надеясь таким образом переменить настроения тарентинцев.

В течение всей кампании Эмилий демонстрировал «бой с тенью», не решившись предпринять ничего серьезного ни против Тарента, ни против Фурий. Захватывая овечьи отары и разоряя загородные виллы тарентинцев, он одновременно пытался возобновить с ними мирные переговоры на условиях посольства Постумия.

Иными словами, римляне  теряли время. Хотя в 281 г. Пирр уже готов  был отправиться в Италию, до начала операции он должен был получить гарантии неприкосновенности своих эпирских владений, и потому едва ли вся его полевая армия могла быть переброшена в Тарент в этом году. Решительное наступление Эмилия могло бы заставить молосского царя вступить в войну, будучи еще не готовым к ней, или вообще отказаться от заморской экспедиции.

Но римляне медлили. Всю весну и лето продолжались переговоры Тарента и Эпира, в которых активное участие принимал Киней (10). Последние попытки «партии мира» остановить начинавшуюся войну приходятся на это же время. Самую эффектную попытку предпринял некий Метон. Он постарался сыграть на страсти греков к театральным эффектам: нарядившись пирующим вакхантом, в окружении друзей он явился в театр, где вновь собрались его сограждане, и попытался втолковать им, что, оказавшись в железной руке Пирра, им придется забыть о столь милых тонким душам увеселениях.

Однако и это  представление не дало результата. Когда в начале осени в Тарент вновь прибыл Киней, с ним приплыл эпирский военачальник Милон, а также 3 000 солдат, составивших авангард армии Пирра. Первый корпус эпиротов был принят с восторгом, и тарентинцы отрезали себе все возможные пути к отступлению.

2.2 Начало похода Пирра.

Лето 281 г. стало  определяющим и для Пирра. Переговоры между Птолемеями — египетским и македонским — дали ему понять, что Египет будет недоволен любыми его попытками вмешаться в македонские дела. Путь на запад для эпирского царя был полностью закрыт.

Керавн (11), правда, понимал, что постоянное соседство с энергичным эпирским Орлом, к тому же связанным дружескими узами с Александрией, может выйти ему боком. В Пелле, Александрии и Амбракии началась напряженная работа над улаживанием конфликта интересов.

Взамен Македонии  Пирру, до этого верно следовавшему политике Птолемеев, нужно было дать другое царство. События на Апеннинах, казалось, сами подсказывали решение. Военная кампания в поддержку тарентинцев выглядела очень привлекательно прежде всего в идеологическом смысле: некогда Филипп и Александр также готовили поход на Восток в целях освобождения порабощенных персами греков Малой Азии. Параллельно с избавлением от варваров Великой Греции Пирр мог бы сколотить державу, удовлетворявшую его амбициям.

Птолемеи даже постарались  придать экспедиции характер некоего  общегреческого дела. Керавн пообещал выделить в распоряжение эпирского царя на два года 4 000 всадников, 5 000 пехотинцев и 50 слонов. Едва ли он выполнил свои обещания полностью: в армии Пирра, отправившейся в Италию, было всего 3 000 всадников (из которых часть — молосских) и лишь 20 слонов (12). Однако одно присутствие боевых слонов уже давало Пирру преимущество над италийскими армиями, никогда не видевшими этих животных.

Египет мог оказать  финансовую поддержку, а также обещать  беспрепятственную переправу через  Адриатику. Но самое главное —  он гарантировал, что Эпир не станет предметом вожделений Керавна и Пирр сможет воевать в Италии, не беспокоясь за свой балканский удел.

Получив необходимые  заверения, эпирский царь не стал медлить. Он оставил наместником в Эпире своего старшего сына Птолемея. С остальными двумя сыновьями, Геленом и Александром, а также 20 000 педзетеров, гипаспистов и пельтастов, 2 500 легковооруженными застрельщиками, 3 000 всадников (фессалийских и молосских), а также 20 слонами он вышел в море уже весной 280 г.

Пирр принял рискованное  решение, так как весной Ионийское  море очень бурно, и неповоротливые транспортные суда легко могли стать  добычей шквала. Но задержаться до лета значило бы отдать инициативу в руки римлян, которые уже весной сосредоточили в Венузии очередную консульскую армию и готовились блокировать Тарент.

Сбылись худшие предположения: посреди перехода с севера налетела буря и разбросала транспортную флотилию. Как всегда драматизирующие происходящее древние историки сообщают, что едва ли не весь эпирский флот погиб.