Правление Анны Иоанновны в оценках отечественных историков XVIII-XX вв

Так же Бирону приписывают развитие в стране доносительства и шпионажа, объясняя это его страхом  за безопасность и прочность своего положения. Тайная канцелярия, преемница Преображенского приказа Петровской эпохи, была завалена политическими доносами и делами. Над обществом висел террор. И в то же время одно за другим шли физические бедствия: мор, голод, Войны с Польшей и Турцией истощали народные силы.

Понятно, что  при таких обстоятельствах жизни  народ не мог быть спокоен. Отсюда еще одно явление «бироновщины»-постоянные народные волнения.

В 1734-1738 на юго-востоке  появились самозванцы, называвшие себя сыновьями Петра. Они имели успех  среди населения и войск, но скоро были изловлены. Но и без них народный ропот не смолкал. В народе все бедствия страны приписывали иностранцам, захватившим власть и пользующихся тем, что на престоле слабая женщина.

Влиянию Бирона многие историки приписывают распущенность и жестокость нравов двора. Полагали, что именно Бирон сумел и забавам императрицы придать характер, служивший унижению русских знатных фамилий. Например, В. Андреев¹⁹ считает что жестокость, проглядывающая в таких забавах, как ледяной дом, была не сродни душе Анны  и являлась следствием влияния Бирона. Влияние его же отразилось на нерешительности характера и переменчивости мнений Анны.

Вокруг себя Бирон не видел ни одной самостоятельной  личности. Всех заметных русских людей  он губил исподволь и являлся полным распорядителем дел. Так называемый кабинет, учрежденный в 1731 из трех лиц: Остермана, Головкина и Черкасского, должен был заменить собой упраздненный Верховный Тайный совет и стать над сенатом и Синодом во главе государственного управления. Лишенный всякого юридического облика и самостоятельности «…кабинет путал компетенцию и делопроизводство правительственных учреждений, отражая в себе закулисный ум своего творца и характер темного царствования»²⁰. Кабинетом также негласно распоряжался Бирон. П.В. Долгоруков особенно выделяет его доверенного – еврея Липмана, которого Бирон сделал придворным банкиром²¹. Липман открыто продавал должности, места и милости в пользу фаворита и занимался ростовщичеством на половинных началах с герцогом курляндским. Бирон советовался с ним во всех делах. Липман часто присутствовал на занятиях Бирона с кабинет-министрами, секретарями  и президентами коллегий, высказывая свое мнение и давая советы, всеми почтительно выслушиваемые. Самые высокопоставленные  и влиятельные лица старались угодить этому фавориту, который не один раз отсылал людей в Сибирь по капризу. Он торговал своим влиянием, продавая служебные места, и не было низости, на которую он не был способен.

Согласно представлениям о «бироновщине», фаворит стремился о замещении немцами всех важных мест администрации. Старые гвардейские полки, вообще весь класс дворянский, интеллигенция того времени с затаенным чувством обиды смотрели на предпочтение, оказываемое при дворе и по службе людям немецкого происхождения, на заносчивость и высокомерие, с каким те держали себя.

Оппозицию Бирону и его прислужникам возглавил  Артемий Петрович Волынский. Этот человек  начал карьеру при Петре I, женатый на его двоюродной сестре Л. К. Нарышкиной. Волынский проявил себя как дипломат, губернатор в Астрахани и Казани. В 1738 волей Анны Иоанновны стал кабинет-министром. Человек весьма образованный, незаурядный государственный  деятель, он задумывал проекты разных реформ. В то же время, в соответствии с духом времени не чуждался взяток и казнокрадства, был ловким интриганом при дворе, деспотом в губерниях, которыми управлял и в своих вотчинах.

Волынский и  его сторонники не скрывали своего отвращения к Бирону и всему тому, что он олицетворял. Глава кружка в ряде записок выступил против клики, хозяйничавшей при дворе, в России. Отношения обострились до крайности. Бирон и Остерман уговорили императрицу, и она приказала в 1740г. арестовать Волынского и его соратников. Дело закон-чилось казнью кабинет-министра и его двух ближайших спод-вижников- – П.М.Еропкина, придворного архитектора и А.Ф. Хрущова, горного инженера. Других сослали на каторгу.

Большое распространение  получило мнение о разрушительном влиянии  немецкого фактора на Российскую внешнюю политику, о продажности немцев, занимавших важные государственные должности и их предательской политике при ведении дипломатических переговоров. «Победоносная война с Турцией, удавшийся поход на Крым — мечта стольких поколений! — завоевание Азова, Очакова, Хотина, Ясс, блестящая победа при Ставучанах дали результаты самые ничтожные. Близорукая и продажная дипломатия свела тяжелые жертвы, принесенные государством, на нет: по Белградскому миру (1739) за нами оставили один только Азов (потерянный в 1711 г.), да и то с обязательством снести его укрепления; гнездо крымских разбойников и низовья Днепра по-прежнему оставались за гранью русских владений: Россия по-прежнему не могла держать в Черном море даже торгового флота, не говоря про военный»²².

С.Ф.Платонов подводит следующий итог аннинскому царствованию: «Десять лет продолжалось господство немцев, десять лет русские были оскорбляемы в лучших своих симпатиях и чувствах. Ропот не прекращался. Люди, пострадавшие от немцев, независимо от своих личных качеств, за то только, что они были русские, - в глазах народа превращались в героев-мучеников» ²³. Здесь С.Ф. Платонов выразил мнение не одного поколения Российских историков. Работами этих ученых была создана устойчивая негативная оценка правления Анны Иоанновны, рассматривающая его как мрачный период российской истории, время, когда власть в государстве принадлежала людям малообразованным, бесчестным, руководствующимся только личными эгоистическими потребностями и желаниями в ущерб государственным. Время движения России назад в своем развитии.

  Глава II   Новые подходы к оценке аннинского периода

  1.  «Бироновщина»  как историографический миф

Десятилетие аннинского царствования не содержало  в себе череды ярких событий и  в историографической традиции осталось своеобразным «безвременьем» в оценке которого до сих пор продолжают сказываться штампы, сложившиеся на протяжении XVIII-XIX вв.

Одним из таких  штампов является стереотип «бироновщины». Особую роль в представлении о  «биронов-щине» как о засилье  иностранцев сыграла художественная литература. В произведениях К.П. Марсальского «Регентство Бирона» и И.И.Лажечникова «Ледяной дом» Артемий Волынский представлен патриотом погибшим от интриг иноземного временщика Бирона. Этому также способствовали популярные суждения о вреде западного влияния на Россию. Оставила следы в историографии и общественном сознании кампания по борьбе с космополитизмом в советское время.

В данной главе  мы отчасти опровергнем, а отчасти  подвергнем сомнению подобные заблуждения.

Как можно было заметить в предыдущей главе, одним из самых распространенных стереотипов является образ Бирона, представляющий его как человека сообразительного, но все же ограниченного, идущего на поводу у собственного корыстолюбия и тщеславия. Однако есть свидетельства современников о том, что фаворит был далеко не глуп, обладал здравым смыслом и, по свидетельству мемуариста той эпохи Х.-Г. Манштейна даже «некоторого рода гениальностью», в его способности всегда ясно отдавать себе отчет о границах своих полномочий.

Бирон прошел скрытый от многих современников  и скудно отраженный в источниках этап борьбы за власть и влияние, занявший приблизительно два года. Выходец из мелкопоместной курляндской шляхты он, поступив на службу ко дворцу, стал камер-юнкером, а потом и обер-камергером герцогини. К 1732 году при помощи интриг нейтрализовав своих соперников: П.И. Ягужинского и Б.-Х. Миниха, обер-камергер перевез ко двору своих детей и определил свою главную цель - стать герцогом Курляндии.

Как считает  Курукин: «Сила Бирона состояла в том, что он стал первым в нашей политической истории «правильным» фаворитом, превратившим малопочтенный образ ночного «временщика» в настоящий институт власти с неписаными, но четко очерченными правилами и границами» ²⁴.

С 1732 года он начинает проявлять инициативу, встре-чаясь с иностранными послами по интересовавшим их вопросам.

Донесения английского консула К. Рондо и И. Лефорта четко зафиксировали это важное изменение в работе дипломатов при петербургском дворе: в 1733 г. они докладывали уже об «обычае» посещать обер-камергера, чего неукоснительно придерживались члены дипломатического корпуса.

После сближения  России и Англии 1734-1741 Рондо становится желанным гостем Бирона и Остермана, в связи с чем информированность  его донесений резко возрастает. Из сохранившихся донесений английского консула мы узнаем о методах дипломатической работы Бирона. В ходе неформальных встреч и бесед он всегда давал понять, что находится в курсе новостей, поступавших от русских послов за границей; первым выдвигал инициативы, информировал собеседника о принятых, но еще не объявленных официально решениях; разъяснял точку зрения русского правительства по тем или иным вопросам. В одних случаях Бирон подчеркивал, что говорит от имени государыни, в других - что действует не как министр, а исключительно как друг.

К неофициальной  помощи Бирона прибегали для разрешения возникавших недоразумений. Через него велись иногда весьма деликатные переговоры, невозможные по официальным каналам, например, обсуждение просьбы одолеваемого кредиторами наследника прусского престола  о секретном займе без ведома отца-короля²⁵.

По утверждениям современников Бирон играл свою роль по «европейским» правилам, не злоупотребляя своей силой, был  любезен и вежлив со всеми.

Впрочем, если И. В. Курукин убежден в том, что Бирон, при всей своей информированности и влиянии все же был лишь проводником воли императрицы,  и был больше похож на заведующего канцелярией чем на всемогущего временщика, Анисимов делает противоположный вывод: « И во внешней и во внутренней политике влияние Бирона было огромным. В той системе власти, которая сложилась при Анне без Бирона – ее доверенного лица, человека властолюбивого, вообще не принималось ни одного важного решения. В своих письмах временщик постоянно жалуется на загруженность делами, но при этом показывает себя как человек весьма осторожный, стремящийся не выпячивать свою роль в управлении, остаться в тени»²⁶.

Эта точка  зрения более правдоподобна, т.к. если считать что Бирон был  только исполнителем воли Анны Иоанновны, то это говорит о наличии у императрицы немалой политической сноровки и ума. В данном исследовании мы не можем позволить себе опираться на такое предположение, так как на сегодняшний день не имеется каких-либо прямых тому доказательств. Но и исключать его так же не следует, принимая во внимание то, что данная проблема еще плохо изучена.

Итак, мы видим, что мнения историков по поводу роли Бирона и масштабах его влияния  разделились, но есть и то в чем  современные исследователи по большей  части сходятся: что Бирон был человеком умным и волевым, хорошо ознакомленным со всеми внутри- и внешнеполитическими вопросами государства.

Однако не следует считать Бирона единственной ключевой фигурой участвовавшей  в управлении страной. Как замечал Рондо, в области внешней политики все дела проходили через руки Остермана, который во многом превосходил  обер-камергера опытом и  умел ошеломить его своим анализом ситуации.  В результате собственно переговорный процесс с иностранными дипломатами находился всецело в руках Остермана, как и текущее руководство, и инструкции послам.

Одним из самых  распространенных стереотипов является тезис о «засилье иностранцев», преимущественно  немцев. В.Е. Анисимов опровергает это  убеждение, обращая внимание на то, что немцы были в России задолго до царствования Анны и « их количество никогда не было устрашающим для русского народа. С незапамятных времен иностранные специалисты приезжали работать в Россию, и особенно широко двери страны открыл для них Петр Великий»²⁷. Далее историк перечисляет знаменитых людей науки и искусства которые будучи иностранцами, творили на благо России: архитекторы Д.Трезини и Ф.Б. Растрелли, ученые Н.Ж. Делиль, Д. Бернуолли, Г.З. Байер, И. Гмелин, Г.Ф. Миллер, музыканты и композиторы Ристоли, Ф. Арайя, Ланде и др.

Кроме того, он утверждает, что именно при Анне по инициативе немца Миниха, было устранено  различие в жало-вании русских  и иностранных офицеров. Сохранилось  немало постановлений правительства  о недопущении привилегий для  иностранных специалистов, поступивших в русскую службу. «Сохранились ведомости о составе офицерства накануне «бироновщины» и в его «разгар». Согласно ведомостям 1728г. в полевой армии служил 71 генерал, из них иностранцев было 41, или 58%. К 1738г. доля иностранцев-генералов даже понизилась – из 61 генерала их было 31. Если же считать иностранцев-генералов вместе со штаб-офицерами (включая майоров), то в 1729г. в армии генералов и штаб-офицеров было 371, иностранцев из них – 125, или 34%. В 1738г. генералов и штаб-офицеров было 515, а иностранцев из них – 192, или 37,3%»²⁸. Исходя из подсчетов Анисимова мы можем говорить о том, что во времена Бирона не было явного усиления чужеземного влияния, хотя численность иностранцев в армии, особенно в заново созданном Измайловском полку и была достаточно высока.

Так же историк  провел подсчеты командующего состава  на флоте и выяснил следующее: если в 1725г. из определенных к летней кампании командиров12 линейных кораблей и 2 фрегатов из русских капитаном  был лишь командир фрегата Лодыженский, а все остальные иноземцы, то летом 1741г. на выставленной эскадре в 14 кораблей и 6 фрегатов из 20 капитанов было 13 русских²⁹. Это еще раз подтверждает несправедливость утверждений о преобладающем количестве иностранцев на высших военных должностях в период аннинского царствования.