Образ русской природы в творчестве Чайковского и русских художников 19=20 вв

Начинается цикл размеренным  повествованием пьесы «Январь. У камелька».

Камелек – это специфически русское название камина в дворянском доме или какого-либо очага в крестьянском жилище. В долгие зимние вечера у очага (камина) собиралась вся семья. Пьеса «У камелька» рисует картинку с элегически – мечтательным настроением. Первый раздел ее построен на выразительной теме, напоминающей интонации человеческого голоса. Это как бы коротенькие фразы, произносимые медленно, с расстановкой, в состоянии глубокой задумчивости. Средний раздел более оживленный по характеру, но также строится на коротком мотиве с переливами пассажей, напоминающих звучание арфы. После него следует третий раздел, повторяющий первый с дополнением, заключающим всю пьесу со своеобразным затиханием мелодии и переливов арфы. Музыка как бы истаивает и картинка исчезает…

Резким контрастом врывается  колокольный звон «Прощёного Воскресенья» в пьесе «Февраль. Масленица».

 «Масленица» - это картина народного гуляния, где живописные моменты сочетаются со звукоподражанием музыке гуляющей толпы, озорным звучаниям народных инструментов. Вся пьеса состоит как бы из калейдоскопа маленьких картинок, сменяющих одна другую, с постоянным возвращением первой темы. С помощью угловатых ритмических фигур Чайковский создает картину с шумными и радостными возгласами толпы, притопыванием пляшущих ряженых. Взрывы смеха и таинственный шепот сливаются в одну яркую и пеструю картину празднества.

В пьесе «Март. Песнь жаворонка» автор находится под безусловным обаянием знаменитого романса Глинки.

Жаворонок – полевая птица, которую в России чтут как весеннюю певчую птичку. Картина весеннего русского пейзажа нарисована очень простыми, но выразительными средствами. В основе всей музыки лежат две темы: напевная лирическая мелодия со скромным аккордовым сопровождением и вторая, родственная ей, но с большими взлетами и широким дыханием. В органичном переплетении этих двух тем и различных оттенков настроений – мечтательно-грустного и светлого – заключается покоряющая прелесть всей пьесы. Обе темы имеют элементы, которые напоминают трели весенней песни жаворонка. Первая тема создает своеобразное обрамление развернутой второй теме. Заключают пьесу затихающие трели жаворонка.

В пьесе «Апрель. Подснежник» расцветают… ландыши.

Подснежник – так называются растения, которые появляются сразу после схода зимнего снега. Пьеса «Подснежник» построена на вальсообразном ритме, вся проникнута порывом, взлетом эмоций. В ней проникновенно передано то волнение, которое возникает при созерцании весенней природы, и радостное, скрытое в глубинах души, чувство надежды на будущее и затаенного ожидания. В пьесе три раздела. Первый и третий повторяют друг друга. Но в среднем разделе нет яркого образного контраста, скорее, здесь некоторая смена настроений, оттенков одного и того же чувства. Эмоциональный порыв в заключительном разделе сохраняется до самого конца.

«Май. Белые ночи»

Белые ночи – так называются ночи в мае на севере России, когда ночью так же светло, как и днем. Музыка пьесы передает смену противоречивых настроений: горестные раздумья сменяются сладостными замираниями переполненной восторгами души на фоне романтического и совершенно неординарного пейзажа периода белых ночей. Пьеса состоит из двух больших разделов, вступления и заключения, которые неизменны и создают обрамление всей пьесы. Вступление и заключение – это музыкальный пейзаж, образ белых ночей. Первый раздел строится на коротких мелодиях – вздохах. Они словно напоминают о тишине белой ночи на петербургских улицах, об одиночестве, о мечтах, о счастье. Второй раздел по настроению порывистый и даже страстный. Волнение души настолько возрастает, что приобретает восторженно-радостный характер. После него идет постепенный переход к заключению (обрамлению) всей пьесы. Все успокаивается, и вновь перед слушателем картина северной, белой, светлой ночи в величественном и строгом в своей неизменной красоте Петербурге.

Знаменитейшая и любимейшая пьеса цикла, его центр – «Июнь. Баркарола».

Барка – это итальянское слово, означает лодка. Баркаролой в итальянской народной музыке назывались песни лодочника, гребца. Они стали неотъемлемой частью русской лирической вокальной музыки, а также нашли свое отражение и в русской поэзии и в живописи. «Баркарола» - еще один петербургский музыкальный пейзаж в цикле Чайковского «Времена года». Даже своим названием пьеса обращена к картинам водных каналов и многочисленных речек, на берегах которых расположена северная столица России. Тепло и выразительно звучит широкая песенная мелодия в первой части пьесы. Она как бы «раскачивается» на волнах сопровождения, напоминающего традиционные для баркаролы гитарные, мандолинные переливы. В середине настроение музыки меняется и становится более радостным и беззаботным, словно даже слышатся быстрые и шумные всплески волн. Но затем все успокаивается и снова льется мечтательная, упоительная по своей красоте мелодия, теперь уже в сопровождении не только аккомпанемента, но и второго мелодического голоса. Звучит как бы дуэт двух певцов. Пьеса заканчивается постепенным замиранием всей музыки – словно лодка удаляется, а вместе с нею удаляются и исчезают голоса и всплески волн.

Следующая пьеса «Июль. Песнь косаря» контрастирует с «Баркаролой» силой, удалью, крестьянскими интонациями основной темы, которая дополняется инструментальными переборами, чередующимися с возгласами, в середине.

«Песнь косаря» - это сцена из народной деревенской жизни. Основная мелодия содержит интонации, напоминающие народные песни. В пьесе три больших раздела. Они родственны друг другу по характеру. Хотя первая и третья части – это и есть, собственно, песня косаря, крестьянина, который весело и энергично косит луг и поет во весь голос широкую и, вместе с тем, ритмически четкую песню. В среднем эпизоде, в более быстром движении мелькающих аккордов сопровождения, можно услышать сходство со звучаниями русских народных инструментов. В конце на более широком звучании сопровождения вновь звучит песня, словно после небольшого перерыва крестьянин с новыми силами принялся за работу. Чайковский любил эту летнюю пору в деревне и в одном из писем писал: «Отчего это? Отчего простой русский пейзаж, отчего прогулка летом в России в деревне по полям, по лесу, вечером по степи, бывало, приводили меня в такое состояние, что я ложился на землю в каком-то изнеможении от наплыва любви к природе».

Если в «Песне косаря»  присутствует мужской образ, то в  следующей пьесе «Август. Жатва» - женский. Сухость, отрывистость, «клавесинность» звучания отдалённо напоминает «Жнецов» Куперена.

«Жатва» - это большая народная сцена из крестьянской жизни. В рукописи композитор сделал подзаголовок «Скерцо». И в действительности, «Жатва» - это развернутое скерцо для фортепиано, рисующее яркую картину из быта русского земледельца. В ней оживление, подъем, характерный для большой совместной работы крестьян. В средней части картина яркой народной сцены меняется на лирический деревенский пейзаж, характерный для среднерусской природы, на котором и разворачивается сцена жатвы. В связи с этим музыкальным фрагментом вспоминается высказывание Чайковского: «Не могу изобразить, до чего обаятельны для меня русская деревня, русский пейзаж...»

Динамическая кульминация  цикла – пьеса «Сентябрь. Охота», требующая значительной техники и силы, полна ассоциаций с музыкальными образами «Осеней» Вивальди и Гайдна.

Охота – очень характерная деталь русского быта XIX века. Этому сюжету посвящены многие страницы произведений русской литературы. Вспоминаются описания охоты о романе Л.Толстого, рассказах и повестях И. Тургенева, картины русских художников. Охота в России всегда была уделом людей страстных, сильных и проходила очень шумно, весело, в сопровождении охотничьих рогов, с множеством охотничьих собак. Охота в дворянских поместьях в XIX веке, в осенние месяцы, была не столько необходимым промыслом, сколько забавой, требовавшей от ее участников мужества, силы, ловкости, темперамента и азарта.

Лирической кульминацией цикла становится пьеса «Октябрь. Осенняя песнь», по популярности не уступающая «Баркароле».

«Осенняя песнь» занимает в цикле особое место. По своему трагическому колориту она является его содержательным центром, итогом всего повествования о русской жизни и жизни русской природы. «Осенняя песнь» - это песнь умирания всего живого. В мелодии преобладают грустные интонации – вздохи. В средней части возникает некоторый подъем, трепетное воодушевление, словно проблеснула надежда на жизнь, попытка сохранить себя. Но третий раздел, повторяющий первый, вновь возвращает к начальным печальным «вздохам», и уже к совершенно безнадежному полному умиранию. Заключительные фразы пьесы с авторской пометкой «morendo», что означает, «замирая», как бы не оставляют никакой надежды на возрождение, на появление новой жизни. Вся пьеса - это лирико-психологическая зарисовка.

«Ноябрь. На тройке» одновременно и равнинный пейзаж с широким холодным пространством пустого октавного унисона, поддержанного скупыми аккордами сопровождения, и песня ямщика с бесполутоновой уверенно-ясной мелодией, которая затем поэтизируется некоторой романсовостью.

Появление этой пьесы в  цикле Чайковского воспринимается, хотя и в достаточно элегическом  тоне, но как реальная надежда на жизнь. Дорога в бесконечных русских  просторах, тройка лошадей – вот символы продолжающейся жизни. Ноябрь в России – это хотя и осенний месяц, но зима уже предстает в своем полном обличье. «Стоят морозы, но солнце еще немного греет. Деревья покрыты белой пеленой, и этот зимний пейзаж до того прекрасен, что трудно выразить словами», - писал Чайковский. Пьеса начинается широкой мелодией, напоминающей привольную русскую народную песню. Вслед за ней начинают слышаться отголоски грустных, элегических раздумий. Но затем все ближе и ближе начинают звучать колокольчики, прикрепленные на тройке лошадей. Веселый перезвон на время как бы заглушает грустное настроение. Но потом вновь возвращается первая мелодия – песнь ямщика. Ей аккомпанируют колокольчики. Сначала затихают, а затем совсем тают вдали их тихие звуки.

Финальная пьеса «Декабрь. Святки».

Святки – время от Рождества до Крещенья. Праздник, в котором сочетались элементы обряда христианского с древними, языческими. На святки ходили ряженые из дома в дом, девушки гадали о своей будущей судьбе. В семьях царило праздничное веселье. Ряженые, одетые не по обычаю, а ради шутки, ходили на святках из дома в дом, пели святочные песни, водили хороводы. В домах их угощали, одаривали подарками. Заключительная пьеса цикла – «Святки» - имеет в рукописи композитора подзаголовок «Вальс». И это не случайно, вальс был в те времена популярным танцем, символом семейных праздников. Основная мелодия пьесы выдержана в стиле бытовой музыки, фрагменты которой чередуются с эпизодами вальса. А завершается пьеса, и, вместе с ней весь цикл безмятежным вальсом, домашним праздником вокруг красивой Рождественской елки. В заключении хотелось бы добавить, что музыка Чайковского – это душа русского человека, слушая её, понимаешь, что он был гениальнейшим композитором XIX века.

Глава 2 Образы природы в творчестве художников 19-20 вв.

2.1 Образы природы в творчестве И.И. Левитана

Один из самых любимых пейзажистов России – Исаак Ильич Левитан. Сколько картин, полных задушевности и бесконечной любви к родным просторам, создано этим мастером кисти: нежный, задумчивый «Вечер. Золотой плес», грустный пейзаж «У омута», созерцательный «Осенний день. Сокольники», трагическая «Владимирка», философское, настраивающее на думы о бренности земного бытия полотно «Над вечным покоем», радостный, солнечный «Март».

Левитан обладал богатой  и восприимчивой душой. Эта восприимчивость  художника и определяет широту его  творческого диапазона. Его образы никогда не похожи друг на друга, никогда не повторяются. Живописуя картины природы, он не только выражал в них свои переживания, но очень тонко и проникновенно раскрывал состояние и характер изображаемого пейзажа, самую душу природы. Оттого пейзажи Левитана волнуют каждого. [15, с.3-15]

«Живопись Левитана подобна  звукам эоловой арфы. Она поёт о  самом сокровенном в человеческом сердце, в русской душе, - писал  замечательный живописец К.Ф. Юон. – Только гений мог выразить так  совершенно поэзию родного неба и  земли… Всё великое, говорят просто. И средства, используемые Левитаном, всегда просты. Так мало нот и так много музыки. Великий поэт природы, до конца почувствовавший неизъяснимую прелесть слова «родина», он в картинах своих сумел передать любовь к ней, не приукрашенную ничем, прекрасную в своей непосредственности».

И правда, знаменитая его  «Владимирка»: земля и небо –  больше ничего. Слегка намеченная крошечная  одинокая фигура, верстовой столб  да точечный силуэт церкви вдали не отвлекают от главного, а лишь усиливают  эту пустоту, тревожную тишину мотива. Красочная гамма скупа, но, сколько  оттенков видит глаз, сколько чувств рождается в душе. И человек, не знающий, что этой дорогой шли по этапу в Сибирь кандальники, всё равно ощутит внутреннюю тревогу, почувствует нечто трагическое, разлитое в этом безмолвном просторе. Таково мастерство художника.

Картина «У омута» притягивает  какой-то грустной тайной. Лирик, певец  настроения, Левитан, создавая свои произведения, как бы изначально рассчитывал на их эмоциональное восприятие зрителями. Он писал каждый привлекший его уголок, как увидел и почувствовал его сам в первый момент. И это невольно передаётся нам. Поэтому и не удивляешься, когда узнаёшь, что омут, избранный Левитаном для картины, действительно овеян тайной. Художник ощутил это, ещё не зная истории места.

««Омут» был написан в  Тверской губернии, в имении Панафидиных, близ Затишья, в котором мы жили после  Плеса, - писала знакомая Левитана Софья  Кувшинникова. – Этюд для этой картины  Левитан сделал в Бернове, имении баронессы Вульф, на мельнице…. Увидав Левитана за работой, баронесса подошла к нему и спросила:

- А знаете, какое интересное  пишите вы место? Это оно  вдохновило Пушкина к его «Русалке»».

И затем она рассказала трагедию, связанную с этим омутом. У прадеда баронессы человека крутого нрава, был молодой конюший. Юноша влюбился в дочь мельника, и об этом доложили барину. Барин  разгневался и забрил конюшего в  солдаты, а девушка в этом самом  омуте утопилась. По словам баронессы, Пушкин не раз гостил в Бернове, в  соседнем имении, Малинники, бывал на мельнице, здесь ему рассказали предание, связанное с омутом и он написал  «Русалку».

Человек тончайшей душевной организации Левитан так же бесконечно, как природу и живопись, любил литературу и музыку. Его ученики вспоминали, что, когда он писал картину «Над вечным покоем», ему играли «Лунную сонату» Бетховена (очевидно, он сам просил о том). А на занятиях он нередко читал вслух стихи о природе – Никитина, Некрасова, Тютчева. Возможно, в его мастерской звучало и то стихотворение, с которого мы начали этот очерк. Левитан всегда чутко воспринимал поэзию природы и в прозе. Однажды он написал своему близкому другу А.П. Чехову: «…Я внимательно прочёл ещё раз твои «Пёстрые рассказы» и «В сумерках», и ты поразил меня как пейзажист. Я не говорю о массе очень интересных мыслей, но пейзажи в них – это верх совершенства, например, в рассказе «Счастье» картины степи, курганов, овец поразительны».