Образ русской природы в творчестве Чайковского и русских художников 19=20 вв

Любовь к природе во многом определила и литературные симпатии художника, как верно заметил  В. Бакшеев, сам хороший пейзажист. Он вспоминал, что Левитан вместе с Архиповым и Нестеровым зачитывался романом Мельникова-Печерского «В лесах и на горах», восхищаясь поэтичными картинами родной природы. [8, с.2-5]

Поездка на Волгу в 1886 году даёт новое направление творческому  развитию Левитана. Волга в первый момент не поразила художника, но скоро  он попадает под обаяние её широких  просторов. В своём стремлении передать эту новую открывшуюся ему  величавую красоту Левитан приходит к осознанию необходимости овладеть средствами большого искусства, к пониманию  ограниченности своих прежних живописных приёмов, своего прежнего камерного  подхода к природе. Картины «Вечер на Волге» (1886-1888), «Вечер. Золотой плёс» (1889), «После дождя. Плёс» (1889) являются первыми попытками создания лирико-эпического пейзажа. Художник теперь стремится  запечатлеть широкую картину  природы, глубже и полнее передать её состояние. Произведения этих лет уже  начинают приобретать ту яркую эмоциональную  окрашенность, ту психологическую насыщенность, которые будут характерны для  зрелого Левитана.

Картина «Вечер на Волге» носит  ещё переходный характер, это первые подступы художника к изображению  великой реки. Левитан, хотя и ищет новые средства воплощения образа природы, но как будто ещё не может до конца отрешиться от прежнего камерного  её восприятия. По-прежнему во многом интимен  созданный им образ; само изображение  даётся очень приближенным к зрителю – нет ещё достаточной широты охвата пейзажного мотива. Большую роль в раскрытии содержания образа играют повествовательные элементы – лодки, вытащенные на берег, огоньки на противоположном берегу реки помогают ощутить наступление вечера. Но при всём этом художник явно стремится к обобщению, к передаче широких волжских просторов и пытается добиться этого чисто живописными средствами. После ранних работ Левитана картина «Вечер на Волге» кажется, предельно простой и скромной по своему колориту. Колористическая гамма строится на сочетании серых и зеленовато-палевых тонов, почти неразработанных в оттенках, художник избегает выписанности своих прежних пейзажей и берёт цвет крупными планами: тёмная, зеленовато-палевая береговая полоса, серо-стальная гладь реки, тёмно-серая, глуховатая по общему тону полоса сгустившихся облаков и серебристый просвет неба у края картины. Такое колористическое решение помогает Левитану добиться большего обобщения в пейзаже. Цвет в картине «Вечер на Волге» уже начинает играть значительную роль в передаче эмоционального строя пейзажа. Приглушённый, спокойный и мягкий он способствует впечатлению тишины, которой объята широкая река. Состояние покоя, в который погружена природа, помогает художнику освободиться от будничности её трактовки, дать Волгу во всей её величавости. Оттого-то так любит Левитан в эти годы изображать Волгу в предвечерний час, и именно эти изображения наиболее удаются художнику.

Той же тишиной надвигающейся  ночи полна картина «Вечер. Золотой  плёс» - одна из самых выразительных  и красивых картин. В ней Левитан  приходит к ещё большему обобщению, даёт более широкую картину природы. Да и само состояние природы оказывается  в полотне более сложным, более тонко разработанным. Художник запечатлевает переходный момент, когда пепельно-золотистые краски неба, золотой туман предзакатного часа, окутывающий зеркальную гладь Волги и скрадывающий очертания дальнего берега, ещё борются с сумраком наступающего вечера, но уже вот-вот будут поглощены сгущающейся мглой. Тишина спускается на землю. Лёгким силуэтом – как страж этой тишины – рисуется в широких просторах волжского пейзажа церковь. Ей вторит в отдалении другая, почти тонущая в серовато-мглистой пелене тумана. Деревья и кусты ближнего берега также начинают смотреться тёмными, обобщёнными силуэтами, усиливая ощущение надвигающейся темноты.

Ещё более трагично по мироощущению грандиозное полотно «Над вечным покоем» (1894), полное беспредельной  тоски и скорби. Суровая, безразличная к человеку и величественная природа  живёт в картине своей особой, тревожной и напряжённой жизнью. Пафос «громадности пространств», так  подавляющий Левитана на Волге, выражен  в ней в полную силу. Маленькой  песчинкой, затерявшейся во вселенной, чувствует себя человек. Ощущение одиночества  человека, его ничтожности перед  бесконечно великой и вечно сущей  природой, насквозь пронизывающее созданный  художником образ, сообщает картине  подлинно трагическое звучание. Глубокие философские размышления Левитана над проблемами жизни и смерти, бытия человека в природе принимают в этом произведении ярко выраженную пессимистическую окраску. Не случайно, во время написания картины Левитан любил слушать Героическую симфонию Бетховена с её траурным маршем.

Но Левитан не стал певцом уныния, безнадёжности и скорби. Его чуткость ко всем проявлениям  жизни природы, к её красоте помогла  художнику преодолеть свой душевный разлад, отчаяние и вернуться к  жизни. 1895 год отмечен созданием  целого ряда мажорных, жизнеутверждающих  образов. Левитан как будто переживал  второе рождение. Ему вновь открылась  красота весеннего пробуждения  природы, бьющих в ней ключом жизненных  сил, её пышного цветения, то есть всего  того, что свидетельствует о торжестве  жизни.

Восьмидесятые годы – годы безвременья и глухой реакции уходили в прошлое. Близилась первая русская революция. Изменение общественной атмосферы в стране также не могло не сказаться на душевном состоянии Левитана.

Природа в эти годы приобретает  особое значение, особую важность для  художника. Левитан начинает пристально всматриваться в процессы, происходящие в природе, постигать их высокий смысл. Характерна в этом плане тематика картин художника: «Март», «Весна – большая вода», «Золотая осень», «Лето. Берег реки» и т.д. – всё это поэтические картины различных времён года, в которых отражается постоянная изменчивость природы, течение её жизни. [15, с.3-15]

Сравнивая Левитана с другими  пейзажистами, Чехов назвал его королём, считая его талант «огромным, самобытным и оригинальным», «проникнутым человечностью». «В природе столько воздуха и  экспрессии, что сил нет описать… Каждый сучок кричит и просится, чтобы его написал Левитан…» В одном из писем он радуется за друга: «…был я на передвижной выставке. Левитан празднует именины своей великолепной музы. Его картины производят фурор… Успех у Левитана не из обыкновенных». И Левитан, и Чехов предпочитают «скромные, но зато задушевные тона нашего севера», тонко чувствуя его и мастерски изображают. [12, с.12-15]

2.2 Образы природы в творчестве Л.К. Саврасова, И.И. Шишкина, В.Д. Поленова

Левитан явился продолжателем  лирического направления в русском  реалистическом пейзаже, начало которому положил Алексей Кондратьевич Саврасов, незабвенный учитель Левитана, Коровина, Архипова. «Саврасов – это было отдельно» - такими словами Константин Коровин выразил своё отношение к их любимому первому учителю – руководителю пейзажной мастерской в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. «Мудрым взглядом смотрел на работы учеников, - писал о Саврасове Коровин, - и, как бы конфузясь, говорил тихо: «Это, это не совсем то. Как вам сказать? Вы не влюблены в природу». Или: «Ступайте в Сокольники, фиалки уже распустились…» Поэт хотел, чтобы все разом стали поэтами».

Саврасов один из первых обратился к самым простым  видам, находя в этой обыденности, в  самых незамысловатых пейзажах неизъяснимую прелесть. При этом картины художника  каким-то образом всегда связаны  с жизнью родного народа. Даже в  тех случаях, когда людей на полотне  нет, ощущается их присутствие. Всегда понятно – это Россия. При этом неизменно звучит задушевная интонация. Такова жемчужина его творчества – «Грачи прилетели», таковы лучшие его полотна: «Вид на Кремль в ненастную  погоду», «Лосиный остров в Сокольниках», «Оттепель. Ярославль», «Радуга» и другие. [8, с.2-5]

Незатейливая, простая красота  русской природы долгое время  казалась прозаичной и недостойной  кисти художника. То ли дело сочные по цвету и разнообразные по очертаниям итальянские или крымские пейзажи! Но наступил момент, когда и из прозы родилась поэзия. Русская реалистическая живопись обратилась, наконец, к той природе, с которой была связана практика постоянного соприкосновения, и увидела в ней особое, иногда спокойное, подчас величественное, но всегда полное достоинства очарование. Начало этому положила знаменитая картина Саврасова «Грачи прилетели» (1871), явившаяся, по сути, программным произведением русской живописи. В этой незатейливой по сюжету, имеющей небольшой размер картине художник сумел выразить неяркую, но удивительно душевную красоту родной природы. «…Словно русская муза …нашла новый источник вдохновения там, где его никто и не думал искать… Впервые в отечественной пейзажной живописи обрёл голос лирический субъект, отсюда исключительная чистота и проникновенность национальной ноты, извлечённой художником из простейшего мотива. В этом смысле шедевр Саврасова сопоставим с лучшими страницами русской лирической поэзии и прозы» (С.М. Даниэль). Сколько тоски и горькой иронии вызывают раскисшие под дождями просёлочные дороги России, но размокшая дорога на картине Саврасова «Просёлок» (1873) не вызывает насмешки и раздражения. Напротив, появляется ощущение ностальгической тоски по этим безбрежным просторам, наполненным свежим, промытым дождём воздухом. [3, с.13-17]

Как-то раз Саврасов сказал своим ученикам: «…Художником трудно сделаться, надо быть всегда влюблённым… В дерево, в снег, в лес… Если это дано – хорошо, если – нет, что делать, душа вынута».

Саврасов не писал о  своей любви к России, не провозглашал её публично, но щедро излил это  святое чувство. И светится им каждый кусочек полотна… Помните, Снегурочка А.Н. Островского просит у матери Весны: «Дай мне сердечного тепла!» Саврасов отдал всё своё сердечное тепло людям. И оно второй век согревает их…

«Обыкновенный русский пейзаж!» - скажет иной. Но так ли это, если в  его небесах и поднебесьях, полях  и опушках, цветах и травах сама поэзия, сама тишина, радость и печаль, о  которой можно сказать словами  поэта: «Печаль моя светла…»

Когда пейзаж впервые выставился на первой выставке Товарищества передвижных  художественных выставок в 1871 году, его  оценили очень высоко. В.В. Стасов назвал «Грачи прилетели» «…наверное, лучшей и оригинальнейшей картиной, чуть ли не классическое произведение, в высшей степени примечательного А.К. Саврасова». И.Н. Крамской, строгий, взыскательный своих оценках, писал художнику Ф.А. Васильеву спустя неделю после открытия выставки: «Пейзаж Саврасова есть лучший, и он действительно прекрасный…» Он отмечал, что в работах других художников тоже есть «деревья, вода и даже воздух, а душа есть только в «Грачах»».

Звание художника Саврасов получил за «Вид Московского Кремля при лунном освещении» и два этюда  «Московские окрестности». В этих работах он проявил чуткость к  красоте, способность возвышенно-поэтически и в то же время бесхитростно-правдиво чувствовать и воплощать на холсте образы природы. [4, с.2-7]

Совсем другие ощущения возникают  у зрителя при восприятии пейзажей Ивана Ивановича Шишкина. Сама концепция  творчества художника прописана  им на одном из эскизов: «…раздолье, простор, угодье. Рожь… Благодать… Русское богатство». Художник «выработал тип ландшафтной композиции, в  которой познавательно-натуралистическое  начало сочетается с прославлением  изобилия и красоты русской природы» (С.М. Даниэль). Картины Шишкина почти  монументальны, ибо их цель – прославить и возвеличить национальное достояние России. Если в картинах других русских художников этого периода можно ощутить желание автора «заразить» зрителя чувством, то Шишкин воздействует на мысль и будит страсти именно с помощью разума. И.Н. Крамской назвал его «верстовым столбом в развитии русского пейзажа», «человеком-школой», но при этом отметил и то, что, к сожалению, он не обладал теми душевными нервами, «которые так чутки к шуму и музыке в природе».

Когда на выставке появились  полотна Васильева и Шишкина, столь разные по всему и одновременно – оба прекрасные, члены жюри заспорили, кому присудить первую премию. В результате всё же она досталась  Шишкину, хотя Крамской предлагал сделать  на этот раз исключение и дать две  первые премии. Васильев получил за «Мокрый луг» вторую премию. Крамской писал тогда художнику: «Вещи взаимно исключают одна другую и взаимно заменяют. Большей противоположности трудно себе вообразить». Глядя на эти картины, понимаешь, перед каким трудным выбором оказалось тогда жюри.

Шишкин был ровесником Саврасова (разница – два года), но представлял совсем иное направление  в пейзажной живописи – эпическое, монументальное. Он открывал книгу  природы, скорее, как педантичный  учёный. Его не интересовали скромные, неброские, трогательные виды, он стремился  к передаче богатства, величия русских  лесов и полей. При этом мог  с поразительной тщательностью  выписывать самые мелкие цветы и  былинки.

«Сосновый бор…», «Сосны, освещённые солнцем», «Лесные дали», «Дерби», «В лесу графини Мордвиновой. Петергоф», «Дубы», «Рубка леса» и множество  других превосходных полотен создают  обобщённый портрет величественной родной природы. Сколько поэтических строк приходит на ум, когда смотришь на произведения Шишкина.

Ширь безбрежная. От края до края золотятся хлеба. Сосны-великаны как бы застыли на страже, охраняя  покой этой доброй, хлебородной земли. «Рожь» - картина-симфония, картина-поэма. Благодаря широкой линейной перспективе (в отличие от лесных пейзажей) и  цветовому обобщению в передаче поля спелой ржи и почти безжизненной воздушной среды, живописец достигает  монументальности повествования. Пейзаж намеренно статичен, словно запечатлён художником для вечности. Шишкин восхищается  величием и мощью русских просторов  и передаёт нам своё восторг. Верный себе, он не случайно выбрал именно сосны  для этой картины (как впрочем, и  для многих других). Ему хотелось показать богатырей-долгожителей – вечно зелёные хвойные деревья.

Шишкину чужды тонкие цветовые решения и передача игры света, чуждо  всё трепетное, переменчивое, преходящее. Живописец всегда точен и даже суховат при воспроизведении  любого придорожного цветка. И композиционное и чисто живописное решение картины  подчинены одному – воспеванию силы и богатства родной природы.

Несколько иной путь избрал Василий Дмитриевич Поленов, с творчеством  которого связано дальнейшее развитие русской пейзажной живописи. «Мне кажется, что искусство должно давать счастье и радость, иначе оно  ничего не стоит», - писал он Виктору  Васнецову. Чтобы добиться этого  ощущения, художник много работал  с этюдами на природе, стараясь как  можно лучше овладеть световоздушной перспективой при естественном освещении. Мастерски освоив пленэрную живопись, Поленов и в картины внёс непосредственность и лёгкость этюда, прозрачность воздуха и удивительный, мягкий свет.