Прагматические ориентации культуры и функции ритуала

Вырождение  ритуала происходит тогда, когда он начинает «подстраиваться» под быт, а не наоборот. В системе символических форм поведения в таком случае доминируют ритуализованные формы поведения, которые тем и отличаются от ритуального поведения, что ориентируются одновременно и на ритуал, и на быт.

Обозначенный  в общих чертах контекст функционирования ритуала и других форм поведения  позволяет уточнить некоторые конкретные вопросы их соотношения.

Речь  может идти о двух основных видах  соотношения (они являются реализацией  названных выше тенденций к тотальной ритуализации и к «обмирщению» ритуала): включение элементов или даже фрагментов ритуального поведения в неритуальную сферу и, наоборот, неритуальных явлений в сферу ритуала.

Первое  находит свое выражение в многочисленных «цитатах» из ритуала (например, использование свадебных мотивов и лексики в частушках или воспроизведение элементов погребального ритуала во всевозможных пародийных похоронах). Цитаты из ритуала требуют определенного контекста, поскольку далеко не все может быть перенесено в быт и при этом соответствовать его нормам. Не случайно наиболее насыщена цитатами из ритуала сфера игрового поведения, где элементы ритуала не ощущаются инородными. Иначе дело обстоит с неигровым поведением. Каждое заимствование из ритуала в быт весьма значимо и в зависимости от того, что цитируется, оценивается либо однозначно положительно, либо отрицательно. Например, появление женщины с распущенными волосами (обычный ритуальный прием, характерный для роженицы, невесты на определенном этапе свадьбы и др.) считалось недопустимым и могло свидетельствовать либо о ее полной распущенности, либо о том, что она колдунья (третий вариант — “нечистая сила”). Пример противоположного характера: возвращение солдата со службы домой. Он останавливался в крайнем доме своей деревни, посылал за своими родственниками, и те вели его домой, поддерживая с обеих сторон под руки. Это распространенная ритуальная поза — так ведут невесту к венцу, ближайшего родственника покойного за гробом. В данном случае цитата поднимала статус ситуации, делала ее уникальным событием, каковым для жизни человека были свадьба или похороны.

Столь различное отношение к заимствованиям из ритуала объясняется, видимо, не только известной двойственностью  сакрального, которое мыслилось  существующим в двух вариантах: позитивном — открытом и негативном—запретном, но и двойным стандартом поведения, представленным в ритуале. Один символизирует антинорму (ср. ритуальные бесчинства, воровство и т. п.) или отсутствие всяких норм. Другой - та новая, точнее, обновленная норма, которая приходит на смену хаоса в нормативной сфере. Собственно, антинорма нужна в ритуале для того, чтобы, в конечном счете, точнее ориентироваться в аксиологическом пространстве; с ее помощью подвергаются проверке и утверждаются новые нормы.

Если  быт остро реагировал на цитаты из ритуала, то сфера игрового поведения не только охотно пользовалась ими, но в основном из них и монтировалась. Не случайно при изучении символических форм поведения одним из наиболее запутанных является вопрос о соотношении игры и ритуала. Зыбкость границ, отсутствие четких представлений о природе этих явлений нередко приводит (в конкретных исследованиях) к расширению сферы игры за счет ритуальных форм поведения, и наоборот. Можно встретить работы, где термины «игра» и «ритуал» используются как синонимичные. Впрочем, этому способствует и наличие в традиционной метаобрядовой лексике выражений типа «играть свадьбу».

Близость  игры и ритуала отмечалась многими  исследователями. Весьма распространена точка зрения, согласно которой игра генетически восходит к ритуалу. Начиная с “Исторической поэтики” А. Н. Веселовского (еще раньше —  в “Поэтике” Аристотеля и “Эстетике” Гегеля) идея обрядового происхождения  игры возникает всякий раз при  обсуждении вопроса их соотношения. Это один из тех случаев, когда  в качестве доказательств генетического  родства используются аргументы типологического ряда. В известном роде модификацией этого взгляда является представление об игре как о сниженном варианте ритуала (игра как выродившийся ритуал). Действительно, можно привести множество примеров трансформации ритуала или некоторых его фрагментов в игру при весьма ограниченном числе примеров противоположного характера. В пользу ритуального происхождения игры говорит и то обстоятельство, что игра может быть с успехом использована в качестве материала для реконструкции архаического ритуала.

Если  “список” ритуалов каждой отдельно взятой культуры является относительно строго фиксированным и закрытым, то набор  игр принципиально открыт. Если ритуал является единственно возможным  способом преодоления кризиса (альтернативные способы просто отсутствуют), то в  случаях с игрой всегда возможен выбор (можно и не играть).

Игра  может эпизодически входить в  быт, но более естественная ее среда - между бытом и ритуалом. То, что мы называем ритуализованным поведением (например, развлечения молодежи на посиделках) - в значительной степени является игровым поведением.

Другая  сфера, активно пополнявшаяся за счет элементов поведения, имевших ритуальное происхождение, - этикет. Собственно, когда речь шла об «избирательности» быта по отношению к различным реалиям ритуального характера, имелся в виду именно «этикетный» аспект повседневного поведения. Как и в случае с игрой, понятия «этикет» и «ритуал» нередко смешиваются и используются как синонимичные. Наличие терминов со сходными значениями (таких, как «обычай», «обряд», «церемония») делает общую картину символических форм поведения еще более размытой.

Видимо, основная причина смешения указанных  понятий заключается в том, что, повседневное поведение (реализуемое  в промежутках между ритуалами) также ритуализовано. В частности, именно этим объясняются трудности  в определении начала и конца  некоторых ритуалов (например, свадьбы). И все же можно выделить ряд  признаков, по которым ритуал и этикет существенно различаются.

Прежде  всего, следует указать на основное отличие, заключающееся в том, что ритуал всегда сопряжен с некоторым изменением, переходом, преобразованием (например, в социальной структуре коллектива), в то время как этикет призван выявить и утвердить уже существующие социальные отношения, реальную (на данный момент) биосоциальную иерархию участников этикетной ситуации.

Из  сказанного выше понятно, что на язык этикета и ритуала переводятся  разные фрагменты жизни. В частности, этикет опосредует отношения между  участниками общения, в то время  как система ритуалов направлена на урегулирование не только социальных, но и тех моделей (типа «коллектив — природное окружение» и т. п.), функционирование которых, с точки зрения данного коллектива, обеспечивает его благополучие. Поэтому в успешном проведении ритуала заинтересован весь коллектив, а в решении этикетной ситуации — лишь ее участники. Наказание за несоблюдение правил этикета следует незамедлительно и носит индивидуальный характер; невыполнение правил ритуала ведет к неблагополучию всего коллектива.

С изложенной точки зрения на соотношение  ритуала и других форм поведения  не вполне корректной представляется широко распространенная схема, согласно которой ритуал рассматривается  в качестве «особой разновидности обычая». К такому выводу, пожалуй, можно прийти только в том случае, если под обычаем понимать любое регламентированное поведение. Коль скоро это не так (обычай регламентирует только повседневное поведение, оставляя “неподконтрольным” ритуальное поведение), следует согласиться с тем, что ритуал и обычай являются различными феноменами.

Из  общих соображений (ритуал подтверждает и санкционирует обычаи) скорее можно  предположить обратное соотношение. Во всяком случае, в паре ритуал - обычай контрольные функции первого члена по отношению ко второму несомненны. Думается, что схема род - вид вообще не очень пригодна для описания соотношения между этими типами поведения. Каждый из них ориентирован на свой уровень жизни человека и коллектива. При этом на ритуал возложена несравненно более важная задача контроля над неизменностью общей парадигмы смыслов, по которой живет данное общество.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Заключение

Будучи одной из заметных категорий современной культуры, «ритуал» включается в самые разнообразные  методологические каркасы, при этом «размываясь» и теряя смысловую  определенность. Исследователи расходятся не только в том, как понимать ритуал, но и что называть ритуалом, т.е. какие  факты считать ритуальными, а  некоторые даже говорят о внутренней противоречивости понятия, ставящей под  сомнение возможность корректного  использования его в исследованиях. Для адекватного описания комплекса  явлений, связанных с понятием «ритуал», и проведения демаркационной линии, ограничивающей область корректного  его применения,  необходимо сначала  описать фундамент, на который осознанно  или неосознанно опираются любые  теоретические построения, для чего полезно выделить три базовых  уровня описания. Первый из них представляют культурные факты, для обособления  которых используется слово «ритуал» и ряд синонимичных ему слов; второй связан с отражением этих фактов в  языке, в результате чего «ритуал» вступает в разнообразные семантические  связи с другими словами и  у носителя формируется языковая интуиция, позволяющая в каждом конкретном случае утверждать, корректно употреблено  слово или нет (этот уровень принято  называть «наивной языковой картиной мира»); на третьем уровне располагаются  разнообразные интерпретации, в  которых понятие «ритуал» становится предметом рефлексии, и, в частности, теоретические конструкты исследователей. Предложенная модель динамична, структура  каждого из уровней претерпевает временную эволюцию, во многом определяемую их взаимодействием между собой. Так интерпретации опираются  на языковую интуицию, но и сами трансформируют значение слова в «наивной языковой картине мира», соответствующий  понятию языковой сегмент задается набором определенных культурных фактов, но со своей стороны влияет на эти  факты и т.д.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Список литературы

1. Хоруженко К.М. Культурология. Энциклопедический словарь. – Ростов-на-Дону: Издательство «Феникс», 1997
2. Ионин Л.Г. Социология культуры: путь в новое тысячелетие: Учебное пособие для студентов вузов. - 3-е изд., перераб. и доп. - М.: Логос, 2000