Философ усматривает
развитие «спортивного» духа
в обычаях первобытного общества,
находящегося в социально-психологической
стадии «подростков коллективизма». Человек
живёт там «как бы внутри команды, типа
футбольной» (17).
Причину бурного
развития спорта в 20веке Ортега
усматривал в перемене социокультурного
приоритета, которым в 19 веке была работа,
а в 20 веке – игра. В результате, в 20 веке
широко распространилось спортивно-праздничное,
карнавальное ощущение жизни. Другую причину
распространения физических игр философ
видит в материализации и «бодицентризме»
культурных установок, когда тело становится
надзирателем для души. Именно такое действие
оказывает спорт по мере своего распространения
среди молодёжи. Здесь философ подводит
нас к пониманию роли спорта при тоталитаризме,
где он выступает как инструмент духовного
порабощения и подавления личности.
В работе
«Дегуманизация искусства» философ
демонстрирует роль спорта в
инфантилизации культуры 20 века. «За короткое
время мы увидели, на сколько поднялась
на страницах газет волна спортивных игрищ,
потопив почти все корабли серьёзности…
Торжество спорта означает победу юношеских
ценностей над ценностями старости… Европа
вступает в эпоху ребячества» (19).
Подобное ребячество проникает
и в иные области культуры: так
иной «поэт уподобился футболисту,
создавая свои стихи одной левой»
(20); для некоторых как «… для
африканских негров философствовать значит
танцевать, а не задаваться вопросами
о Бытии» (21).
2.6. Упадок западной
цивилизации.
Необходимо
отметить, что Х. Ортега в своём
«Восстании масс» не ведёт
речь об упадке западной цивилизации.
Более того, он подчёркивает, что само
понятие «упадка» основано на сравнении;
в таком случае, упадочной эпохой Ортега
предлагает считать такую эпоху, которая
предпочитает прошлое настоящему и будущему.
Отсюда его вывод «… эпоха, которая настоящее
предпочитает прошлому, никак не может
считаться упадочной. К этому и шёл весь
мой экскурс об «уровне эпохи» В наше время
жизнь имеет… больший размах, чем когда
бы то ни было. Как же она могла бы чувствовать
себя в ущербе? Наоборот, именно потому,
что она чувствует себя сильнее, «живее»
всех предыдущих эпох, она потеряла всякое
уважение, всякое понимание к прошлому.
Таким образом, мы впервые встречаем в
истории эпоху, которая начисто отказывается
от всякого наследства, не признаёт никаких
образцов и норм, оставленных нам прошлым,
и, являясь преемницей многовековой непрерывной
эволюции, представляется нам увертюрой,
утренней зарёй, детством» (22).
Ортега подробно
рассматривает вопрос о том,
что ранее социологами упускалось
из виду: как осознаёт или ощущает
эпоха свою жизненную силу. Характерной
чертой современного общества стала
его странная уверенность в том, что оно
выше всех предыдущих эпох, «его полное
пренебрежение ко всему прошлому, непризнание
классических и нормативных эпох, ощущение
начала новой жизни, превосходящей всё
прежнее и независимой от прошлого» (23).
Однако при
всём этом одной из характерных
черт общества стала растерянность,
безрассудное и непонятное метание его
во времени и культуре: «… наш век глубоко
уверен в своих творческих способностях,
но при этом не знает, что ему творить.
Хозяин всего мира, он не хозяин самому
себе. Он растерян среди изобилия. (…) Отсюда
эта странная двойственность: всемогущество
и неуверенность, уживающаяся в душе поколения…»
(24).
2.7.
Государство как высшая угроза.
Х. Ортега
в своих работах пишет, что
действовать самовольно означает
для массы восстать против собственного
предназначения, а поскольку лишь этим
она и занята, он говорит о восстании масс.
И когда массы торжествуют, торжествует
и насилие, становясь единственным доводом
и единственной доктриной. Он отмечал,
что насилие стало бытом. Сейчас оно достигло
апогея, и это обнадёживает, поскольку
должен же начаться спад. Сегодня насилие
– это риторика века, и его уже прибирают
к рукам пустомели.
Затем Ортега
переходит к наихудшей из опасностей,
которая рождена самой цивилизацией
и, больше того, составляет её славу. Это
современное для Хосе Государство. Он
пишет: «В наше время государство стало
могучей, страшной машиной, которая благодаря
обилию и точности своих средств работает
с изумительной эффективностью. Эта машина
помещается в самом центре общества; достаточно
нажать кнопку, чтобы чудовищные государственные
рычаги пришли в ход, захватывая и подчиняя
себе все части социального тела. Современное
государство – наиболее очевидный и общеизвестный
продукт цивилизации» (25). «Массовый человек»
гордится государством, ибо ему известно,
что именно оно обеспечивает ему удобную
и выгодную жизнь, но не сознаёт, что это
творение человеческих рук. Масса не воспринимает
государство как продукт усилий меньшинства
и господства ценностей цивилизации. Она
видит в государстве некую безликую силу,
которая очень похожа на силу толпы и считает
его своим. И если в жизни страны возникнут
трудности, конфликты, проблемы, массовый
человек постарается, чтобы власть немедленно
вмешалась и взяла заботу на себя, употребив
на это все свои средства.
Здесь-то и
подстерегает цивилизацию главная
опасность – полностью огосударствленная
жизнь, экспансия власти, поглощение государством
всякой социальной самостоятельности.
«Массовый человек» уверен, что государство
– это он. И он всегда попробует использовать
давление государственной машины, чтобы
уничтожить всякое творческое мышление.
В этом «человек массы» жестоко ошибается,
ибо это самый короткий путь к фашистской
диктатуре. «Массовый человек» уверен,
что он-то и есть государство и не упустит
случая под любым предлогом двинуть рычаги,
чтобы раздавить творческое меньшинство,
которое раздражает его всегда и всюду,
будь то политика, наука или производство.
«Это стремление
закончится плохо. Творческие
стремления общества будут всё больше
подавляться вмешательством государства;
новые семена не смогут приносить плодов.
Общество будет принуждено жить для государства,
человек – для правительственной машины»
(26). И поскольку это всего лишь машина,
в конце концов, государство, высосав из
общества все соки, выдохнется, зачахнет
и умрёт самой мертвенной из смертей –
ржавой смертью механизма.
2.8. Диктатура масс.
Ещё одну
принципиально важную проблему
философы видят в возрастании
роли государства в общественной жизни.
Именно новое качество государства в конце
19 начале 20 веков видится им одной из важных
причин восстания масс: появление демократического
государства и господство либеральных
свобод вызывает восстание масс и является
идеальным условием для диктатуры масс.
Понимание массы как «среднего человека»,
который является «средним» в той мере,
в какой он повторяет общий тип, своеобразный
шаблон, предвосхитило идею середины 19
века европейского социального государства,
ориентированного на средний класс. Х.
Ортега делает вывод о том, что масса не
способна управлять собой в силу особенностей
массового мышления, а господство либерально-демократического,
социального государства – первый шаг
к тоталитарному огосударствлению всех
сторон жизни. Массовое мышление, не желающее
ни с кем уживаться и стремящееся навязать
свою точку зрения силой, способствует
рождению тотального государства масс.
Современная
ему политическая ситуация вызывает
серьёзные опасения у Х. Ортеги,
он указывает на то, что торжество
гипердемократии - это время, когда
масса тиранически навязывает свои
желания обществу. Масса – это посредственность;
значит, в политике она – гегемония посредственности.
Для того чтобы принимать решения, необходимо
обладать двумя качествами, которых лишён
«массовый человек»: нужно обладать свободой
и ответственностью. У большинства людей,
по его мнению, нет собственного мнения,
нужно, чтобы оно происходило извне под
давлением, а для этого необходимо, чтобы
властью обладало духовное начало.
2.9. Принцип демократии.
«Массовое
общество» - отнюдь не единственное
объяснение победы фашизма или
сталинизма. Ведь в основе «массовости»
общественной жизни лежат такие неподвластные
идеологиям материальные факторы, как
стандартизированное и конвейерное машинное
производство, так или иначе унифицированное
образование и тиражированная информация,
выход значительного слоя людей на
некий «средний» уровень жизни. Если к
этому прибавить и стабилизирующее воздействие
принципов демократии, успехи которой
в нашем столетии так же невозможно отрицать,
то следует признать, что феномен «массового
общества» заметно нейтрализуется как
потенциальная опасность, хотя и таит
в себе постоянную угрозу тоталитаризма.
Примеры тому – явления «массового общества»
в фашистской Германии, в Советском Союзе
и в бывших странах социалистического
содружества, в высокоразвитых странах
Запада и Востока, вышедших на передовые
рубежи технического прогресса.
2.10.
Развлекательность массовой культуры.
Отвечая общему
духу времени, «массовая культура»
примерно с середины 20 столетия
становится одной из прибыльнейших
отраслей экономики и даже
получает соответствующее название:
«индустрия развлечений», «коммерческая
культура», «поп-культура», «индустрия
досуга» и т.п. У людей всё больше возникает
потребность «убивать время». На её удовлетворение,
естественно за деньги, и рассчитана «массовая
культура», которая проявляет себя преимущественно
в чувственной сфере, т.е. во всех видах
литературы и искусства. Особенно важным
каналом общей демократизации культуры
за последние десятилетия стали кино,
телевидение и, конечно, спорт (в его чисто
зрительской части), собирающие огромные
и не слишком разборчивые аудитории, движимые
лишь стремлением к психологическому
расслаблению.
Превратившись
в товар для рынка, враждебная
всякому роду элитарности «массовая
культура» имеет целый ряд
отличительных черт. Это, прежде
всего, её простота, если не примитивность,
часто переходящая в культ посредственности,
ибо рассчитана она на «человека с улицы».
Для выполнения своей функции – снятия
сильных производственных стрессов –
«массовая культура» должна быть, как
минимум, развлекательной; обращённая
к людям часто с недостаточно развитым
интеллектуальным началом, она во многом
эксплуатирует такие сферы человеческой
психики, как подсознание и инстинкты.
Всему этому способствует и преобладающая
тематика «массовой культуры», получающей
большие доходы от эксплуатации таких
интересных и понятных всем людям тем,
как любовь, семья, секс, карьера, преступность
и насилие, приключения, ужасы и т.п. В целом
«Массовая культура» жизнелюбива, чурается
по-настоящему неприятных или пугающих
аудиторию сюжетов, а соответствующие
произведения завершаются обычно счастливым
концом. Неудивительно, что наряду со «средним»
человеком, одним из потребителей подобной
продукции является прагматично настроенная
часть молодёжи, не отягощённая жизненным
опытом, не утратившая оптимизма и ещё
мало задумывающаяся над кардинальными
проблемами человеческого существования.
2.11.
Смысл жизни.
Основной вопрос
творчества Х. Ортеги – как
прожить жизнь, чтобы она того
стоила. Вопрос этот стар как
мир. Ответ искали и мудрецы
и простые смертные, но уверенно
и безапелляционно отвечали лишь
законоучители и моралисты. Ортега
не принадлежал ни к тем,
ни к другим и его жизненную
установку кратко и крайне упрощённо можно
свести едва ли не к парадоксу: конечный
ответ в том, что сам вопрос ставится и
решается на каждом шагу. Ортега говорил:
«Жизнь, данную нам, мы не получаем готовой,
а должны сделать её, каждый свою. Мы должны
внутренне оправдать свой выбор, то есть
понять, в каком из них больше смысла, какое
из них наиболее наше. Не решив это, мы
обманем и предадим себя, убьём частицу
нашего жизненного срока, тем более что
времени у нас в обрез».
Для Ортеги
жизнь вообще подсудна, потому
что жизнь – это поручение.
И сосредоточен он на тех, кому поручение
дано: «Жизнь всегда единственна, это жизнь
каждого, жизни «вообще» не бывает. И если
поручение не выполняется, то жизнь, по
словам Ортеги, становится лишь неудачным
самоубийством. «Наша жизнь – стрела,
пущенная в пространство, но стрела эта
сама должна выбирать мишень. Поэтому
ничто так достоверно не говорит о человеке,
как высота мишени, на которую нацелена
его жизнь. У большинства она ни на что
не нацелена, что тоже своего рода целенаправленность».
Эту злосчастную
целенаправленность Х.Ортега исследовал
в «Восстании масс» и вообще
на протяжении всей своей жизни. Уже в
эмиграции, накануне мировой войны, он
писал: «Если тигр не может перестать быть
тигром, не может «растигриться», то человек
постоянно рискует расчеловечиться. И
для этого необязательно, чтобы с ним,
как с любым животным, что-то стряслось,-
человек просто напросто перестаёт им
быть. Это правда, и не отвлечённая, а применимая
к каждому из нас».
2.12. Проблема специализации.
Опасно актуальной
в последнее время становится
проблема специализации. Эта проблема
была описана Х. Ортегой в его «Восстании».
«Мы стоим здесь пред парадоксальным,
невероятным и в то же время неоспоримым
фактом: экспериментальные науки развились,
главным образом, благодаря работе людей
посредственных, даже более чем посредственных.
Иначе говоря, современная наука, корень
и символ нашей цивилизации, впустила
в свои недра человека заурядного и позволила
ему работать с видимым успехом. Причина
этого – в том факте, который является
одновременно и огромным достижением
и грозной опасностью для новой науки
и для всей цивилизации, направляемой
и представляемой наукой, а именно – в
механизации». Большая часть работы в
физике или биологии состоит в механических
операциях, доступных каждому или почти
каждому. Для производства бесчисленных
исследований наука подразделена на мелкие
участки, и исследователь может спокойно
сосредоточиться на одном из них, оставив
без внимания остальные. Работа идёт механически,
как машина, и для того, чтобы получить
результаты, научному работнику вовсе
не нужно обладать широкими знаниями общего
характера. Таким образом, большинство
учёных способствуют общему прогрессу
науки, не выходя из узких рамок своей
лаборатории.
Цивилизация
же, дав ему специальность, сделала
его самодовольным и наглухо
замкнутым в своих пределах; внутренне
ощущение своего достоинства и ценности
заставляет его поддерживать свой «авторитет»
и вне узкой сферы, вне специальности.
Оказывается, даже человек высокой квалификации,
учёный специалист – казалось бы, полная
противоположность человека массы - может
во многих случаях вести себя точь-в-точь
так же.