Социальное обеспечение в России до 1917 года

Косвенным подтверждением сказанного может служить обозначенная законотворческая практика, которая в связи с принятием Закона N 122-ФЗ породила волну изменений в законах, где наименования институтов и наименования норм, содержащие слова "социальная защита", заменены на "социальную поддержку". Правда, действия законодателя в этой части нельзя назвать последовательными, поскольку начатая работа по технической "инвентаризации" норм так и не была полностью завершена. В ряде нормативных актов сохранились изначально принятые формулировки и обозначения.

Законодатель предпочитает формировать социально-правовую базу, во-первых, по принципу разграничения  отдельных видов социальных гарантий, что отражается в некоторых нормативных  актах. К их числу можно отнести, например, Федеральные законы от 10 января 2002 г. N 2-ФЗ "О социальных гарантиях граждан, подвергшихся радиационному воздействию вследствие ядерных испытаний на Семипалатинском полигоне", от 9 января 1997 г. N 5-ФЗ "О предоставлении социальных гарантий Героям Социалистического труда и полным кавалерам ордена Трудовой Славы" , от 19 февраля 1993 г. N 4520-1 "О государственных гарантиях и компенсациях для лиц, работающих и проживающих в районах Крайнего Севера и приравненных к ним местностях", от 21 декабря 1996 г. N 159-ФЗ "О дополнительных гарантиях по социальной поддержке детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей" и т.п.

Во-вторых, законодателем  выделены виды отдельных направлений  в рамках защитно-правовых механизмов. К такому критерию отражения правовой базы тяготеют Федеральные законы от 15 мая 1991 г. N 1244-1 "О социальной защите граждан, подвергшихся радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС", от 26 ноября 1998 г. N 175-ФЗ "О социальной защите граждан Российской Федерации, подвергшихся воздействию радиации вследствие аварии в 1957 году на производственном объединении "Маяк" и сбросов радиоактивных отходов в реку Теча", от 24 ноября 1995 г. N 181-ФЗ "О социальной защите инвалидов в Российской Федерации", от 20 июня 1996 г. N 81-ФЗ "О государственном регулировании в области добычи и использования угля, об особенностях социальной защиты работников организаций угольной промышленности" и др.

В основе выбранных законодателем  критериев формирования нормативной  базы отсутствуют принципы ее построения, происходит хаотичное увеличение нормативных актов.

http://www.bibliofond.ru/view.aspx?id=558998

1.2 Признаки  и функции социального обеспечения

Роль и место социального  обеспечения в жизни общества обусловливается тем, какие функции оно выполняет, какие основные проблемы общества позволяет решить. Это обстоятельство отмечает большинство учёных, причем каких-либо существенных разногласий во взглядах специалистов по поводу количества  функций социального обеспечения и их содержания не существует. 
В общей теории права преобладает мнение о том, что функция права - это направление правового воздействия на общественные отношения посредством решения совокупности однородных задач, объединенных единой целью. Из приведенной дефиниции видно, что стержнем функции является цель. В связи с этим функции социального обеспечения как общественно-полезной деятельности также формулировались исходя из целей социальной политики Российской Федерации. 
Если следовать такому значению функций социального обеспечения,  то среди них следует выделить следующие:

• экономическую;
• защитную;
• политическую;
• социально-реабилитационную;
• демографическую;
• производственную. 

Одной из важнейших функций  социального обеспечения является экономическая функция. Она заключается в полном или частичном замещении заработка или другого источника средств существования, утраченного в связи с возрастом, нетрудоспособностью или потерей кормильца, частичном возмещении дополнительных расходов при наступлении определенных жизненных обстоятельств, а также оказании минимальной денежной или натуральной помощи малоимущим гражданам.

Защитная функция социального обеспечения предполагает как экономические меры со стороны субъектов социального обеспечения, так и правовые. Защитная функция социального обеспечения реализуется отраслями, имеющими как публичный, так и частный характер. Право социального обеспечения относится  к числу публичных отраслей.

В социальном обеспечении имеют  место два разных защитных явления: 

• охрана социальных прав 
• защита социальных  прав.

При этом охрана социальных прав - это совокупность различных взаимосвязанных между собой мер, осуществляемых органами государственной власти, органами местного самоуправления и общественными объединениями, и направленных на предупреждение нарушений социальных прав человека либо устранение препятствий, не являющихся правонарушениями, на пути осуществления его прав. Под защитой же понимается принудительный в отношении обязанного лица законный способ восстановления нарушенного права человека либо самим управомоченным лицом, либо компетентными органами. 
Социально-реабилитационная функция ставит своей главной задачей восстановление общественного статуса нетрудоспособных граждан и других социально слабых групп населения путём предоставления им различных видов материального обеспечения и социальных услуг, для того чтобы избежать обнищания и поддерживать достойный уровня жизни, позволяющего им ощущать себя полноценными членами общества. 
Политическая функция социального обеспечения помогает поддерживать стабильность в обществе, в котором имеются значительные различия в уровне жизни различных слоёв населения. Она позволяет государству специфическими для социального обеспечения средствами реализовывать основные направления социальной политики. От того, насколько эффективно социальное обеспечение выполняет свою политическую функцию, зависит состояние социального покоя в обществе. 
Итак, соц. обеспечение осуществляет различные функции, воздействует на общественные отношения в различных направлениях и с помощью разного рода экономических, политических и юридических средств, выполняя тем самым своё предназначение – создание человеку достойных его условий существования.

  
http://www.book-science.ru/applied/law/funkcii-social-nogo-obespechenija.html

Социально-обеспечительным  правовым отношениям присущи следующие признаки.

1. Социально-обеспечительное правоотношение  — это такое отношение, которое возникает вследствие воздействия норм права социального обеспечения на поведение субъектов права. Правоотношения возникают, изменяются или прекращаются только на основе правовых норм, которые также реализуются через них. Между этими явлениями существует причинно-следственная связь.

2. Социально-обеспечительное правоотношение - это связь между субъектами права социального обеспечения посредством субъективных прав и юридических обязанностей. Эта связь через права и обязанности, которые закреплены в нормах законов и подзаконных актов, собственно, и есть правоотношение, в рамках которого праву одной стороны корреспондирует (соответствует) обязанность другой, и наоборот. Участники правоотношения выступают по отношению друг к другу как управомоченные и правообязанные лица, причем интересы одного могут быть реализованы лишь через посредство другого. Носитель субъективного права на социальное обеспечение (пенсионер, инвалид, ветеран и т.д.) - лицо, управомоченное; носитель юридической обязанности (территориальный орган ПФР, орган социальной защиты населения субъекта РФ, учреждение социального обслуживания и др.) - лицо обязанное. 

3. Социально-обеспечительное правоотношение - это связь индивидуализированная. Взаимное поведение субъектов этого отношения, отличается строгой определенностью, персонификацией прав и обязанностей. Стороны (физические лица и соответствующие органы (организации)), как правило, известны, их действия соответственны.

4. Правоотношения по  социальному обеспечению -  это волевые отношения. Для возникновения такого правоотношения необходимо, наряду с другими юридическими фактами, и волеизъявление. Во-первых, потому, что через нормы права социального обеспечения в них отражается государственная воля и воля других субъектов, издающих источники права; во-вторых, в силу того, что даже и при наличии юридической нормы правоотношение не может автоматически появиться и затем функционировать без волеизъявления его участников, по крайней мере, одного из них. Необходим волевой акт, дающий начало явлению.

В отличие от иных общественных отношений, регулируемых другими отраслями  права, для возникновения правоотношения по социальному обеспечению по общему правилу не требуется волеизъявления обоих его субъектов, а достаточно лишь волеизъявления гражданина, реализующего свое право на социальное обеспечение. Второй субъект на основании такого волеизъявления и при наличии соответствующих юридических фактов обязан предоставить требуемый вид социального обеспечения.

5. Социально-обеспечительные правоотношения, как и право социального обеспечения,  на базе которого они возникают, охраняются государством. Охрана законности и правопорядка означает и охрану социально-обеспечительных правоотношений.

6. Социально-обеспечительные правоотношения  имеют претензионно-обеспечительный характер. Это значит, что когда один субъект - человек (семья) - правомочен требовать предоставления полагающегося ему вида социального обеспечения, другой субъект - орган (учреждение) социального обеспечения обязан его предоставить. Хотя эти правоотношения являются двусторонними и оба субъекта имеют в них и права, и обязанности, но право на социальное обеспечение на стороне человека (семьи), а обязанности по его предоставлению лежат на  органе социального обеспечения.

7. Социально-обеспечительные правоотношения объединены общей целью. Они являются формой выражения и закрепления отношений распределения части валового внутреннего продукта, расходуемой на удовлетворение жизненных потребностей граждан (социально-экономических потребностей престарелых и нетрудоспособных, потребностей в охране здоровья граждан, материнства, детства и т.д.)

http://www.book-science.ru/applied/law/ponjatie-priznaki-rody-i-vidy-pravootnoshenij-v-sfere-social-nogo-obespechenija.html?page=2

II. Социальное обеспечение в России до 1917 года

2.1 Княжеская и церковно-монастырская поддержка нуждающихся в X-XIII вв.

  В X-XIII вв. происходит изменение парадигмы помощи и, поддержки нуждающихся. Это связано с изменением социально-экономической и социокультурной ситуаций. К началу IX в. у восточных славян завершилось разложение первобытнообщинного строя, разрушились родоплеменные связи. На смену родоплеменным отношениям пришли территориальные, политические и военные, возникли племенные союзы. Создаются условия для появления государства, объединяющего все племена и союзы племен. В качестве правящей социальной группы, «органов власти» во главе союзов ставились князь и княжая дружина. Данный период характеризуется возвышением княжеской власти, влияниям его дружины на общественную жизнь. 
     Развитие феодальных отношений, интересы единства страны потребовали реформирования языческих представлений Древней Руси, принятия общей религии. В 988 г. христианство в православном варианте признается официальной государственной религией. С принятием христианства появилась и особая организация — церковь. 
     Христианизация славянского мира оказала решающее влияние на все сферы жизни общества, на трансформацию общественных отношений, что не могло не отразиться на характере, формах помощи и поддержки человека. Создавшаяся культурно-историческая ситуация потребовала иных принципов интеграции и иных форм поддержки и защиты. Именно с этого времени начинает формироваться христианская концепция помощи, в основе которой лежит философия деятельной любви к ближнему. «Возлюби ближнего твоего, как самого себя». Данная формула становится нравственным императивом, определяющим сущность поступка индивида. С другой стороны, она выражает сущность единения субъектов, становясь тем самым показателем принадлежности к определенной общности. 
     Однако не только нравственная установка на ближнего, но и поступок является основой мироощущения и мировоззрения истинного христианина. Любовь и деятельность — неразрывное единство — понимаются не в своей самодостаточности, а только во взаимной связи. В этом смысловом единстве понимается и сущность таких понятий, как «призрение», «милование». 
     Основными объектами помощи становятся больные, нищие, вдовы, сироты. Появляются документы, регулирующие отношения в области поддержки и помощи различных категорий населения России. К числу древнейших источников права относятся церковные уставы князей Владимира и Ярослава, содержащие нормы брачно-семейных Отношений. Возникают и новые субъекты помощи: князь, церковь, приходы, монастыри. Обозначились основные направления помощи и поддержки: княжеская, церковно-монастырская, приходская благотворительность, милостыня. 
     Таким образом, складывающаяся система помощи и поддержки в этот период испытывает на себе влияние таких факторов, как принятие христианства, изменение геополитического пространства славянских племен, разрушение родового общества, изменение положений в княжьем праве, оформление новой общественной стратификации, создание и укрепление таких институтов, как церковь, монастырь, приход и др. 
     1. Основные тенденции княжеского попечительства 
     Княжеское попечительство слабозащищенных слоев населения — нищих, убогих, вдов, сирот — явление сложное и неоднозначное, обусловленное факторами экономического, социального, духовно-нравственного характера. Княжеское попечительство развивается вместе с церковно-монастырской системой помощи и поддержки в контексте существующих семейно-родовых форм защиты. 
     В своем становлении и развитии княжеское попечительство проходит как бы два этапа. Первый связан с распространением христианства в Киевской Руси и его условно можно обозначить, начиная с момента крещения Владимира I до второй половины XII в. (образование удельных княжеств и распространение христианства на окраинах восточнославянских земель). И границы второго этапа — вторая половина XII в. по XIII в. (включительно), когда благотворительные функции князя постепенно сливаются с монастырско-церковными формами призрения. 
     Первый этап княжеской социальной помощи наименее защищенных слоев населения несет в себе языческие и христианские тенденции. В этом симбиозе формируется княжье право в отнощении защиты и «наряда» людей, не связанных с семейно-родовыми отношениями: вдов, сирот, прощеников и прочих людей церкви. 
     Изменение социальных отношений к середине Х в. приводит к тому, что «отдельные индивиды могли отказываться от коллективной ответственности: не вкладываться в дикую виру, теряя тем самым помощь и защиту со стороны родичей». (Причины отхода от родовых связей могли быть различными.) Постепенно старая система социальной защиты разрушается и «повышается общественно-устроительное значение князя и дружины». Русская Правда Ярослава Мудрого так отражает эти тенденции — под защиту княжего суда берутся изгои: «изгои будет, либо славенин, то 40 гривен положити за нъ». Словом, вырабатываются патронно-клиентские связи в средневековом обществе, т.е. там, где раньше в основном господствовали семейно-родовые отношения. Создавшаяся новая клиентелла получает не только экономическую поддержку, но и защиту от сторонних государственных сил. 
     Проблемы княжеского попечительства и защиты нуждающихся не имеют однозначного трактования в российской исторической науке, хотя здесь и сложилась определенная традиция. Нельзя сказать, что княжескому «нищелюбию» не уделялось внимания, однако специально эта проблема в историографии рассматривалась в XIX и XX вв. как отдельно, так и в контексте с другими вопросами социальной защиты (работы А. Стога, Е. Максимова, В. Горемыкиной, Т. Бибанова и др.). 
     В XIX в. А. Стог одним из первых предпринял попытку исследования процесса социальной поддержки и защиты. Начальные формы общественного призрения он относит к деятельности русских князей и Русской православной церкви. И хотя не анализирует ранние стадии поддержки и защиты, а только воссоздает в хронологическом порядке на основе летописного свода их этапы становления, благотворительная деятельность князей рассматривается ученым как древнейшая форма общественного призрения. 
     Затем Е. Максимов, оценивая княжескую систему поддержки как благотворение на основе внутренних, индивидуальных мотивов и потребностей отдельных личностей, в контексте христианских представлений о сущности милосердия, приходит к выводу, что «нищелюбие» князей не было связано с «государственными обязанностями», а носило благотворительный, добровольный характер, исходя из «религиозно-нравственных побуждений». С этих позиций он объяснял причины, по которым Русские князья поручают церкви дела милосердия. 
     Подходы к данному вопросу в XX в. в отечественной исторической литературе достаточно разноречивы. Так, В. Горемыкина считает, что в основе княжеского «нищелюбия» лежит прежде всего классовый и политический характер действий, утверждая, что «нищелюбие» как феномен социально-политических отношений в зарождающемся классовом обществе есть средство поддержания авторитета власти и механизм ослабления социальной напряженности. 
     Здесь важно учитывать, что реципрокные связи и отношения с принятием христианства расширяются и дифференцируются. В период разрушения единого родового пространства появляется несколько субъектов помощи, где наряду с семейно-родовым субъектом поддержки появляется княжеская и церковно-монастырская защита. Поначалу она незначительна и охватывает только города. Можно предположить, что это были незначительные островки новых форм поддержки, а не система, как считали исследователи в XIX в. Так, согласно имеющимся данным, «к началу XI в. насчитывалось 20-25 поселений городского типа, в XI — первой половине XII вв. — около 70, к середине же XIII в. — 150 феодальных городов», в то время как деревень насчитывалось около 50-75 тыс. В связи с тем, что резиденцией князя являлся средневековый город, именно здесь и проявлялось его «нищелюбие», которое описано в летописях. Поэтому вряд ли можно считать, что княжеское попечительство в своих новых христианских традициях на первых порах было крупномасштабным и всеохватывающим явлением. Нам представляется, что противопоставление христианского города, который еще живет по своим языческим традициям и обрядам, и языческих поселений накладывало весомые ограничения на действия и поступки князя. С одной стороны, он должен был «рядить как язычник», с другой — как князь христианский. Это противоречие и нашло свое отражение в княжеском суде. 
     По данному вопросу в начале XX в. была выдвинута гипотеза, согласно которой «для язычников он был князь с неограниченной властью и считал себя вправе самому через своих судей судить, например, преступления на почве семейных отношений; для христианского населения его власть была ограниченная» . Можно добавить, что для христианского мира княжеская власть соответствовала традициям греческого номоканона. Именно в этом и можно видеть ее ограничение. Подобная двойственность в положении князя как правителя христианского и языческого населения накладывает специфику на его функции защиты. 
     Горизонты княжеской власти постепенно расширяются: князь выступает не только в качестве военачальника и собирателя дани как основной формы обогащения, но и как правитель земель. Причем теперь нужны иные средства управления. Это становится тем более актуальным, когда возникает прослойка изгоев, оторванных от своих родовых корней, не имеющих социального статуса и защиты. Именно в этой ситуации происходит переориентация в княжеских функциях защиты, у нее появляются социальные охранные функции. Можно предположить, что изгои и прощеники, входя в состав княжего хозяйства, получают княжий суд по христианским законам, но применять в данном случае понятие «.социальная защита» можно лишь с большими оговорками, так как они были «христианской собственностью» князя, поэтому и могли дариться церкви и уходить под ее юрисдикцию со всеми доходами на основе общих идеологом бытия. 
     Двойственность княжеской социальной защиты заключается не только в ее идеологической разнонаправленности, но и в субъектной, когда изгои имеют те же уровни приоритетности, как и дружина, что и отражается в материалах летописей. 
     Исследователи XIX-XX вв., рассматривая благотворительность князя Владимира, увидели в ней некую систему. Однако они не учитывали те факторы, о которых речь шла выше. Не учитывалось ими, что летописец не только отражал исторические события, но и следовал определенным идеологическим установкам своего времени. Он должен был показать изменение в личности князя после того, как им воспринято христианство, продемонстрировать, как личностное преображение привело к новым социальным поступкам, благотворно отразившимся на жизни народа. 
     В этом отношении показательны два эпизода-противопоставления: установление памятников князем Владимиром языческим кумирам и возведение храма. Когда он ставит языческих богов Перуна, Хороса, Дажьбога и других, последовали определенные негативные социальные события: «И осквернися кровьми земля Руска и холмъ тъ». Затем, когда он возводит церковь, ситуация в корне меняется. Он «сотвори праздник велик», где раздавал, по одним источникам, «ЗОО вар меду» и «ЗОО гривен» и праздновал восемь дней с дружиной, боярами, посадниками, «убогами». Лаврентьевская и Радзивилловская летописи отмечают: князь приказывает, чтобы тем, кто «больнии и нищий и не могли ходити», приходили и раздавали снедь по дворам. Этот факт А. Стогом, Е. Максимовым абсолютизируется и интерпретируется как постоянно Действующая «социальная программа» князя Владимира и русских князей не только без увязки с контекстом повествования, но и без учета следующего факта в данной части. А следом показано «роптание дружины». «Зло ес(ть) нашими головами ясти деревяныи лжицами, а не сребряными». Владимир повелел «ковати» серебряные ложки, говоря: «Сребром и златом не имам налести дружины, а дружиною налезу сребро и злато, яко дед мои и отець мои доискался с дружиною злата и сребра». 
     Данный эпизод, выступающий как антитеза «нищепита-тельству» князя, как правило, не интерпретируется и не замечается современными исследователями. А ведь что получается? С одной стороны, показана вынужденность существования князя по законам и заветам «дед» и «отець», подчинения языческим правилам и законам, поскольку не все субъекты разделяют христианские обычаи и традиции (установление языческих богов), с другой — то новое христианское начало, которое изменило поступки князя, об этом свидетельствует возведение церкви. И, наконец, третья сторона этого эпизода дает представление о той общественной стратификации с реальной раскладкой политических сил, с которыми князю приходится считаться в деле общественной благотворительности (роптание дружины).Вполне возможно, что поздние переписчики находились под влиянием того, что князь Владимир был канонизирован Русской православной церковью. Следовательно, его деяния должны соответствовать обязательной триаде, доказывающей его святость. По мнению некоторых исследователей, «исцеление больных, раздача богатств, щедрые подаяния милости» — основные доказательства святости. В русских летописях они имели определенную формулу: многих канонизированных русских князей характеризовали как «мнихолюбив», «страннолюбив», «нищелюбив». Например, другой канонизированный князь — Владимир Мономах, предстает в летописях как «Володимер, боголюбив, любовь имеа ко священическому сану, и мнишеский чин любя, и страныа, нищаа накормляще и напояше, аки мати дети своа». Поэтому необходимы лишь формы «нищелюбия», и чем более они носили помпезный характер, тем больше князь был достоин «почестей» святого. Этими же добродетелями наделен и князь-Иван Калита. Однако в похвальном слове Сийского Евангелия, по мнению исследователей, «милосердие Ивана Калиты — не более чем дань «литературному этикету», требовавшему изображать князей идеальными правителями.

Что касается традиции трапез как  форм нищепитательства по случаю каких-либо больших празднеств или общественных событий, то и они не являются исключительным явлением.     

Однако переход к новой системе  княжеского патернализма — христианской — осуществляется не только на основе новых идеологических установок, но и через реформирование княжеских  обычаев и традиций, устоявшихся в прежние времена отцов и дедов. На первых порах происходит переосмысление, переориентация института праздников. Князь на правах старейшины осуществляет те функции редистрибутивных отношений с миром и отдельными его членами, которые соответствуют не праздникам «верви», а новой «помогающей» идеологии, где единение осуществляется на основе христианских принципов. Изменяется идеология праздников и ее ритуальная суть, хотя языческие элементы полностью не изживаются. Институт праздников связан с важнейшими этапами деятельности князя, с его семейными и общественными событиями. Поводом к празднику могли быть личные события, но возводящиеся, как правило, в ранг общественных (рождение ребенка и закладка по этому случаю храма). Тем самым изменялась парадигма события, она несла в себе литургическую основу бытия отдельного субъекта и всего сообщества на новых объединяющих началах. 
     В 1070 г. у князя Всеволода родился сын Мстислав, в честь этого события заложена церковь Святого Михаила в Всеволожском монастыре. В 1173 г. у князя Рюрика Ростиславича родился сын, и по этому случаю заложили церковь Святого Михаила. Нельзя сказать, что праздники были с одной только «христианской тематикой», но роль князя как главного «учредителя» таких действий — бесспорна. Так, в 1148 г. Изяслав Мстиславич по прибытию в Новгород дает пир, где «гуляет» вместе с народом, в 1195 г. Рюрик Ростиславич дает пир в честь Давида  Смоленского, где присутствовали не только знатные люди, но и «торки, черенцы и нищие». 
     Однако княжеское нищепитательство, как отмечалось, явление более сложное и противоречивое. В летописях практически не зафиксировано его проявление в экстремальных ситуациях: в периоды голода, мора, наводнений, хотя в средневековый период России более 40 лет приходится на голодные годы. Летописи сообщают об этом примерно каждые 7 лет, причем зафиксированы случаи, когда голодное время продолжалось 2-3 года. Пока не найдено свидетельств «милосердия» в эти периоды. Возможно, что проблемы массового голода находились вне княжеского попечения, к тому же они требовали длительных форм помощи, что не характерно для практики княжеской общественной поддержки. 
     В 1034 г. в Ярославле вспыхнул голод, князь Ярослав не предпринял никаких действий по его ликвидации. Как передает Лаврентьевская летопись, он только философски констатирует: «Бог наводит по грехом на каюждо землю гладо или моръ ли ведромъ ли иною казнью, а члвк не весь ничтоже». Тем временем сами горожане «...идоша по Волзе все людьэ в Болгары и привезоша [жито] и так оужиша». Аналогичная ситуация наблюдалась в 1128 и 1230 гг. в Новгороде. Понятно, что в период массового голода резко поднимались цены на продукты питания, тем не менее эти вопросы не регулируются княжеской властью, помощь чаще всего приходила из-за границы. «Как скоро лед прошел, пришли немцы из-за моря в Новград на многих судах с житами, мукою и всякими овосчи и учинили великое избавление граду сему, по неже были уже все при конце жизни. И от сих жита много стали дешевле». 
     Характерно для данной ситуации то, что общественная самопомощь была, как и в случае голода в г. Ярославле, более эффективной и она затрагивала различные аспекты. Среди них можно выделить «санитарные мероприятия». Голод в Новгороде 1128 г. сопровождался «мором», эпидемией, новгородцы приглашают «наймитов» для вывоза и похорон мертвых. В 1230 г. организацию погребения умерших взял на себя архиепископ Гпиридон и Станила, «муж блага и смиренн». Согласно летописи Ставила вывез и захоронил в скудельнице более 3000 человек. По некоторым сведениям, в Новгороде за два года было похоронено умерших от голода 6530 человек. 
     Со второй половины и до конца XII в. княжеская помощь и защита нуждающихся претерпевает существенное изменение в функциях, мерах и средствах их осуществления. Это обусловлено тем, что, во-первых, наметилась тенденции роста монастырского и церковного призрения, во-вторых — князь становился хозяином-вотчинником своего удела, в-третьих, административное правление князя осложняют монголо-татарские набеги и данничество. Удельное княжение вырабатывает свою корпоративную культуру помощи и поддержки. Но все же имеются и общие тенденции, связанные с княжеской помощью и поддержкой, — это дальнейший процесс проникновения христианства, строительство городов, защита мигрантов, охрана земель от набегов соседей. 
     В XIII в. происходит крещение инородческой Руси. Процесс, как известно, сложный и драматичный. К этому времени князь Рязанский Ингвар Игоревич уже стремится проникнуть в глубь Мещерских и Муромских лесов, а князь Новгородский Ярослав Всеволодич — в северо-западную часть Новгородских земель, чтобы приобщить к христианской вере, живущие там народы. Процесс этот сопровождается строительством городов, церквей и монастырей. Из летописи о рязанском князе, мы узнаем, что «Великий князь Ингвар Игоревич, обнови землю Рязанскую и церкви постави и монастыри согради, и пришелци утеши, и люди многи собра...» Здесь наблюдаются защитные функции князя, которые обусловлены адаптацией к новым условиям жизни людей. Подобный вид поддержки, особенно в период монголо-татарского нашествия, распространяется повсеместно. В 1238 г. князь Ярослав Всеволодович, прибыв во Владимир, осуществил ряд мер по организации восстановления города. «Первою заботой князя было очищение стольного города от трупов, которыми наполнены были не только улицы, дворы и жилища, но и сами храмы; нужно было собрать и ободрить разбежавшихся от татарского нашествия жителей». Захоронение в братских могилах — скудельницах — тоже функция и задача князя, (в данном случае князь выполняет не только христиан-ско-нравственный долг, но и предпринимает меры против распространения различных моровых поветрий — непременных спутников всех массовых пандемических событий). В 1252 г. ситуация повторяется. Александр Невский, вступив на княжеский престол, восстанавливает г. Владимир, строит церкви и собирает разбежавшихся жителей. 
     Как считают историки, князь олицетворял народную власть и не был лишь случайным ее придатком. Он — необходимый орган древней государственности для удовлетворения насущных общественных потребностей населения — внешней защиты и внутреннего «наряда». Таковы требования к нему населения земли — вотчины. Однако, когда русские княжества находились под властью Золотой Орды, выполнение этих требований практически было невозможно. Поэтому весь период характеризуется спадом княжеской охранной деятельности, и лишь отдельные князья находили новую парадигму действий по защите и поддержке земель — вотчин, а значит, и населения (к ним относятся князья Александр Ярославич, позднее Иван Калита).