Социальное творчество Э. Фромма

Не только исследования делали Фромма такой привлекательной фигурой. Он весь был игра жизни с теорией, теории с жизнью. Быть живым —  значит рождаться снова и снова. Трагедия, писал Фромм, заключается  в том, что многие из нас умирают, так и не начав жить («Ситуация человека»). На таких прозрениях не построить системы, но зато они требуют от нас развития новых подходов, неожиданно свежих взглядов на вещи. Фромм не нуждался в учениках, не хотел осваивать никаких научных школ.

Фромм не был ни чародеем, ни схоластиком. Он был и остается мудрецом, потому что талант созвучного звучания сердца и разума — это  именно то, что зовется мудростью.

Творчество Э. Фромма.

Фромм – разносторонняя и многогранная личность. В его работах мы можем проследить не только социологическое творчество, но и психологическое, а также философское. Он обращается к различным культурам, к мифологии и религиозным текстам, к восточной религии и мировой философии. Фромм стремится переосмыслить исходные установки философии, этики, психологии, культурологии.

 Я задалась вопросом: а что же привлекло к его работам такое большое внимание? В чем вклад в социологию? Я проследила из его биографии и творчества, что Фромм, прежде всего, был проницательным и глубоким психологом, который сумел раскрыть истоки человеческих страстей, мотивы человеческого поведения. То есть, анализируя возможности раскрепощения человека, Фромм проявил богатейшее социологическое воображение.

Эрих Фромм был один из лидеров Франкфуртской школы (заметим, что его родной город был Франкфурт-на-Майне). В рамках этой школы социологи изучали проблему человеческой деструктивности.¹¹ И Фромм посвятил этому феномену целую книгу с аналогичным названием «Анатомия человеческой деструктивности», изданная в 1973 г. Он дает определение деструкции: «Специфически человеческую страсть к абсолютному господству над другим живым существом и желание разрушать (злокачественная агрессия) я выделяю в особую группу и называю словами «деструктивность» и «жестокость»¹². Продолжая линию классиков Франкфуртской школы, он также считает, что деструктивность является «составной частью целостной характеристики общества, а не отдельной чертой поведения изолированного индивида». Однако своеобразие позиции Фромма состоит в том, что он подчеркивает исторический характер данного феномена: человек стал деструктивным в ходе истории и социализации. Социум выступает как источник и фактор деструкции вследствие «ущербности социальной структуры, утраты настоящих человеческих связей и жизненных интересов»¹³.

Логика рассуждений Фромма такова: «спасаясь от экзистенциальной раздвоенности, человек идентифицирует себя со своей социальной организацией и забывает про то, что он личност. Он оказывается в состоянии так называемого «негативного экстаза»; он забывает себя, теряет лицо: не личность, а вещь»¹⁴. Здесь следует обратить внимание на поиск механизма растворения в обществе. В качестве такового выступает процесс забывания своей индивидуальности. В отличие от Ф. Ницше, позитивно оценивавшего забывание, Фромм считает, что забывание является деструктивным для общества и для личности.

Во фроммовском анализе можно выделить 3 основные функции деструкции.

1) Главная функция деструкции – это функция самоопределения. Для человека есть два полюса становления: путь творчества и путь деструкции. Если человек не реализовывается как творец, производитель, то может найти себя в разрушении: «разрушительные для жизни страсти – это тоже своеобразный ответ на экзистенциальные потребности человека (как и другие страсти, способствующие жизни, созидательные). И те и другие неразрывно связаны с человеком. И первые страсти развиваются неизбежно, если отсутствуют реальные предпосылки для реализации вторых»¹⁵. Фромм говорит о некой исторической и социальной целесообразности деструкции. В ситуации ущербного существования наличие деструктивных элементов может способствовать ощущению полноты и целостности человеческой жизни.

2) Деструкция может выполнять  функцию самоутверждения. Именно  на эту функцию опирается деструктивная  идентичность. В пассивном варианте деструктивность выражается в любви к различным криминальным хроникам, кровавым сценам. Такого рода материал в избытке предоставляют СМИ. В активном варианте идентификация происходит через какое-либо действие, что дает возможность ощутить собственное существование.

3). Фромм указывает также  на гедонистическую функцию деструкции. «Никакие нейрофизиологические данные не имеют отношения к той форме агрессивности, которая характерна только для человека и отсутствует у других млекопитающих: это склонность к убийству самоцели, желание мучить без всякой на то «причины» не ради сохранения своей жизни, а ради доставления себе удовольствия»¹⁶.

 Следует особо подчеркнуть,  что все вышеперечисленные функции  тесно связаны с феноменом  овеществления. Деструктивность способствует трансформации человека в вещь. Поскольку вещи господствуют над человеком, его идентификация происходит за счет вещных отношений. Эрих Фромм подчеркивает, что ущербное общество, укореняя деструктивность в характере человека, разрушает личность. Вещи становятся важнее человека, стремящегося к бесконечному потреблению, к достраиванию себя за счет вещей.

Взаимодействия людей на основе вещей, обмена вещной энергии, приводит к отсутствию собственно общения. Поэтому индивид обречен на изолированность и одиночество. Отсутствие или деформация отношений приводит к чувству внутренней пустоты, бессмысленности действий, а, в конечном итоге, к деструкции личности или группы.  Разрыв социальных связей провоцирует деструкцию: «Каждый раз, когда другое человеческое существо перестает восприниматься как человек, может иметь место акт жестокости или деструктивности в любой форме»¹⁷. В ходе углубления эта тенденция приводит к поклонению деструктивности, садизму и некрофилии как индивида, так и какую–либо социальную группу.

 Вместе с тем, взгляды  Фромма более оптимистичны по  сравнению, например, с крайним пессимизмом Хоркхаймера и Адорно. Свои надежды на спасение человека и общества он возлагает на биофилию. В отличие от эстетических рецептов Маркузе, речь идет здесь не об искусстве и фантазии, а о жизнелюбии как некоем органическом свойстве, которое может распространяться через общественные институты на отдельных индивидов и на группы.¹⁸

Фромм был в числе первых исследователей, обратившихся к диагностике тоталитарного общества. Но в отличие от многих исследователей, которые считали нацизм случайным отклонением от исторической магистрали, Фромм показал стойкость и воспроизводимость тоталитаризма как политической практики и типа мышления. Предупреждения Фромма содействовали отрезвлению социально-философской и политической мысли, оказали воздействие на изучение феномена деспотии. В своей первой крупной работе "Бегство от свободы" (1941 г.) Фромм рассмотрел феномен тоталитаризма в рамках проблемы свободы.¹⁹ Он различает "свободу от" (негативную) и "свободу на" (позитивную). Позитивная свобода заключается в спонтанной активности личности человека. Обратной стороной "свободы от" является одиночество и отчуждение. Такая свобода – бремя для человека. Фромм описал три типичных невротических механизма "бегства" (психологической защиты) от негативной свободы: авторитарная, конформистская и деструктивная разновидности невротического характера. Первый выражается в мазохистской страсти к подчинению себя другим или в садистической страсти к подчинению других себе. Второй состоит в отказе от своей индивидуальности и стремлении быть "как все". Третий - в неудержимой тяге к насилию, жесткости, разрушению. Основная  идея  книги «Бегство от свободы»  состоит в том,   что   современный   человек, освобожденный от оков доиндивидуалистического общества, которое одновременно и ограничивало его, и обеспечивало ему безопасность  и  покой,  не  приобрел свободы  в  смысле  реализации  его  личности,  то   есть   реализации   его интеллектуальных, эмоциональных и чувственных способностей. Свобода принесла человеку независимость и рациональность его существования, но в то же  время изолировала его, пробудила в нем чувство бессилия и  тревоги.  Эта  изоляция непереносима, и  человек  оказывается  перед  выбором:  либо  избавиться  от свободы с помощью новой зависимости,  нового  подчинения,  либо  дорасти  до полной  реализации  позитивной  свободы,  основанной  на  неповторимости   и индивидуальности каждого. Хотя эта книга скорее  диагноз,  чем  прогноз,  не решение, а  лишь  анализ  проблемы.²⁰

Эрих Фромм один из немногих, кто говорил о коллективном бессознательном общества. Коллективное бессознательное у Фромма получает даже более высокий статус, чем общественное сознание. Именно потому, что сознание социально, оно не является отражением общественного бытия. Ни одно общество не могло бы существовать, если бы все его граждане ясно представляли себе, как оно устроено и функционирует. Сознание отдельного человека отражает лишь очень узкий сектор реальности. Человек привыкает думать и чувствовать так, как выгодней и безопаснее. Он идет на компромисс с совестью не только в поступках, но еще больше – в мыслях. Истинное знание социальной реальности, несправедливости, чужих страданий – вытесняется, поскольку оно ложилось бы на совесть тяжким грузом. Общество стремится скрыть от граждан свою суть, расставляя многочисленные заграждения на пути правдивой информации. Выработка правильного представления об обществе – дело чрезвычайно трудное. Стремление к безопасности и психическому комфорту уводит от страшных и горьких истин.²¹

В отличие от Фрейда, считавшего, что в основе бессознательного лежат инстинкты (в частности сексуальные побуждения), Фромм утверждал, что в ходе эволюции человек частично утрачивает “непосредственную инстинктивную основу” и обретает новые качества, обусловливаемые социальной средой. Значительная доля человеческих страстей не может объясняться только инстинктами. Даже если человек удовлетворит голод или жажду или другие биологические потребности, это еще не значит, что он сам будет удовлетворен. Ведь в отличие от животных самые существенные, жизненно важные проблемы для него на этом не кончаются, но только начинаются. Дисгармония человеческого существования рождает потребности, далеко превосходящие те, в основе которых лежат инстинкты. Он стремиться то к власти, то к любви, то к разрушению, он рискует собственной жизнью за религиозные, политические, гуманистические идеалы; всеми этими стремлениями и характеризуется смысл и сущность человеческой жизни. Фромм считал, что «самые прекрасные, как и самые уродливые, наклонности человека не вытекают из фиксированной, биологически обусловленной человеческой природы, а возникают в результате социального процесса формирования личности». Человеческая натура - страсти человека и тревоги его - это продукт культуры.²²

Фромм “распахнул” огромное жизненное пространство, на котором  человек представляет себя самого не только как обладателя тела, но и  духа. Он, обнаружив в человеке огромный космос неповторимого — это мир его страстей. Они трактуются Фроммом не как вожделения, продукт инстинкта, а отражение индивидуальности человеческого характера. Эти мысли Фромм развивал в своих работах “Человек для самого себя”, “Искусство любить”. Потребности человека, как отмечал Фромм, выходят за рамки животных начал. Кто-то стремиться к успеху и престижу. Кто-то, напротив, вынашивает аскетические идеалы. Иной пытается властвовать, другой — предан деспоту.²³

Исправляя попытки раскрытия тайны человека, осуществленные К. Марксом, З. Фрейдом, Эрих Фромм разработал целостное учение о человеке как чувствующем, страдающем и мыслящем существе. Фромм ведет спор с двумя этими мыслителями. Он указывает на сходство метода и мировоззрения этих двух ученых, сходство судеб их учений. Фромм идет в своем политическом мышлении гораздо дальше Фрейда. Он указывает на необходимость для общества гуманистической религии, на политическую сторону задач воспитания, образования,²⁴ предлагает смелые проекты социальных институтов и групп общения, в которых бы свободно удовлетворялись интеллектуальные, творческие, дружеские потребности.

Фромм также предлагал радикальное обновление всей системы воспитания. Большое значение он придавал методам воспитания, рассматривал их как средства, с помощью которых социальные требовании преобразуются в личные качества людей; поэтому изучение воспитательных методов - важная составная часть комплексного анализа любого общества.

Э. Фромм, кроме всего прочего,  достаточно убедительно критикует два крайних научных направления: инстинктивизм и бихевиоризм.²⁵ По мнению исследователя, одинаково заблуждаются как те, кто видит истоки агрессивности лишь в биологических инстинктах, так и те, кто отрицает значимость этих инстинктов и интерпретирует человека как марионетку социальной среды. Ученый считает, что агрессивность - достаточно сложный феномен, компоненты которого имеют разную генетическую природу и различную причинную обусловленность: "Если обозначать словом "агрессия" все "вредные" действия, т.е. все действия, которые наносят ущерб и приводят к разрушению живого или неживого объекта (растения, животного и человека в том числе), то тогда, конечно, поиск причины утрачивает свой смысл, тогда безразличен характер импульса, в результате которого произошло это вредное действие. Если назвать одним и тем же словом действия, направленные на разрушение, действия, предназначенные для защиты, и действия, осуществляемые с конструктивной целью, то, пожалуй, надо расстаться с надеждой выйти на понимание "причин", лежащих в основе этих действий". ²⁶

Фромм пишет и о так  называемом душевно нездоровом обществе.²⁷ Главная задача в построении душевно здорового общества – это воспитание в людях продуктивного характера. Непродуктивность – это неспособность любить и реализовать себя, использовать свои силы, место которых занимают навязанные бессознательной тревогой формы активности. Фромм описывает четыре исторически возникших типа непродуктивной ориентации характера: рецептивный, эксплуататорский, накопительский и рыночный. Продуктивность - это, напротив, способность человека любить, использовать свои силы, способность к самореализации. Наиболее подробно основные принципы, на которых должно строиться душевно здоровое общество, Фромм изложил в книге «Иметь или быть?» (1976 г).