Тоерия общества Никласа Лумана

Как каждый значительный теоретик в ХХ веке, Луман опирался на ряд открытий и ряд концепций, которые по отдельности едва ли претендовали на всеобщее внимание, но в своем синтезе благодаря Луману породили новое слово в науке. Из теоретических элементов, заимствованных социологом, можно выделить несколько ключевых положений: 1) концепция автпоэзиса и 2) концепция наблюдения; обе взяты из биологии Хумберто Матураны. 3) концепция различения медиума/формы у Фритца Хайдера; 4) исчисление различий Георга Спенсера Брауна. Серьезнейшее влияние на творчество Лумана имели представления Эдмунда Гуссерля, прежде всего, его теоретический анализ конституирующей деятельности сознания. Наконец, определяющим для выбора самого направления системной теории было, конечно, влияние Толкотта Парсонса.⁴

Биологи Франческо Варела и Хумберто Матурана сделали акцент на способность органических систем к автопоэзису как механизму  саморепродукции живых существ. Живые системы автопоэтичны, потому что организованы так, чтобы вновь и вновь воссоздавать свои структуры, не взирая на энтропийное давление внешней среды. Луман модифицирует это понятие и превращает его в конститутивное обозначение систем вообще и социальных в частности. Социальные системы – это автопоэтические системы, «которые воспроизводятся посредством репродукции своих элементов, из которых они состоят». Автопоэзис общества – это способ процессирования смысловых структур посредством коммуникации. Именно посредством смысловой коммуникации происходит воспроизводство социума.

Методологически данный подход влечет за собой принципиальный отказ от исследования связи системы с окружением: то, что традиционно трактуется как сообщающееся с системой окружение, рассматривается в данной теории как проявление деятельности самой системы. Кроме того, радикально сужается круг объемлемых понятием предметов: традиционный термостат, обменивающий тепло с окружением, уже не будет рассматриваться в собственном смысле как автопоэтическая система, скорее как некая субсистема; таковой может быть только природа в целом.

Еще одно конститутивное для теоретических построений Лумана понятие – понятие формы – заимствуется им у американского математика Спенсера Брауна. Под формами, которые вообще только позволяют различать объекты, стоит понимать не некие предметные очертания, а «границы, пограничные линии, как обозначения различия, которые позволяют опознать, какую сторону обозначают, т. е. на какой стороне формы находятся и к какой, соответственно, нужно обратиться для дальнейших операций». В отличии от классической концепции формы, идущей от Аристотеля, под формой у Лумана подразумевается не сущность, т. е. не вещь-субстанция, которая вступает в акцидентальные соотношения, а само соотношение, посредством которого система дает знать о своем существовании, указывая на противоположность. Форма идентифицирует себя через отношение к другому. Форма – это различие.

Понятием формы Луман  стремится схватить не статическую  предметную определенность мира, а динамическую взаимоопределенность, определение через взаимоотношение. Если традиционная метафизика в понятии формы исходила из стремления обрести устойчивые и ясные представления об инвариантных структурах реальности, то замысел Лумана – дать объяснение процессуальности и операциональности, а не предметности мира. Его предмет наблюдения – социальные отношения, т.е. отношения смысла, которые не имеют предметности, а состоят из сетей реляций и рекурсий, операций и селекций. Форма имеет две стороны различения – внешнюю и внутреннюю. Данное толкование формы становится важной предпосылкой возможности выстраивания смыслового мира для его кибернетической интерпретации: благодаря двусторонней форме реальность способна кодироваться в смыслоконституирующих системах.⁵

Понятие формы получает дальнейшее теоретическое оформление благодаря различению медиума и формы, которое ввел в свое время Фритц Хайдер. Медиум, т. е. субстрат, предполагает множество элементов, которые сочетаются свободно (lose Kopplung); форма, напротив, представляет собой строго определенное сочетание элементов (strikte Kopplung). Медиум обладает более высокой степенью комплексности, а в форме осуществляется ее редукция. Медиум и форма различаются не субстанционально, а реляционно: «Медиум состоит из слабо связанных элементов, форма в отличие от него совмещает те же элементы в строгие соответствия». Оперирование системы заключается в связывании и освобождении элементов. «Слабым» связыванием медиум является только для формы, как и вообще медиумом система служит только для формы, а не является таковой сама по себе. Это соотношение можно представить себе как след в песке: песок является медиумом для следа (формы). Но сам песок служит формой для более мелких элементов, кристаллов кварца. Луман иллюстрирует взаимосвязь медиума и формы на примере процессов восприятия организмов. Медиумами восприятия являются свет (зрение) или воздух (слух), с помощью которых все воспринимается, но сами они не воспринимаются. Звуки и блики являются образами только благодаря их отличению от субстрата.

Понятием медиума охватывается все, что является субстратом, в отличие от конкретных форм-воплощений: медиумом являются переживания для сознания, нервные импульсы для мозговых процессов, восприятия для искусства, деньги для экономики, страстность для любви. Медиум и форма, обозначая единство различия, особенно подходят для описания событий и структуры психических и социальных систем, в которых медиумом выступает смысл. Медиум смысла переводится на разных уровнях в различные версии медиума/формы: смысл/язык, язык/слова, слова/высказывания и т. д. В дальнейшем эти посылки Луман использует для построения своей концепции коммуникационных медиа.

Смысл являет собой вершину  эволюции систем, создавших механизм обработки, редуцирования и настраивания комплексности. Всякая операция системы представляет собой выбор между внутренней и внешней стороной формы, повторяющей различие системы и окружения. Луман называет эти операции самореференцией иинореференцией. Если самореференция – это обращение к внутренней стороне формы, то инореференция является отношением системы к внешней стороне формы, т. е. внутренне повторенному окружению. Для того, чтобы вообще можно было различать между само- и инореференцией, необходим смысл. Смысл есть не что иное как единство этого различия. Смысл различает две стороны, полагая одну как актуальную, другую как потенциальную. Это различение процессируется в системе дальше.⁶

 Функция смысла  заключается в производстве селекции  в условиях переизбытка селекционных возможностей. Осуществляя негацию невостребованных возможностей, он не уничтожает их, а сохраняет в своем распоряжении, трансформируя тем самым в собственную комплексность системы и предоставляя механизм, способный создавать высококомплексные системы. Смысл представляет собой взаимосвязь актуализированных и неактуализированных возможностей, потенциализируя то, что не было в данный момент актуализировано. «Единство актуализации и виртуализации», – так еще определяет Луман смысл, максимально сближаясь с трактовкой смысла у Гуссерля, выделявшего в сознании ноэтические и ноэматические структуры. Эта интерпретация противостоит традиции субстантивации смысла – в форме ли идей, сущностей или даже форм мышления. В целом Луман примыкает к традиции трансценденталистской интерпретации деятельности сознания, за тем исключением, что не считает смысл продуктом деятельности сознания, а напротив, именно смысл рассматривает как условие возможности сознания, коммуникации и – возможно – иных смыслоконституирующих систем.

Смысл обладает способностью концептуализировать материал, селектируя элементы формы из многообразия возможностей. Это является критичным для создания условий, при которых операции могут рекурсивно примыкать друг к другу, образуя системный процесс. Луман различает три фундаментальные измерения смысла: вещественное, временное, социальное. Различение смысловых измерений позволяет идентифицировать смысловые горизонты, определяющие сеть системных координат. Вещественное измерение различает между «тем и иным». Оно позволяет идентифицировать реальность как вещность. Временноеизмерение различает между «прошлым и будущим». Оно позволяет представить реальность как временной процесс. Наконец, социальноеизмерение различает между «Эго и Альтер эго». Оно позволяет дать всем проявлениям смысла адресные координаты, необходимые для существования социальных систем.

Смысл является медиумом, способным конституировать системы  в форме социальных и психических  систем, т. е. в форме коммуникативных  и когнитивных операций. Общество есть система, конституируемая смыслом посредством коммуникации. Смысл – это осуществление самого процесса коммуникации, порядок селектирования актуальностей и установления между ними различия.

В социологии Лумана происходит радикальный поворот от представления об обществе, которое состоит из индивидов, к обществу, которое является системой и состоит только из операций системы. Процессирование социальной системой самой себя и есть коммуникация. «Общество производит коммуникацию, а то, что производит коммуникацию, это общество. Общество конституирует элементарные единицы (коммуникации), из которых оно существует, и что бы оно ни конституировало, это всегда будет само общество, будет момент самого процесса конституирования».

Луман довольно радикальным  образом освободил смысл и коммуникацию от привязки к сознанию, что и позволило ему сформулировать представление об обществе и коммуникации как совершенно самостоятельной системе. Для этого ему потребовалось разъяснить отношение между психическими и социальными системами. Введенное им понятие структурных соответствий – обозначение того, каким образом сознание и коммуникация служат друг для друга конститутивным окружением.⁷

Очевидно, что взаимодействие системы  и окружающего мира становится, исходя из теоретических предпосылок Лумана, серьезнейшей теоретической проблемой, ибо такое взаимодействие не предполагает их взаимный контакт. Фундаментальным понятием, объясняющим связь системы и окружения, у Лумана является понятие»структурного соответствия» (strukturelle Kopplung). Это понятие позволяет объяснить, каким образом система «приспособлена» к окружающему миру. Речь идет о взаимной согласованности систем между собой, когда сосуществование систем образовывает окружение, оставляющее для каждой из систем свой коридор возможностей. Структурно соответствуют друг другу автопоэтические системы, которые нуждаются в процессировании иных систем для собственного процессирования, т. е. участвуют во взаимном со-производстве событий.

В качестве примера Луман приводит ухо и глаз: оба оперируют разными данными, подразумевая, что они описывают одну реальность и одни объекты. Сила тяжести на земле образует пространство возможностей, которые должны быть предвосхищены живыми системами, чтобы они имели возможность существовать. Эти примеры показывают, что структурные соответствия, пункт за пунктом углубляя координацию систем, позволяют адекватно выразить на собственном языке системы то, что существует и волнует ее «вовне». Они не определяют того, что происходит во внешней системе, но они должны быть предположены, иначе не происходило бы автопоэзиса и система не смогла бы существовать. Структурные соответствия отражают в формах и операциях системы «воздействие» окружающего мира, как если бы оно было (Кант).

Таким образом, система всегда уже  «приспособлена» к окружению. Луман полностью отвергает понятие «адаптации» применительно к системному уровню. Системы изначально приспособлены друг к другу, это условие их существования. Приспособление к окружающему миру происходит не посредством «естественного отбора» или благодаря результату когнитивных способностей системы. У системы нет способности к «внешней» адаптации. Уточняя понятие, Луман подчеркивает, что под адаптацией может иметься в виду только оптимизация деятельности и сложности системы по отношению к самой себе. Неизвестность окружающего мира система может компенсировать внутренним избытком своих возможностей, реагируя на возникающую в системе тревогу разнообразным ограничением этих возможностей.

Наибольшим вызовом для Лумана в рамках подобной концепции явилась проблема взаимодействия систем сознания и коммуникативных систем. Исходя из посылок Лумана, эти системы, функционируя, не могут взаимодействовать друг с другом. В коммуникации не происходит соединения сознаний или обмена мыслями. «Не существует социально опосредованной коммуникации от сознания к сознанию, и не существует коммуникации между индивидуумом и обществом. … Только сознание может думать (но именно не внушать или передавать другим образом мысли другому сознанию), и только общество может коммуницировать». В то же время их структурные соответствия столь тесно взаимообусловлены, что «без сознания нет коммуникации, как без коммуникации нет сознания». Причем, их отношение ассиметрично – можно мыслить сознание вне коммуникации, но нельзя – коммуникацию вне сознания.

Коммуникация, отмечает Луман, тотально (т. е. в каждой операции) завязана на сознание, хотя бы потому, что только сознание способно воспринимать чувственно, а функционирование коммуникации (устной, письменной) предполагает чувственные элементы. Структуры, обеспечивающие соответствие сознания и коммуникации, лежат не столько в сфере физиологических процессов, сколько в специфически генерированной с помощью когнитивных процессов области материальных знаков, создающих в ходе эволюции такие явления, как язык, письмо, книгопечатание. Именно внутри смысловых операций, имеющих дело с языком, встречаются сознание и коммуникация. Решающим служит здесь то, что звуки и образы языка кардинально выделяются на фоне иных звуков и образов, встречающихся в окружении психических систем.⁸

В рамках структурного соответствия сознания и коммуникации, отмечает Луман, сознание выступает медиумом для коммуникации, который может принимать разные состояния в зависимости от задач коммуникации. Как медиум сознание предстает для наблюдателя пространством свободы и возможностей коммуникации, совокупностью слабо связанных элементов, которым придает структуру лишь коммуникация. Существует иллюзия, что коммуникация проходит сознательно, однако сознание, считает Луман, участвует пассивно в коммуникации. Оно только предоставляет свои состояния всему, что говорится. Более того, занимаясь самим собой, сознание «не знает», что коммуникация происходит и его состояния ей используются. Точно так же не ведает о сознании и коммуникация. «Так же, как при восприятии при зрении или слухе свет и воздух используются именно потому, что их как средства не видно и не слышно, коммуникация использует сознание как средство именно благодаря тому, что оно не тематизирует используемое сознание. Метафорически можно сказать: участвующее сознание остается для коммуникации незримо. Если оно становится зримо, то оно начинает мешать – как шум воздуха при быстрой езде мешает разговору».