Академические направления в литературоведении ХIХ века

 

Кроме того, читатель может  стать образом самого художественного  произведения.

 

Привычный мир произведения,  с точки зрения представителей критики  читательского отклика и рецептивной  эстетики, видится как своего рода программа воздействия на читателя, с заложенным в ней потенциалом  воздействия.  Все произведение будто  апеллирует (обращается, взывает, направляет послание) к читателю и, в конечном счете, определяет его восприятие.

 

Однако наибольшую остроту  вызывают вопросы о том, что объективно дано в тексте, а что является плодом читательского субъективизма; существуют ли текстовые форманты «выстраивающие»  читательский отклик?

 

Отметим лишь несколько взглядов:

 

- читатель может быть  представлен как участник коммуникации: коль скоро есть повествователь, есть и тот, кому рассказывают (narratee). Читатель оказывается почти в статусе персонажа произведения, ибо включен в него. Американский ученый Джеальд Принс настаивает на выделении такого читателя, который уже «внутри» текста, предполагается им. Это «ты», к которому обращается Холден Колфилд из романа Дж.Сэлинджера «Над пропастью во ржи».

 

- читатель также представляется  неким имплицитным интерпретатором,  включенным в последовательный  процесс дешифровки текста и  им же запрограммированным.  Так,  Вольфганг Изер, например, говорит  о тексте как полном «пустот  – неопределенностей», которые читатель  «заполняет» по своему усмотрению. Но все же «действия» читателя  контролируются автором, будто  нарочно оставляющим «пустоты».  Представим детектив, во время  чтения которого читатель строит  догадки, но неизбежно приводится  автором к определенному выводу. Любой текст, в сущности, организован  подобным образом. Опыт чтения  - это процесс в который включается  предвосхищение, разрушение ожиданий, ретроспективные размышления, реконструкция,  удовлетворение.  Отличается лишь  мера сложности построения текста  для читателя (Так, Изер высоко  ценит тексты Фолкнера и Джойса, к которым обращается в своем  классическом труде «The Implied  Reader: Patternes of Communication in Prose Fiction from Bunyan to Beckett» (1974) «Иными словами, текст действует как инструктор, а читатель как конструктор» (А.Компаньон. Демон теории. М., 2001, с.176).

 

- читатель, с точки зрения  структуралиста Джонатана Каллера – тот, кто обладает «литературной компетенцией». Стало быть, не конкретный текст «программирует» читательские интерпретации, а культура в целом. Читатель, бессознательно накладывает на текст предсуществующие в его голове семиотические кодировки – литературные ожидания и установки.

 

-  с другой позиции,  читатель совершенно свободен  от того, что текст и его  внутренние структуры «диктуют»  ему. С позиции Стенли Фиша  или Умберто Эко, текст сам  по себе пуст, значение он приобретает  только в момент чтения. Простой  читатель производит субъективную  концепцию и только информированный  читатель (informed reader), литературовед по призванию, может сознательно отстраниться от своих субъективных ощущений и стать настоящим идеальным читателем, читающим, к примеру,  ренессансный текст как человек эпохи Ренессанса. Понятно, однако, что окончательной и истинной интерпретации текста достичь даже такой читатель не в состоянии.

 

- говоря о реальных, а  не гипотетических читателях,  ряд литературоведов (среди них  Дэвид Блайх в работе “Subjective Criticism”) настаивает на том, что именно личность читателя  (его психология, система ценностей и пр.) становится ключевым фактором интерпретации. Данное утверждение основывается на многочисленных наблюдениях и  экспериментах, проводимых в разных группах читателей. Таким образом,  отдельный читатель всегда субъективен в своей трактовке текста.

 

 

 

КОНЦЕПЦИЯ КОНТЕКСТА ЧТЕНИЯ

 

Все литературоведы данного  направления едины в том, что  именно контекст чтения определяет его  значение. Однако какие первичные  факторы формирую читательский отклик? Трактовки  контекста разные:

 

- Стенли Фиш, к примеру,  полагает, что как такового подлинного  вербального значения, имманентного  тексту не существует, все привнесено  в текст извне. Так, согласно  этой крайней точке зрения, контекст  – это все, что находится  вне текста, в тех установках, которые  диктуют «интерпретирующие  сообщества» (interpretive communities) Необходимо учитывать культурный контекст, в котором находится читатель. Согласно Джонатану Каллеру, бессознательные правила, негласные семиотические коды чтения, уже заложенные в тексте, «диктуют» читателю ту или иную модель интерпретации, а Фиш видит процесс иначе: напротив, читатель, обладая опытом дешифровки текстов, принятом в том или ином «интерпретирующем сообществе»,  накладывает ту или иную модель на «пустой» текст.

 

- Норман Холланд видит контекст в анализе читательского прочтения по правилам  фрейдистского психоанализа. Так, читатель «вычитает» в «Гамлете» или «Братьях Карамазовых» свой комплекс Эдипа.

 

- Ханс Роберт Яусс полагает культурно-исторический контекст определяющим. «Горизонт ожиданий» (комплекс условностей, разделяемых одним поколением читателей, таких как жанровые нормы, литературный опыт, исторически обусловленный личный опыт и пр.)  читателя меняется от века к веку, что и дает принципиально иные интерпретации одного и того же текста. Яусс подчеркивает исторически конкретный и нормативный характер восприятия, свойственный публике, определенным ее категориям в тот или иной период.

 

 

 

ЦЕЛИ КРИТИКИ ЧИТАТЕЛЬСКОГО  ОТКЛИКА

 

Самые оживленные дискуссии  среди критиков направления, однако, разворачиваются вокруг целей и  значения самой интерпретации текста с позиции читателя, а именно насколько  свободен может быть читатель в трактовках литературного текста.  Первоначальное опровержение  тезиса о том, что  текст обладает полнотой значения, которую только и нужно обнаружить, во многом предопределило весьма неоднозначную  позицию критиков читательского  отклика. Определенного значения текста, определенной методологической базы и  «окончательной интерпретации» быть не может – вот общий вывод  всех. Однако позиции по другим вопросам разнятся.

 

- Для Стенли Фиша, к  примеру, цель литературной критики  вообще заключается не в разъяснении   текстовых значений, а в размышлении  о влиянии литературы на читателя, принадлежащего тому или иному  «интерпретационному сообществу»

 

- Критики, мыслящие читателя, уже вписанным в текст, а  также те, кто видят в тексте  уже существующий репертуар литературных  условностей, так или иначе  сближаются с формалистами и  семиотиками: да, читатель и только  он способен выявить смысл,  но выявить его он способен  лишь применив аналитический  аппарат к тексту, который дает  повод для аналитических процедур. В данном случае свобода и  субъективность читателя-интерпретатора  ограничивается текстом и его  формой, его семиотической кодировкой.

 

- Другие, напротив, заставляют  расширить научные сферы для  того, чтобы увидеть и текст,  и читателя во всем объеме  связей  с  культурой, психологией,  историей, социологией, политикой,  вплоть до модных вопросов  гендерной политики. Необходимо  напомнить, что критика читательского  отклика, появившись в 70-е, является  одним из культурных проявлений  постмодернизма, одной из реализаций  его философских и эстетических  категорий, нацеленных на плюрализм,  ниспровержение методов и канонов  чтения. Кто читает? В какой системе  ценностей возможно такое чтение? Каково значение текста в определенных  социальных, исторических и культурных  условиях? Подчеркнем, речь идет  не об истине текста, а об  истине его для читателя  и  в определенной системе координат.

 

 

 

СТРУКТУРАЛИЗМ

 

 

 

Структурализм в лингвистике  и литературоведении базируется на концепции выдающегося швейцарского лингвиста Фердинанда де Соссюра, изложенной в  «Курсе общей лингвистики» (1916). Однако само название и  разработка общих принципов структурализма связаны с  рядом серьезных  лингвистических, семиотических  и  литературоведческих работ Романа Якобсона.

 

В своих лекциях Соссюр  призывал к «научному» исследованию языка, противопоставляя его исторической лингвистике XIX века.  В отличие  от многочисленных языковых фактов, которыми оперировала  историческая лингвистика, новая концепция сводила многообразие лингвистических явлений к  системе  отношений, в которой  элементы языка  и их смысл определяется  только во взаимодействии друг с другом

 

Структурная лингвистика  исследует систему, «структурное целое», код, а не  феномены речи. Работы Р.Якобсона развивают идеи, связанные с пониманием того, что элементы языка могут быть изучены только сквозь призму их функций.

 

Перенеся многие положения  русской формальной школы (в особенности  работы раннего Р.Якобсона, В.Шкловского, Б.Эйхенбаума), структурной лингвистики и Пражского лингвистического кружка, на анализ литературы,  структуралисты  стремились найти универсальные принципы и законы, по которым создается и воспринимается вся литература, научно представить «морфологию» литературы. При этом  в течение нескольких десятков лет в методологию исследования литературных текстов активно включались принципы лингвистические (теория оппозиций Пражского лингвистического кружка; теория морфологических оппозиций Якобсона; теория актуального членения Матезиуса; учение о функциях языка и стилях; дешифровочный подход; дистрибутивный подход; трансформационный анализ; семантический анализ; языковая теория Н.Хомского и др.)

 

В 50-60е годы структурализм  стал ведущим научным направлением во Франции. Интерес к структурным  исследованиям в гуманитарных областях  подогревался также рядом открытий в естественных науках (теория элементарных частиц, структурный анализ и пр.). Понятие структуры стало общенаучным.

 

Начало французскому структурализму положил видный антрополог и культуролог  Клод Леви-Стросс, который использовал лингвистическую модель Соссюра при исследовании таких феноменов культуры как мифология, системы родства и способы приготовления пищи.  Результаты работы Леви-Стросса подтвердили возможность применения лингвистической теории  в самых разных областях знания (семиотика). Леви-Стросс еще раз указал на структуралистское кредо:  системы знаков, к какой бы культуре они не принадлежали,  подчиняются единым принципам. В этом отношении весьма показательно обращение Леви-Стросса во втором томе «Структурной антропологии» (1973) к исследовательскому методу В.Проппа. Последний в своей ставшей классической работе «Морфология сказки» (1928) сводит весь корпус текстов сказки к «первичным элементам», называемым функциями, число которых равно, согласно Проппу,  семи.  

 

Структурализм как направление  достигает своего наибольшего влияния  в 60-е годы во Франции. Однако методология  структуралистов в ее основных принципах  оказывается востребованной в западноевропейском, американском и русском литературоведении. Среди ярчайших представителей структурализма – видные философы, теоретики литературы, культурологи, лингвисты, антропологи. Междисциплинарность структурализма, вовлечение в орбиту исследований специалистов с самыми разнообразными интересами (от мифов до моды) объясняется единой лингвистической (семиотической) методологией как негласной грамматикой всех структуралистских исследований.

 

Среди выдающихся структуралистов  Ролан Барт, Клод Леви-Стросс, В.Пропп («Морфология сказки» (1928) – «хронологически» раннее проявление структурализма в литературоведении), А.Греймас, Жерар Женетт, Роман Якобсон, Джонатан Каллер, Цветан Тодоров, Юлия Кристева, Юрий Лотман.

 

 

 

ПРИНЦИПИАЛЬНО важно то,  что структурализм развивается  на основе лингвистической теории и  семиотики. Применительно к литературоведению  структурализм рассматривает литературный текст как систему второго  порядка, которая использует язык, т.е. систему первого порядка. Следовательно, литературный текст  можно  представить  как модель, доступную лингвистическому исследованию.

 

Целью структуралистов становится развернутое объяснение того, как  компетентный читатель, выявляя коды и литературные условности, осмысляет  текст. Таким образом, структуралистский  разбор -  это научное, сознательное размышление над тем, что мы обычно делаем бессознательно.

 

ЦЕЛЬ классического литературного  структурализма – выразить недвусмысленно, согласно принципам лингвистической  теории знака, негласную грамматику (то есть систему правил и кодов), которая управляет формами и  значениями текста. По словам, Джонатана  Каллера, «построить поэтику, на которой стоит литература, как язык стоит на лингвистике» - вот основная цель структурализма.

 

Отметим и другое: « …каждый  конкретный текст окажется лишь примером, позволяющим описать качество литературности» (Ц.Тодоров).

 

Одним из важных терминов становится КОД – совокупность правил, обеспечивающих коммуникацию в определенной знаковой системе. Отсюда и принцип структурного объяснения. К примеру, «уникальные» литературные образы (пока бессознательный  литературный язык), пройдя аналитическую  процедуру структурализма, будеут переведены в научный код структуралистского объяснения. 

 

Вышесказанное позволяет  назвать структуралистский  метод  моделирующим и синхроническим.

 

 

 

КЛЮЧЕВЫЕ ПРИНЦИПЫ

 

1)      Восприятие  мира человеком структурируется  языком

 

Сознание человека изначально структурировано

 

 «Мир всегда является  уже написанным» (Р.Барт)

 

 

 

Фундаментальный принцип, лежащий  в основе структурализма и семиотического анализа состоит в том, что  не существует «реальности», которая  не была бы осмыслена без языка. Безусловно, и абстрактные понятия, и конкретные предметы существуют как эмоциональные  и физические феномены. Но свое значение они приобретают, в первую очередь, благодаря своему языковому выражению. Данное утверждение полностью переставляет акценты в традиционном понимании  языка, согласно которому язык – это  прозрачное средство отражения «реальности».