Детство и детские образы в английской и американской литературе

Подобная смысловая неоднозначность восприятия Рождества нашла отражение в произведениях Чарльза Диккенса. Религиозный смысл и евангельские образы Рождества в творчестве Диккенса уступают место обыденности, «поэтизации действительности» [6; 39]. Часто в понимании Рождества писатель следует старым английским традициям. И, как пишет в своей книге Г.К.Честертон, «идеал семейного уюта принадлежит англичанам, он принадлежит Рождеству, более того, он принадлежит Диккенсу» [8; 118].

Рождественские рассказы (Christmas stories) Ч. Диккенса, который правомерно считается основоположником этого жанра в западноевропейской литературе, дали толчок к возникновению и развитию святочного рассказа в России.

О детских образах  в творчестве Ч.Диккенса уже достаточно сказано в отечественном и  зарубежном литературоведении. Созданные  писателем образы, такие, как Оливер Твист, Николас Никльби, Нелли Трент, Поль и Флоренс Домби, Эмми Доррит и многие другие, навсегда вошли в мировую историю Детства. Эти персонажи поражают своей реалистичностью, узнаваемостью, и в то же время трогательностью, искренностью и лиризмом, а подчас и точно подмеченными комическими деталями. Во многом это связано с особым отношением Диккенса к собственному детству, его воспоминаниям о той поре жизни. Не случайно А.Цвейг в статье «Диккенс» характеризует своего героя следующим образом: «…сам Диккенс – писатель, обессмертивший радости и печали своего детства, как никто другой» [7; 260].

Образы детей, которые мы находим в Рождественских рассказах Диккенса, во многом продолжают уже укоренившуюся в творчестве писателя реалистическую традицию в изображении детей, а с другой стороны, именно эти образы привносят новое звучание, оригинальные идеи и мотивы.

Первый мотив, имеющий  христианскую основу – это мотив  «божественного дитя» - младенца, посланного на землю Богом для спасения человечества. Спасение можно трактовать не только в буквальном смысле слова, как идею Мессии, но и с точки зрения простых  человеческих чувств и отношений. У Диккенса в «Сверчке за очагом» (1845) роль «божественного ребенка» исполняет сын Крошки и Джона Пирибингла – «Блаженный юный Пирибингл» [4; 242]. Автор вслед за молодой мамой восхищается младенцем, его здоровым видом, спокойным характером и примерным поведением. Но главная отличительная черта этого образа и связанного с ним мотива заключается в следующем. Именно этот ребенок, ну и еще сверчок, воплощают собой идею счастливого домашнего очага. Без ребеночка юной Крошке раньше было скучно, одиноко, а подчас страшно. И хотя роль юного Пирибингла – это «роль без слов», но именно этот ребенок становится главным объединяющим центром семьи, основой ее веселья, счастья и любви.

Всем детям, независимо от национальности и социальной принадлежности, свойственна вера в чудо. Чудо, волшебство так же естественно для маленького человека, как солнце, ветер, день и ночь. Поэтому второй мотив, который связывает образы детей у Диккенса и у русских писателей, это мотив «рождественского чуда» [5; 211].

Третий мотив - это  мотив «нравственного перерождения». По мнению Диккенса, дети как нельзя лучше способствуют нравственному  возрождению, перевоспитанию других персонажей. Вспомним, какое потрясение переживает Скрудж, когда видит мальчика и  девочку рядом с Духом Нынешних Святок («Рождественская песнь в прозе»). «Тощие, мертвенно-бледные, в лохмотьях, они глядели исподлобья, как волчата… Имя мальчика – Невежество. Имя девочки – Нищета» [3; 74]. Так, используя аллегорию в обрисовке детских образов, автор пытается воздействовать не только на Скруджа, но и на всех разумных людей. «Ради меня, во имя мое, помоги этому маленькому страдальцу!» [1; 507] – этот крик отчаяния звучит со страниц произведений Диккенса, он звучит в каждом образе ребенка, им созданном. Писатель был глубоко убежден в том, что «сердце, в котором действительно не найдется любви и сочувствия к этим маленьким созданиям, - такое сердце вообще недоступно облагораживающему воздействию беззащитной невинности, а значит, являет собою нечто противоестественное и опасное» [1; 501]. Классическим примером образа ребенка, который заключает в себе идею добродетели и нравственного благородства, ребенка, способного изменить окружающий его мир, является образ Малютки Тима («Рождественская песнь в прозе»).

Существует еще один аспект, связанный с мотивом «нравственного перерождения». Не только образы детей способны повлиять на моральный климат в обществе, но и взрослые, вставшие на позицию ребенка, посмотревшие на мир его глазами, способны изменить что-то в себе и в своем окружении. Подобный прием мы находим в рассказе Ч.Диккенса «Рождественская елка» (1850). Образ ребенка дан в этом произведении опосредованно, через воспоминания, эмоции и ощущения взрослого человека, вернувшегося в Детство [2; 410].

Точки зрения диккенсоведов относительно героев-детей в произведениях Диккенса не всегда совпадают. К примеру, С.Крозерс в книге «Дети Диккенса» считает, что романист писал не детские истории, а истории о детях, кто остался детьми. А Джон Кэри, исследующий «необычную поэзию воображения Диккенса», в главе о детях-героях рассматривает Диккенса как «производителя моделей детей, благочестивых маленьких уродцев, взрослых не по годам и рано умирающих». По его мнению, гений Диккенса выражается в том, что эти «жестокие остроносые дети» погружают читателя в свою необычную и странную «атмосферу» [16].

Характерологический тип  «идеального ребенка» наибольшим образом  воплощается в ряде взрослых персонажей писателя. Этот тип подразделяется на три подтипа («ребенок-жена» - «блаженные» - «мнимые носители детских качеств»), которые также структурируются по степени «убывания» признаков «идеального детского характера». Каждый из указанных подтипов от романа к роману характеризуется определенной творческой эволюцией, что связано с углублением психологизма и увеличения роли символов в изображении героев [16].

Характерологический тип  «мальчишки» особенно актуален для  художественной системы Диккенса в  силу биографических факторов и мировоззренческих  установок писателя. Тип «мальчишки», в отличие от предыдущего типа «идеального ребенка», воплощен как раз в детских персонажах или в персонажах, чьи детские годы подробно восстанавливаются по контексту. По степени «убывания» ведущих признаков «идеального детского характера» тип «мальчишки» подразделяется на подтипы: «истинный мальчишка» - «маленький хищник» - «мальчишка-дикарь» [16].

Эволюция в понимании  и изображении детей и детского характера прослеживается и на протяжении всего творчества в целом. В характере главных героев-детей внимание писателя сосредоточено не на том, что создает и формирует время, а на том, что оно выявляет уже существующее, но скрытое до определенного момента, поэтому кажется, что персонажи не испытывают ни влияния времени, ни меняющихся обстоятельств. Отсюда их изначальная и неизменная доброта [16].

III. Страна чудес Л. Кэрролла

3.1. Книга о детях  и для детей.

27 января — свой День рождения — Чарльз Латуидж Доджсон, более известный миру под именем Льюис Кэрролл, предпочитал проводить как обычный день. После обеда в его небольшой домик с башенками приходили соседские ребятишки, а он угощал их чаем с апельсиновым вареньем и рассказывал им сказки, которые сочинял тут же, на ходу. И в эти минуты он чувствовал себя самым счастливым человеком на свете! Мировую известность Кэрроллу принес его первый литературный опыт - сказка «Алиса в Стране Чудес» (1865), за которой через шесть лет последовало продолжение: «В Зазеркалье. Что там увидела Алиса» (1871). Обе книги, сразу же после выхода в свет, стали любимым чтением детей, а Алиса - прославленной героиней английской детской литературы. Яркое и своеобразное творчество Кэрролла опирается на целый ряд источников: и устное народное творчество (Кэрролл широко пользовался фольклорными текстами и фольклорными персонажами, щедро вводя их в свое повествование), и индивидуальное парадоксально-логическое мышление автора, к многочисленные элементы злободневной пародии. 
Собственно, и свои знаменитые истории о приключениях девочки Алисы Кэрролл выдумал для того, чтобы развлечь своих маленьких приятелей. И хотя британские критики поначалу отнеслись к его творчеству более чем прохладно («Эта неестественная и перегруженная странностями сказка вызывает скорее недоумение, чем радость» — писали они в 1865 году, вскоре после выхода первой книги об Алисе)  — читателям Алиса сразу пришлась по вкусу. Исследователи творчества Кэрролла пишут, что во многих домах викторианской Англии книга «Приключения Алисы в Стране Чудес» стояла на самом видном месте, рядом с Библией. И что именно по этой книге многих тогдашних мальчишек и девчонок учили читать. Сейчас, спустя без малого 150 лет, «Алиса…» по-прежнему остается одной из самых популярных литературных сказок в мире. И пока дети заворожено следят за забавными перипетиями, в которые попадает главная героиня — мы, взрослые, неожиданно находим скрытый в давно знакомых строчках двойной смысл.

О «двойном дне», тайном подтексте сказок об Алисе написаны сотни исследований. Так, психологи  трактуют приключения девочки как погружение в бессознательное (Кроличья Нора, то есть подземелье — это олицетворение наших подспудных фантазий и желаний, к тому же действие обеих сказок происходит как бы во сне). Математики находят здесь всевозможные логические загадки, алгебраические и геометрические головоломки. Лингвисты — восхищаются игрой слов и видят в «Алисе…» пародии на различные художественные произведения и забавное обыгрывание старинных британских поговорок вроде «улыбки Чеширского Кота» и «Безумного Шляпника». Например, в Средние века в Чешире (откуда, кстати, родом сам Льюис Кэрролл) на вывесках питейных заведений красовался скалящийся леопард со щитом в лапах. Правда, образ заморского зверя давался местным художникам тяжеловато — в итоге его оскал больше походил на улыбку, а сам леопард — на добродушного кота. Так и родилась популярная пословица «Улыбается как чеширский кот». Фольклорный образ чудаковатого шляпника тоже отражал реальное положение дел. В XVIII-XIX столетиях при обработке фетра нередко применялись свинец и ртуть. Отравление их токсичными парами зачастую приводило к помешательству и считалось профессиональной болезнью шляпников — отсюда и поговорка «Безумен, как шляпник». Некоторые историки видят в «Алисе…» даже политический подтекст! Вспомним хотя бы сцену битвы между Львом и Единорогом. Оба животных — символы государств, бывших в многовековом противостоянии: Лев был изображен на старинном гербе Англии, Единорог — Шотландии.

Да уж, загадок и  двойных (а то и тройных!) смыслов  в книгах Льюиса Кэрролла хватает с избытком. Но феномен притягательности приключений Алисы объясняется не только этим.

Просто Льюис Кэрролл  очень любил детей — и предпочитал общение с ними скучным светским раутам [11].

          3.2. Образ Алисы.

Прообразом героини Кэрролла стала его юная знакомая - Алиса Плэзнс Лиддел, с которой он познакомился около 1856 г (ей было приблизительно три-четыре года). Позднее она станет его любимицей; через много лет, уже после ее замужества, он писал ей: «После Вас у меня было множество маленьких друзей, но все это было совсем не то...». Именно по ее просьбе им была записана сказка, сочиненная для сестер Лиддел 4 июля 1862 г. во время лодочной прогулки. Что же касается ее продолжения (Through the Looking-Glass), то, как считают некоторые авторы, в нём речь идет уже не о Лиддел - героиней «Зазеркалья» представляют некую Алису Рэйкс: «Тема Зазеркалья, очевидно, возникла позже основного замысла второй сказки, в основу которой, как вспоминала Алиса Лидделл, легли экспромты, которые сочинял Кэрролл, обучая девочек Лидделл игре в шахматы. Лишь в 1868 г. появилась мысль о стране, лежащей по ту сторону зеркала, подсказанная разговором с другой Алисой, дальней родственницей писателя Алисой Рейкс» (Мартин Гарднер). Однако некоторые факты с этой теорией не согласуются; в частности, в финале «Зазеркалья» размещено стихотворение-акростих, посвященное именно Алисе Плэзнс.

В предисловии к своему переводу сказки Кэрролла Б. Заходер приводит отрывок из «письма Льюиса Кэрролла театральному режиссеру, который решил поставить сказку про Алису на сцене»:

...Какой же я видел  тебя, Алиса, в своем воображении?  Какая ты? Любящая - это прежде  всего: любящая и нежная; нежная, как лань, и любящая, как собака (простите мне прозаическое сравнение,  но я не знаю на земле любви чище и совершенней); и еще - учтивая: вежливая и приветливая со всеми, с великими и малыми, с могучими и смешными, с королями и червяками, словно ты сама - королевская дочь в шитом золотом наряде. И еще - доверчивая, готовая поверить в самую невозможную небыль и принять ее с безграничным доверием мечтательницы; и, наконец,- любопытная, отчаянно любопытная и жизнерадостная той жизнерадостностью, какая дается лишь в детстве, когда весь мир нов и прекрасен и когда горе и грех - всего лишь слова, пустые звуки, не означающие ничего!

Судя по всему, события  первой сказки разворачиваются в  день рождения героини - 4 мая: в главе «Поросенок и перец» она замечает, что на дворе стоит май и, должно быть, Мартовский заяц «уже немножко пришел в себя», а несколькими страницами позднее в ответ на вопрос Болванщика говорит, что сегодня - четвертое число. В «Зазеркалье» ей 7 с половиной лет; стало быть, в «Стране чудес» ей исполняется семь (на эту мысль наводит также тот факт, что на последней странице рукописи «Приключений Алисы под землей» была приклеена фотография именно 7-летней Алисы). На самом деле, в 1862 г. (то есть к моменту написания сказки) Лиддел было уже десять лет.

На иллюстрациях к  повестям об Алисе, исполненных Дж. Тенниелом, героиня предстает маленькой девочкой с длинными светлыми волосами; в реальности же у Алисы Лиддел были коротко подстриженные темно-каштановые волосы.

О частной жизни Алисы  в реальном мире в сказке говорится  немного. В начале первой книги упоминается  ее старшая сестра (вероятно, имеется в виду Лорина Шарлотта, старшая из девочек Лиддел); несколькими главами позднее она вспоминает об учебнике латинской грамматики, владельцем которого был ее брат (возможно, речь шла о Гарри Лидделе). О сестре Алисы говорится и в «Зазеркалье» («Не далее как вчера у нее вышел долгий спор с сестрой...»); непонятно, однако, о ком именно идет речь - в семействе Лиддел было пять дочерей (Лорина Шарлотта, Алиса Плэзнс, Эдит Мари, Рода Кэролайн и Вайолит Констанс). Упоминаются также ее приятельницы, Ада и Мейбл, и нянька (в 1-й главе «Зазеркалья»). Неоднократно Алиса вспоминает о своих кошках - Дине, которая прекрасно ловит мышей, и ее котятах (Снежинке и Китти; Гарднер замечает, что Снежинкой звали котенка Мэри Макдональд, одной из юных знакомых Кэрролла). Несколько раз упоминается, что девочка учится в школе [10].