История Русской литературы 19-20

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

14

неомифологизм

- концепция, рассматривающая мифологизм (соотнесенность с мифом) как наиболее характерную форму художественного мышления искусства ХХ века. Согласно этой концепции, весь ХХ век предстает как сложная система искусно сопрягаемых и взаимоотражающих друг друга культурно-эстетических мифов. Н. - специфическая для ХХ века форма художественного мышления, предполагающая особое отношение к мифологическим сюжетам, образам и символам, которые не столько воспроизводятся, сколько проигрываются или пересоздаются, тем самым рождая новые мифы, соотносимые с современностью. Таким образом, неомифологическое искусство ХХ века как бы постоянно ссылается на древнейшие образцы, соизмеряет себя с избранной культурной традицией (например, в "Докторе Фаустусе" Т. Манна, в роли мифа выступают различные легенды и художественные произведения (К. Марло, И.В. Гете) о докторе Иоганне Фаусте, волшебнике и чернокнижнике, жившем в ХVI в. и продавшем душу дьяволу).

НЕОМИФОЛОГИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ

одно из главных направлений  культурной ментальности ХХ в., начиная с символизма и кончая постмодернизмом. Н. с. было реакцией на позитивистское сознание ХIХ в., но зародилось оно уже в ХIХ в., в романах Достоевского и операх позднего Вагнера. Суть Н. с. в том, что, во-первых, во всей культуре актуализируется интерес к изучению классического и архаического мифа (см. МИФ). В ХХ в. одних подходов к изучению мифопоэтического сознания было более десяти: психоаналитический, юнгианский, ритуально-мифологический (Б.Малиновский, Дж. Фрейзер), символический (Э. Кассирер), этнографический (Л. Леви-Брюль), структуралистский (К. Леви-Строс, М. Элиаде, В. Тернер), постструктуралистский (Р. Барт, М. Фуко) и др. Большую роль в изучении мифа сыграли русские ученые формальной школы (В. Я. Пропп) и ученики академика Марра (см. НОВОЕ УЧЕНИЕ О ЯЗЫКЕ) (О. М. Фрейденберг). Особое место в этом процессе занимал М. М. Бахтин (см.КАРНАВАЛИЗАЦИЯ, ПОЛИФОНИЧЕСКИЙ РОМАН). Во-вторых, мифологические сюжеты и мотивы стали активно использоваться в ткани художественных произведений. Здесь первым знаменитым образцом является роман Дж. Джойса "Улисс", использовавший в качестве второго плана повествования миф об Одиссее и сопредельные ему мифы. Начиная с 1920-х гг., то есть времени расцвета модернизма в литературе, практически каждый художественный текст прямо или косвенно строится на использовании мифа: "Волшебная гора" Т. Манна - миф о певце Тангейзере, проведшем семь лет на волшебной горе богини Венеры; "Иосиф и его братья" того же автора - мифы библейские и египетские, мифология умирающего и воскресающего бога; "Шум и ярость" Фолкнера - евангельская мифология; "Процесс" и "Замок" Ф. Кафки - сложное переплетение библейских и античных мифов; "Мастер и Маргарита" М. Булгакова - вновь евангельская мифология. Чрезвычайно характерным является то, что в роли мифа, "подсвечивающего" сюжет, начинает выступать не только мифология в узком смысле, но и исторические предания, бытовая мифология, историко-культурная реальность предшествующих лет, известные и неизвестные художественные тексты прошлого. Текст пропитывается аллюзиями и реминисценциями. И здесь происходит самое главное: художественный текст ХХ в. сам начинает уподобляться мифу по своей структуре (см. МИФ). Основными чертами этой структуры являются циклическое время, игра на стыке между иллюзией и реальностью, уподобление языка художественного текста мифологическому предязыку с его "многозначительным косноязычием". 

Одним из самых ярких романов-мифов  европейской литературы ХХ в. является, безусловно, "Мастер и Маргарита" М. А. Булгакова. 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

15. Предсимволизм:

Сильнейшее влияние на философию  русского символизма и его поэтику, русский культурный ренессанс, а  также на формирование «нового религиозного сознания» оказал Владимир Сергеевич  Соловьев (1853, Москва – 1900, с. Узкое под  Москвой), русский философ-идеалист, поэт, критик и публицист. Философская система Вл. Соловьева – «великий синтез» христианства, платонизма, немецкого классического идеализма и научного эмпиризма – стремилась к «нравственному оправданию добра» (так называлась его отдельная работа), разрешению вечной проблемы «быть или не быть правде на земле». Правда – христианский идеал и нетленная Красота – София, Божественная Премудрость, предвечная гармония Истины и Любви стали доминантами его философско-поэтического мышления. Соловьев верил в возможность «теургического делания», а историю видел как постепенное возрастание духовного состояния человечества и достижение им богочеловечества. Эта идея легла в основу его знаменитых лекций «Чтения о Бого-человечестве» (1871–1881), которые взбудоражили общественное мнение открывавшейся грандиозной смысловой перспективой духовного и культурного совершенствования и создания цивилизации принципиально нового качества.  Космическая тема решалась у Соловьева нетрадиционно. Беря за основу платоновский миф об эротическом восхождении, философ-поэт в трактате «Смысл любви» (1884) доказывал, что совершенная любовь восстанавливает целостность человека и мира и способна даровать бессмертие. 
    «Философия всеединства», суть которой состоит в идее, что истина есть сущее всеединое, носит не только философский, но и мифопоэтический характер. Ее главная мысль заключалась в необходимости достижения «истинного всеединства», в котором «единое существует не за счет всех или в ущерб им, а в пользу всех». Отрицая вослед за славянофилами западную философию как отвлеченную рассудочность, Соловьев противопоставляет ей интуитивное, образно-символическое постижение мира, укорененное в религиозных, нравственных и эстетических чувствах личности. Философом-поэтом была предопределена цель русского символизма (достигаемая в любой форме – поэтической, публицистической, философско-религиозной, поведенческой, политической) – не познание, а преобразование мира, не жизнесозерцание или жизнеописание, а «жизнестроение», не приспособление личности к существующему миру, несовершенному и обыденному, но «преосуществление» и созидание реальности – в соответствии с предельными идеалами Божественной Истины, Добра и Красоты. «Метафизика всеединства» Соловьева, а также его поэтическое творчество послужили импульсом развития русского символизма. Но сам Соловьев критически относился к первым символистским опытам представителей новой поэзии, писал пародии на декадентов и брюсовские сборники «Русские символисты».

Русские символисты восприняли как  откровение поэзию и философию Соловьева. Масштаб поставленных задач, система  взглядов Соловьева определили теургию  Вяч. Иванова, поэтику А. Белого, поэзию А. Блока. В статье «Рыцарь-монах» (1910) А. Блок говорит о решающем влиянии Соловьева на символизм.  Культурфилософские образы Соловьева – Душа мира, Вечная Женственность, Вечная Подруга, София – стали для символистов, особенно младших, ключевыми образами-символами, за которыми скрывались тайна Богородицы, Божественная Премудрость, разлитая в природе немеркнущая красота, истинная суть таинственной русской души и Родины. Символисты учились у Соловьева образности, совмещающей реальный и надреальный планы, воссоздающей и состояние души, и «сущность мира», которая «от века вневременна и внепространственна» . 
    Но идеи Соловьева, широко и разнопланово интерпретированные символистами, показали свою внутреннюю противоречивость: единое не снимает противоречия между частной личностью и миром; Красота, понимаемая в узком, а иногда и в инфернальном планах, противоречит Добру и Истине. Все русские символисты – последователи Соловьева, развивавшие и воплощавшие его идеи, пришли к результатам, которые отрицали грандиозный утопический проект философа-поэта: человечеству было далеко до состояния богочеловечества; соединение христианства, исторически разделенного на западную и восточную формы, оставалось невозможным; культура не преодолела границ между искусством и жизнью; теургическое творчество не стало достоянием народа, а было глубоко элитарным; соборность оборачивалась «муравейником» или «легионом». Напряженно вглядываясь в будущее России, в свете своего духовного, мистического и теургического опыта, символисты (и старшего и младшего поколений) пророчествовали о страшных испытаниях и катастрофах, нашествии «грядущих гуннов», близкой революции, «крушении гуманизма», трагической миссии России «явить урок» великого страдания и последующего духовного очищения.

 

16 Рус. модернизм представлен разными течениями: симв., акм., фут.  

Символизм. "Символ - окно в вечность"

Журнал «Северный вестник» - идеи символизма.

В 1890-е заявили о себе «старшие символисты»: Н. Минский, Д. Мережковский, В. Брюсов, К. Бальмонт, Ф. Сологуб (Ф. Тетерников), З. Гиппиус.

«Старшие символисты» - в большей  степ. стремились передать тончайшие движения души. Постепенно слово как носитель смысла для символистов утратило цену, приобрело ценность только как звук, музыкальная нота. Не ставили целью создать систему символов.

А в 1900-е на лит. арену вышли «младосимволисты»: А. Белый (Б. Бугаев), А. Блок, С. Соловьев, Вяч. Иванов, Эллис (Л. Кобылинский) и др.

«Старшие  символисты».

Символизм Д.Мережковского и З.Гиппиус носил подчеркнуто религиозный характер, развивался в русле неоклассической традиции. Лучшие стихотворения Мережковского, вошедшие в сборники Символы, Вечные спутники, строились на «уроднении» с чужими идеями, были посвящены культуре ушедших эпох, давали субъективную переоценку мировой классики. В прозе Мережковского на масштабном культурном и историческом материале (история античности, Возрождения, отечественная история, религиозная мысль древности) – поиск духовных основ бытия, идей, движущих историю. В лагере русских символистов Мережковский представлял идею неохристианства, искал нового Христа (не столько для народа, сколько для интеллигенции) – «Иисуса Неизвестного».

В «электрических», по словам И.Бунина, стихах З.Гиппиус, в ее прозе – тяготение к философской и религиозной проблематике, богоискательству. Строгость формы, выверенность, движение к классичности выражения в сочетании с религиозно-метафизической заостренностью отличало Гиппиус и Мережковского в среде «старших символистов». В их творчестве немало и формальных достижений символизма: музыка настроений, свобода разговорных интонаций, использование новых стихотворных размеров (например, дольника).

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

17

Петербургская школа старшего символизма

Д. Мережковский, З. Гиппиус, Ф. Сологуб  и др.

Главный печатный орган: журнал «Новый путь»

Символизм есть особая переходная форма  религии, формирующая переход человечества к эпохе неохристианства. Литературные творения современных символистов есть своего рода пролог к новому Евангелию.  
 
Богоискательские ориентиры, попытка выработки оригинальной философии отличают представителей школы от их европейских собратьев.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

18

Московская школа старшего символизма

В. Брюсов, ранний К. Бальмонт и др.

Главный печатный орган: журнал «Весы»

Символизм является только искусством, причем высшей точкой в его развитии. Это высочайшая миссия, поэтому претендовать на статус религии для символизма бессмысленно и губительно.  
 
Для представителей школа характерна европейская ориентация (философия Ф. Ницше и А. Шопенгауэра, творчество французских символистов). 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

19

Символ (от греч. symbolon – условный опознавательный знак) – слово (или предмет), условно выражающее суть какого-либо явления путем иносказательного его обозначения. Например, бабочка может являться символом души или символом легкомыслия или символом быстротечности жизни. Символ есть образ, в котором сочетаются устойчивое значение, понятное каждому в силу закрепленности этого значения в сознании человека многовековым опытом, культурной традицией, и бесконечная многозначность, которой наделяют символ как его создатель-художник, так и читатели. Например, в стихотворении А. Блока «В ресторане» образ «черной розы в бокале золотого, как небо, Аи» является символом. Устойчивое значение этого символа связано с представлениями о розе как символе-знаке любви. В контексте блоковского стихотворения это смысловое ядро «обрастает» множественными смыслами: черная роза – испепеляющая страсть; роза, помещенная в бокал (чашу), в свою очередь символизирующую полноту бытия, - любовь как центр, то есть смысл бытия; роза в бокале шампанского Аи - опьянение страстью и т.п. Таким образом, символ в художественном тексте порождает своего рода «цепочку смыслов», потенциально продлеваемую до бесконечности.  
 
С точки зрения символистов, символ – единственный путь приближения к пониманию сущности ноумена, т.к. он связывает мир вещей и мир идей, позволяет устанавливать аналогии между ними.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

20

Декаде́нтство (фр. decadent — упадочный) — упадок, культурный регресс; изначально использовался как исторический термин для обозначения культурных явлений Римской империи к. II—IV вв. Также этим термином обозначают модернистское направление в изобразительном искусстве, музыке, литературе и архитектуре, в творческой мысли, самовыражении как таковых — конца XIX — начала XX веков, характеризующихся извращённым эстетизмом, индивидуализмом, имморализмом. Его основатели выступили прежде всего как противники старых течений искусства, главным образом, академизма. Провозглашённые ими принципы имели вначале чисто формальный характер: декаденты требовали создания новых форм в искусстве, более гибких и более соответствующих усложнённому мироощущению современного человека.

Традиционное искусствознание  рассматривает декадентство как  обобщающее определение кризисных  явлений европейской культуры 2-й  половины XIX — начала XX веков, отмеченных настроениями уныния, пессимизма, болезненности, безнадёжности, неприятия жизни, крайнего субъективизма (при сходственных, близких к тенденциозным, эпатирующих формулах и штампах — стилистических приёмах, пластике, композиционных построениях, акцентуациях и т. д.). Это сложное и противоречивое явление в творчестве вообще, имеет источником кризис общественного сознания, растерянность многих художников перед резкими социальными контрастами, — одиночество, бездушие и антагонизмы действительности. Отказ искусства от политической и гражданских тем художники-декаденты считали проявлением и непременным условием свободы творчества. Постоянными темами являются мотивы небытия и смерти, отрицание исторически сложившихся духовных идеалов и ценностей.

Кроме того, наряду с декадентством, наиболее употребителен термин «символизм». Некоторые считают эти термины одинаково обозначающими одно и то же явление. Однако их следует всё же разграничивать.

«Символизм» как термин шире термина «декадентства», по сути дела являющегося одной из разновидностей символизма. Термин «символизм» —  искусствоведческая категория —  удачно обозначает один из важнейших  признаков стиля, возникающего на основе психики декадентства. Но можно различить  и иные стили, возникающие на этой же почве, например,импрессионизм. И в то же время «символизм» может и освобождаться от декадентства, например, в русском символизме.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

21 собенностями исторического времени объясняется и возникновение в русском искусстве декадентства, идейно-художественного направления, и программно отказавшегося от традиций русского освободительного движения, философского материализма, реалистической эстетики. В искусстве этого направления складывался определенный тип сознания, отношения к миру и человеку, отразивший духовный кризис буржуазного общества упадок его культуры. В этом "смысле декадентство не только одно из направлении в искусстве или категория художественного стиля, но и опре-делённое мировоззрение в основе которого лежал агностицизм и релятивизм, идеалистическое представление о непознаваемости мира и закономерностей его развития, мировоззрение, противостоящее материалистическим принципам познания.  
 
Типическими чертами декадентства как художественного мировоззрения, свойственными всем течениям этого направления — от символизма до акмеизма и футуризма, — было игнорировано объективной реальности, неверие в объективность человеческого разума; единственным критерием познания признавался внутренний, духовный опыт, неуловимые ощущения и мистические прозрения. 
 
Ранние русские декаденты демонстративно заявили о разрыве всяких связей искусства с реальной действительностью. Тенденция к такому индивидуалистическому мировоззрению, ставшему впоследствии одной из основ русского символизма, выразилась уже в книге Н. Минского «При свете совести» (1890), в которой обосновывались социальные и этические позиции складывающегося идейно-художественного направления. В этическом учении Минского проявилось характерное для декадентов сочетание философского пессимизма с мечтой о сильном человеке — индивидуалисте типа «сверхчеловека» Ницше. Основная идея Минского — мысль об относительности всего сущего, всех нравственных понятий — добра, зла, лжи, правды. Истинным признавалось только чувство любви человека к самому себе. Исходя из этого, Минский формулировал первый и основной принцип «новой Морали», свое понимание отношения человека к миру и обществу: «Я создан так, что любить должен только себя, но эту любовь к себе я могу проявлять не иначе, как первенствуя над ближним своим, — таким же, как я, себялюбцем и жаждущим первенства...». «Каждый любит только себя». Стремление к первенству, по Минскому, — сила мистическая, сущность бытия. В применении к социальным отношениям эта идея Минского ведет к отрицанию социального гуманизма, холодному безразличию к судьбам человека, народа, общества. Более того, объявив стремление к насилию над ближним свойством человеческой души вообще, Минский доказывает правомерность социального неравенства людей, ибо мечта о равенстве, по его мнению, оказывается несовместимой с самой природой человека. Реакционный общественный смысл его моралистической теории раскрывает призыв, которым автор заканчивает книгу: «...Да будут они благословенны, страдания несовершенного мира! Да будет благословенно отсутствие любви, истины, свободы!», ибо перед лицом смерти нет неравенства. Этическое учение Минского явно зависимо от философии жизни Ницше, на которую впоследствии будут опираться теоретики и практики русского декадентского искусства, основной смысл которой Т. Манн определил так: «Это одно и то, же: жить и быть несправедливым».