Кавказа в творчестве Л.Н.Толстого 1840-1850 годов

Но европейца все вниманье

Народ сей чудный привлекал.

Меж горцев пленник наблюдал

Их веру, нравы, воспитанье,

Любил их жизни простоту,

Гостеприимство, жажду брани,

Движений вольных быстроту,

И легкость ног, и силу длани;

Смотрел по целым он часам,

Как иногда черкес проворный,

Широкой степью, по горам,

В косматой шапке, в бурке черной,

К луке склонясь, на стремена

Ногою стройной опираясь,

Летал по воле скакуна,

К войне заране приучаясь.

Он любовался красотой

Одежды бранной и простой.

Черкес оружием обвешан;

Он им гордится, им утешен;

На нем броня, пищаль, колчан,

Кубанский лук, кинжал, аркан

И шашка, вечная подруга

Его трудов, его досуга.

Он восхищается воинской доблестью черкесов и их грозными набегами на казачьи станицы. В домах же, у своих очагов, черкесы гостеприимны и привечают усталых путников, застигнутых в горах ночной порой или ненастьем.

Наблюдает пленник и за воинственными играми чеченских юношей, восхищается их удалью и силой, его не смущают даже их кровавые забавы, когда они  в пылу игры рубят головы рабам. Сам изведавший военные утехи, смотревший в глаза смерти, он скрывает от черкесов движения своего сердца и поражает их беспечной смелостью и невозмутимостью. Черкесы даже гордятся им как своей добычей.

Другая важная черта пленника — душевная охладелость. Пленник не может ответить на чувство влюбившейся в него черкешенки потому, что он лишился способности чувствовать. Об этом говорят его слова, обращённые к полюбившей его девушке:

 Бесценных дней не  трать со мною;

 Другого юношу зови.

 Его любовь тебе  заменит

 Моей души печальный  хлад...

«Кавказский пленник» становится образцом для дальнейшего развития кавказской темы. Здесь возникают мотивы и образы, положенные в основание романтического мифа о Кавказе. Во-первых, это мотив кавказской природы, которая станет эстетическим идеалом романтиков, воплощением прекрасного, высокого мира. Во-вторых, характерное для них соотнесение природных образов с внутренним миром героя, что позволяет возвести эти образы до уровня символа. В-третьих, возникают образы, воплощающие разные типы романтической личности: Пленник, Дева гор, Сыны Кавказа — Благородные Дикари. В-четвертых, в поэме четко выделяются мотивы, питающие тему: мотивы одиночества, бегства, отчуждения, свободы, неразделенной любви.

Кавказский край занимает исключительное место и в жизни М.Ю. Лермонтова. «Юный поэт заплатил полную дань волшебной стране, поразившей лучшими, благороднейшими впечатлениями его поэтическую душу. Кавказ был колыбелью его поэзии так же, как он был колыбелью поэзии Пушкина, и после Пушкина никто так поэтически не отблагодарил Кавказ за дивные впечатления его девственно-величавой природы, как Лермонтов» - писал критик Белинский.

За свою короткую жизнь М. Лермонтов неоднократно приезжал на Кавказ. Когда великий поэт был еще маленьким Мишелем, Елизавета Арсеньевна (его бабушка) несколько раз из Тархан (теперь город Лермонтово) Пензенской губернии приезжала в гости в имение к сестре - Екатерине Арсеньевне Столыпиной. И каждый раз для укрепления здоровья (а эти места тогда славились минеральными источниками) она брала с собой и маленького Мишу, которого воспитывала сама после смерти матери. Первый раз будущий поэт побывал в этих местах, когда ему исполнилось 4 года в 1818г. второй раз - в 1820 г., третий - в 1825г.

Неудивительно, что именно экзотической, броской природой Кавказа были порождены самые яркие впечатления детства поэта. С пребыванием на Кавказе летом 1825 года связано первое сильное детское увлечение Лермонтова. Когда мальчику было 10 лет, он здесь встретил девочку лет 9-ти и в первый раз узнал чувство любви, оставившее память на всю его жизнь.

Пробуждение первого чувства («О! Сия минута первого беспокойства страстей до могилы будет терзать мой ум!») соединялось с острым восприятием тонкой душой поэта красот южной природы. Как пишет Лермонтов: «Синие горы Кавказа… вы взлелеяли детство мое, вы к небу меня приучили, и я с той поры все мечтаю об вас, да о небе...». В посвящении к поэме «Аул Бастунжи» поэт называет себя «сыном Кавказа»:

От ранних лет кипит в моей крови

Твой жар и бурь твоих порыв мятежный;

На севере, в стране тебе чужой я сердцем твой, -

Всегда и всюду твой!

Знакомство с Кавказом не ограничилось детством Лермонтова. За стихотворение на смерть Пушкина 25 февраля 1837 года, по Высочайшему повелению, Лермонтов был отправлен прапорщиком в Нижегородский драгунский полк, действовавший на Кавказе. Любимый поэтом край возродил Лермонтова, дав ему успокоиться, на время обрести равновесие в душе.

Именно в этот период в сознании поэта Кавказ ассоциируется с «жилищем вольности простой», которое противопоставляется «стране рабов, стране господ», «голубых мундиров» и «неволе душных городов».

Находясь на военной службе на Кавказе, М.Ю. Лермонтов не расставался с записными книжками, заносил в них услышанные из уст повидавших на своем веку «кавказцев» (так Лермонтов называл тех, кто служил на Кавказе) отдельные сюжеты будущих своих произведений.

Как певец гор, Лермонтов любил краски. Поэт любит розовый закат, белое облако, синее небо, лиловые степи, голубые глаза и золотистые волосы. "Цветов" в его поэзии почти нет. Розы и лилии у него - это поэтические прикрасы, а не художественные ощущения: "бела, как лилия, прекрасна, как роза" - все это только мелкая монета поэзии. Конь поэта топчет цветы, пока сам поэт смотрит на облака и звезды. Цветы являются у него разве в виде серебряного дождя. Но главная прелесть лермонтовских красок в их сочетаниях. Кроме того, поэту доставляло особенное эстетическое наслаждение соединение блеска с движением - в тучах, в молнии, в глазах; поэзия его "полна змей"; чтоб полюбоваться грациозной и блестящей змейкой, как часто прерывает он рассказ. У него змейка то клинок, донизу покрытый золотой надписью:

...лишь змея,

Сухим бурьяном шелестя,

Сверкая желтою спиной,

Как будто надписью златой

Покрытый донизу клинок,

Браздя рассыпчатый песок,

Скользила бережно...,

("Мцыри»)

Мироощущение поэтом темперамента и менталитета южных народов отразилось во многих его произведениях: «Бэла», «Дары Терека», «Беглец», и другие.

Черкесский строгий взгляд на доблесть, бесспорная для черкеса истина - идея защиты родины ценою жизни вдохновили Лермонтова, и он создал поэму «Беглец», вложив в неё особенно его самого в то время волновавшую идею патриотического подвига. Поэма написана после пребывания на Кавказе в 1837 году.

На Кавказе, где умели сражаться за родину и свободу, и знали трудную цену подвигу, и презирали измену, Лермонтов услышал песню о том, как молодой горец вернулся из боя, не отомстив за смерть павших в сражении. По содержанию и духу песня очень близка созданному поэтом произведению. Таким образом, «Беглец» тесно связан с народной поэзией черкесов, произведение как нельзя более близко кавказскому пониманию о подвиге и кровном родстве.

  Беглеца отвергли все, отвергла и мать. Узнав, что он, не отомстив за смерть отца и братьев, бежал с поля битвы, мать не позволяет ему войти в родной дом.

Проклятья, стоны и моленья

Звучали долго под окном;

И наконец, удар кинжала

Пресек несчастного позор…

И мать поутру увидала…

И хладно отвернула взор.

В поэме «Мцыри» автор касается той же темы, что и в «Беглеце»: темы родины, темы предков. Если беглец преступился почитанием семьи и понятиями о чести поколений, живших столетиями до него, то Мцыри, напротив, стремится к своим корням. Стремится настолько, что совершает безумный поступок - бегство из монастыря. Юноша много говорит о желании иметь судьбу предков:

Я мало жил, и жил в плену.

Таких две жизни за одну,

Но только полную тревог,

Я променял бы, если б мог.

 

М.Ю. Лермонтов делает Кавказ своей поэтической родиной. И Л.Н. Толстой пишет исполненные художественного реализма и жизненной правды «кавказские» рассказы и повести. Постепенно романтическая традиция в восприятии и поэтическом изображении Кавказа, господствовавшая в 20-30 годах 19 века, в последующие десятилетия уступает место реалистической трактовке кавказской тематики.

 

Глава 2. Тема Кавказа в рассказах Л.Н.Толстого «Набег», «Казаки», «Хаджи-Мурат»

 

Величественная природа Кавказа, своеобразный быт горцев, их нравы, обычаи, весь этот край, и грозный и поэтический, глубоко взволновали Толстого. Писатель задумывает цикл очерков «Записки о Кавказе». В одном из них он признается, что Кавказ был для него «поэмой на незнакомом языке», что представление о Кавказе у него сложилось под впечатлением Марлинского. Но реальный Кавказ разрушил многие поэтические образы, «действительность была лучше воображаемого» и, приступая к своим запискам, Толстой писал, обращаясь к читателю: «Желал бы, чтобы для вас, как и для меня, взамен погибших, возникли новые образы, которые были не менее поэтичны» (Бычков, 30). Серию очерков о Кавказе Толстому осуществить не удалось, но свои кавказские наблюдения он воплотил в военных рассказах.

Его первый военный рассказ «Набег» (1853) отразил то пытливое внимание, с каким молодой писатель изучал психологию солдата. Автобиографичность рассказчика в «Набеге» - факт, давно в литературоведении установленный. Толстым движет не простое любопытство, не желание видеть убийство одних людей другими, не интерес к тактическим планам командования, а сущность войны и психология воина. Толстой хотел определить и для себя: а знает ли он сам, чего не надо бояться, как он будет чувствовать себя в минуты опасности? О походе он записывает в дневнике: «Был в набеге. Тоже действовал нехорошо: бессознательно и трусил Барятинского» (Шкловский, 153).

На событиях этого похода и был основан рассказ, к написанию которого, считается, Толстого подталкивают сильнейшие впечатления, пережитые им в январе-феврале 1852 года, в боях русских  с горцами, во время одного из которых он едва не погиб. За рассказ он взялся в мае 1852 года, еще не окончив своей повести «Детство».

Известно, что многие из персонажей «Набега» имеют реальных прототипов. Так, прапорщик Буемский и офицер линейного казачьего войска Александр Васильевич Пистолькорс, сослуживцы Толстого, явились протопитами для прапорщика Аланина и поручика Розенкранца. Они, увидев себя в этих персонажах, были сильно задеты. А образ генерала был создан на основе личности князя Александра Ивановича Барятинского, который руководил этим самым набегом в июне 1851 года. Капитану Хлопову послужил прототипом ещё один сослуживец Толстого, Хилковский. «Старый капитан Хилковский, из уральских казаков, - старый солдат, простой, но благородный, храбрый и добрый», - писал Толстой 22 июня 1851 года Т.А.Ергольской. (http://ru.wikipedia.org/wiki).

В «Набеге» Толстой без прикрас рисует разрушение горского аула, грабежи, убийства местного населения, поощряемые русским командованием. Толстой явно на стороне горцев, он сочувствует им.

Сам по себе «Набег» производит впечатление записок военного корреспондента. Человек идет на войну, в бой, не имея определенного военного назначения и военной задачи.

Настоящий военный, старый капитан Хлопов, так относится к желанию волонтера – Толстого принять участие в боевых действиях.

Волонтер говорит: « - А мне можно будет с вами идти?» Капитан Хлопов отвечает: « - Можно-то можно, да мой совет – лучше не ходить. Из чего вам рисковать?».

Хлопов уговаривает молодого человека не ввязываться в сражение:

- Ну, так что же? Вам  просто хочется, видно,  посмотреть, как людей убивают?... Вот в 32-м году был тут тоже неслужащий какой-то, из испанцев, кажется. Два похода с нами ходил, в синем плаще каком-то…. Таки ухлопали молодца. Здесь, батюшка, никого не удивишь» [1, с.7].

Штатский человек в синем плаще – это представитель военной романтики старого времени, иронически понятый.

Вся художественная логика рассказа «Набег» направлена на разоблачение ложных представлений о Кавказе и о войне, широко насаждавшимися романтиками типа Марлинского. Один из персонажей рассказа Толстого – поручик Розенкранц – принадлежал к разряду тех удальцов-«джигитов», которые воспитались на произведениях именно Марлинского. Вот портрет картинных храбрецов: «Эти люди смотрят на Кавказ не иначе, как сквозь призму героев нашего времени, Мулла-Нуров и т.п., и во всех своих действиях руководствуются не собственными наклонностями, а примером этих образцов. Поручик, например, любил, может быть, общество порядочных женщин и важных людей - генералов, полковников, адъютантов, - даже я уверен, что он очень любил это общество, потому что он был тщеславен в высшей степени, - но он считал своей непременной обязанностью поворачиваться своей грубой стороной ко всем важным людям, хотя грубил им весьма умеренно, и когда появлялась какая-нибудь барыня в крепости, то считал своей обязанностью ходить мимо ее окон с кунаками в одной красной рубахе и одних чувяках на босую ногу и как можно громче кричать и браниться, - но всё это не столько с желанием оскорбить ее, сколько с желанием показать, какие у него прекрасные белые ноги, и как можно бы было влюбиться в него, если бы он сам захотел этого»(http://modernlib.ru/book/tolstoy_lev_nikolaevich).

Подлинный героизм в изображении Толстого лишен какой бы то ни было романтической театральности, искусственности. Истинный герой никогда не думает, что совершает подвиг. Ему чужда жажда славы. Спокойное приятие собственной смерти для Толстого – черта истинно мудрого и достойного человека. И образ этого человека прекрасно обозначен в рассказе -  в лице капитана Хлопова, с его четким представлением о настоящей храбрости: «- храбрый тот, который ведет себя как следует…».