Контрольная работа по "Литературе"

Лит. искания и взгляды декабристов отчетливо выражены и в теоретич. статьях Бестужева, Рылеева, а также Вяземского, О. М. Сомова, излагавших преим. теорию гражд. революц. романтизма. В качестве материала лит-ры предлагалась не столько реальная действительность, сколько мир идеальный: «Поэзия... создает свой условный мир, свое образцовое человечество, и каждый шаг к собственному усовершению открывает ей новый горизонт идеального совершенства» (Бестужев А. А., в кн.: Избр. соц.-политич. и филос. произв. декабристов, т. 1, 1951, с. 483—84). Поэтому особое значение придавалось воображению и вымыслу. На первое место выдвигалось создание положит. героев, «превосходящих природу земную», т. к. сейчас «...нужнее чрезмерить величие человека, нежели унижать его...» (Гнедич Н. И., в кн.: «Русская литература XIX в.», вып. 1, Х., 1959, с. 133). Политич. накал Д. п., ее устремленность к идеальному обусловливали ее эмоциональность, экспрессивность. Кюхельбекер писал: «Дадим волю чувству, которого мы не лишены, но которого стыдимся, благодаря привитым нам правилам

французской поэтики, сплошь составленным из приличий, жеманства и принуждения...» («Декабристы», сб., 1951, с. 555). Для поэтов-декабристов, начинавших свою поэтич. деятельность со следования прежде всего Батюшкову, была естественной трансформация привычных для него жанров в новые, более соответствующие преследуемым целям. Для них характерно превращение интимно-дружеских посланий в политические, застольных песен — в политич. гимны. Политич. послания находим у Пушкина — «К Чаадаеву» (1818), «К Н. Я. Плюсковой» (1818), «К Гнедичу» (1821), «В. Ф. Раевскому» (1822), «Послание цензору» (1822) и др.; у Кюхельбекера — «К Пушкину» (1818), «К Вяземскому» (1823); у Раевского — «К друзьям» (1822); у Рылеева — «Бестужеву» (1825), «Вере Николаевне Столыпиной» (1825) и др. Своеобразными политич. гимнами были стихи Катенина («Отечество наше страдает...», 1816—20), Языкова («Мы любим шумные пиры», 1823, «Новгородская песнь», 1825) и др. В посланиях и гимнах звучал «отважный голос упованья» «сынов возвышенной свободы», раскрывался «пламенный ум» и «чистейший жар в груди» тех, кто обладал «вечно пламенной душой», воспевалась преданность борьбе за свободу. В песне Языкова «Мы любим шумные пиры» пирующие восклицают:

Здесь нет ни скиптра, ни оков, 
Мы все равны, мы все свободны, 
Наш ум — не раб чужих умов, 
И чувства наши благородны.

Примечательная попытка найти лит. формы, понятные народу, — агитац. песни Рылеева и Бестужева. Обращенные к солдатам, содержавшие фольклорные мотивы и носившие сатирич. характер, они противостояли песням сентиментально-романтич. направления (Н. М. Карамзин, И. И. Дмитриев, Нелединский-Мелецкий и др.). Среди произв. Д. п. были стихи, вызванные к жизни нац.-освободит. борьбой в Сербии, Греции, Испании, Италии. Таковы: «Дочери Карагеоргия» (1820) и «Эллеферия» (1821) Пушкина, «Греческая песнь» (1821), «К Ахатесу» (1821) Кюхельбекера, «Греция» (1821—22) Сомова, перевод «Военного гимна греков» Риеги, осуществленный Гнедичем (1821), его же сб. «Простонародных песен нынешних греков» (1825), а также произв., посвященные нац.-освободит. борьбе в прошлом России: «Прости, Отечество» (1818—25) Грибоедова, «Песнь барда во время владычества татар в России» (1823), «Баян к русскому воину» (1823) Языкова и др. Декабристы охотно обращались и к библейским темам. Таковы «Давид» (1821—23) Грибоедова, «К богу» (1824) Кюхельбекера, сб. Ф. Глинки «Опыты священной поэзии» (1826).

С нач. 20-х гг. Д. п. осложнилась новыми мотивами, в к-рых отразились противоречия декабрист. движения. Все чаще стали звучать сетования на обществ. пассивность, горестные раздумья об исходе начатой борьбы. Противоречие между свободолюбивыми идеалами и обществ. пассивностью привело нек-рых поэтов к капитуляции перед господствовавшими порядками: «Столетья грозно протекут И не пробудится Россия», — писал Языков (1821). Позднее он отрекся от своих декабрист. взглядов. Сходной была эволюция Давыдова и Вяземского. В то же время понимание обреченности своего героя не снимало у наиболее последовательных декабристов идею о необходимости борьбы и даже усиливало активный революц. романтизм этой группы поэтов: «Греческая песнь» Кюхельбекера (1821), «Исповедь Наливайки» Рылеева (1825). Героя Рылеева не колеблет сознание собственной обреченности:

Известно мне: погибель ждет 
Того, кто первый восстает 
На утеснителей народа, — 
Судьба меня уж обрекла. 
Но где, скажи, когда была 
Без жертв искуплена свобода?

Хотя в Д. п. преобладали лирич. жанры, однако декабристы стремились и к эпич. изображению героя в жанре романтич. лиро-эпич. поэмы. Предыстория декабрист. поэмы начинается с баллад Катенина («Наташа», 1814, «Убийца», 1815, «Леший», 1815, «Ольга», 1816), полемически противостоявших балладам Жуковского. Затем появились поэмы, отвечавшие декабрист. требованию героич. лит-ры. Такое значение имел перевод Гнедичем «Илиады» (1807—29, изд. 1829). Первой оригинальной поэмой, предшествовавшей декабрист. произв. большой формы, была поэма Катенина «Мстислав Мстиславич» (1819), продолжавшая традицию «Песен, петых на состязаниях в честь древним славянским божествам» Радищева. Развивая замысел Катенина, Рылеев в своих думах и поэмах вместе с тем опирался на опыт «южных поэм» Пушкина и через них на творч. опыт Байрона; «южные поэмы» высоко оценивались деятелями тайных обществ. Близость этих поэм к декабрист. идеологии заключалась в пафосе свободы, романтически утверждавшемся Пушкиным. «Южные поэмы» отчетливо выявили особое течение внутри декабрист. романтизма, представленное также вольнолюбивыми стихами Пушкина, Вяземского и др., теоретич. суждениями Вяземского, Сомова; оно отличалось преим. психологич. содержанием, в отличие от открытой политич. направленности осн. группы поэтов-декабристов. Наиболее последовательно осуществлена лит. программа декабристов в 25 «Думах» (1821—23) Рылеева и его поэмах («Войнаровский», 1823—25, «Наливайко», 1824—25, отрывки из поэм «Гайдамак», «Палей», «Партизаны», 1825, изд. 1827). «Думы» Рылеева, при нек-рой зависимости их от оды классицизма, нар. укр. «дум», «Исторических песен» польского поэта Ю. Немцевича, от поэм Пушкина и Байрона, явились оригинальным романтич. жанром, найденным Рылеевым. Цель этих «дум» и поэм Рылеев характеризует, цитируя Немцевича: «Напомнить юношеству о подвигах предков, знакомить его со светлейшими эпохами народной истории, сдружить любовь к отечеству с первыми впечатлениями памяти — вот верный способ для привития народу сильной привязанности к родине» (Полн. собр. соч., 1934, с. 120). Их пафос — революц. патриотизм. В рамках романтизма Рылеев не смог соблюсти подлинного историзма; все его герои соответствуют лишь его представлению о желаемом. Для них характерна трактовка единства интересов личности и общества на основе жертвенной борьбы личности за свободу Отчизны. Произв. Рылеева послужили образцами для многих гражд. поэм, написанных после 1825: «Андрей, князь Переяславский» (1828) А. Бестужева, «Карелия» (1830) и «Дева Карельских лесов» (1832) Ф. Глинки, «Зоровавель» (1831) Кюхельбекера, «Василько» А. Одоевского, «Одичалый» Г. Батенькова и др. Сильная личность в поэмах М. Ю. Лермонтова также несет следы творч. переосмысления героев Рылеева в новых условиях 30-х гг.

Романтич. характер декабрист. лит-ры, обусловив преимущественное развитие стихотв. жанров, определил незначительность декабрист. прозы. Однако необходимость развития прозы, в первую очередь публицистической, неоднократно подчеркивали Гнедич, Н. И. Тургенев, Вяземский, Рылеев. Озабочены были они и отсутствием худож. прозы (А. Бестужев). К худож. прозе декабристов можно отнести повесть «Зиновий Богдан Хмельницкий, или Освобожденная Малороссия» (1819) Ф. Глинки, «Землю обетованную», «Адо» (1824) Кюхельбекера. Наиболее же характерны написанные до восстания 1825 повести А. Бестужева. Их значение отмечал В. Г. Белинский, даже в то время, когда, борясь за реализм, развенчивал романы Бестужева 30-х гг. Наряду с обычной для декабрист. лит-ры тематикой («Роман и Ольга», 1823, — из истории

«вольного Новгорода») повести Бестужева черпают материал из жизни ср.-век. Ливонии («Замок Венден», 1823, «Ревельский турнир», 1825, и др.) и совр. светского общества («Вечер на бивуаке», 1823, «Ночь на корабле», 1823, «Изменник», 1825). В центре его повестей — человек сильной воли, глубоких чувств, противопоставленный обществу.

В недрах декабрист. лит-ры, в осн. романтической, возникли и первые произв. реалистич. лит-ры. Их появление было связано с необходимостью осознания и преодоления противоречий декабрист. движения. Борьба с обществ. пассивностью привела к усилению сатирич. лит-ры. Комедия Грибоедова «Горе от ума» (1820—24), хотя и сохранила следы зависимости от классицизма, но явилась глубоко реалистич. произв., свободным от дидактики. Исторически объективный анализ гражд. пассивности привел Пушкина к преодолению романтич. субъективизма, что сказалось уже в «Цыганах» (1824) и выявилось в «Евгении Онегине» (1823—31). В работе над «Евгением Онегиным» и «Борисом Годуновым» Пушкин вышел за пределы декабрист. лит-ры и положил начало развитию реализма в рус. лит-ре.

Д. п. явилась первым этапом в развитии рус. революц. гражд. поэзии. Ее традиции были продолжены наиболее последовательно в творчестве рус. революц. демократов в сер. 19 в.

5Реализм и народность басен  Крылова

Человек не может страдать больше, чем он может страдать. Исчерпав свои возможности в этой области, он переключается на другие дела и это величайшее из благ.

В 1769 году в семье бедного армейского офицера родился будущий великий баснописец, поэт, писатель и переводчик, Иван Андреевич Крылов. Рано узнав невзгоды бедности, ещё в подростковом возрасте Крылов вынужден поступить на государственную службу. Отсутствие систематического образования приходилось восполнять самостоятельным изучением таких предметов, как литература, математика, французский и итальянский языки. Обладая достаточно мощной и крепкой фигурой, Крылов увлекся кулачными боями, из которых часто выходил победителей. «Живой» ум и отменное чувство юмора помогли молодому Ивану Андреевичу получить известность и в качестве сатирика. Однако вскоре смелая сатира Крылова стала вызывать недовольство царицы, что заставило писателя прекратить свою литературную деятельность, скрывшись в провинции на несколько лет. Только в 1806 году писателю удается вернуться в Петербург, где в 1809 году вышла первая книга, прославившая Крылова как баснописца. Реализм и народность басен Крылова Живописный и богатый язык делает произведения Крылова вершиной «эволюционного развития» русской басни, и ставит писателя в ряды мировых профессионалов этого жанра. Сам Пушкин отмечал, что басни Крылова не похожи ни на какие другие. Иван Андреевич впервые создал басню - сценку, когда у его предшественников главным в басне была мораль. В его произведениях морали ничуть не меньше, просто она умело прячется за искусно построенными комедийными ситуациями. В противовес традиционной схеме жанра, персонажи басен Крылова похожи на реальных людей, представляющих разные социальные слои - от лакея до царя.

В конце жизнь баснописца наладилась (он занимал должность статского советника, приносящую неплохой доход), превратив Крылова в ленивого и неповоротливого человека, над которым посмеивался весь двор. Он, талантливый и умный, быстро свыкся с ролью нелепого чудака, найдя в этом для себя выгоду. Придуманный им образ всем нравился, отчего Крылов мог позволить себе любую выходку – от неукротимого обжорства до неряшливости в облике. В 1844 году Крылов скончался от воспаления легких (в возрасте 75 лет), хотя современники «списали» его уход на длительное переедание. Все свое состояние Иван Андреевич завещал мужу Саши – дочки кухарки, которая служила у Крылова долгие годы. Реализм и народность басен Крылова Некоторые исследователи биографии писателя считают Александру незаконнорожденной дочерью Крылова, основываясь на том, что после смерти матери, он занялся воспитанием девочки.

Творчество Крылова внесло в наш язык немало крылатых выражений и афоризмов. Язык басен Ивана Андреевича явился примером для многих писателей, в том числе и Пушкина, а меткие выражения «крыловских» басен можно было услышать даже из уст В. И. Ленин. Реализм и народность басен Крылова 

Слишком горячая и пылкая любовь нагоняет на нас в конце концов скуку и вредна точно так же, как слишком вкусная пища для желудка.

13 Первый психологический роман в русской литературе – «Герой нашего времени»

    В романе “Герой нашего времени” Лермонтов ставит перед читателем волнующий всех вопрос: почему самые достойные, умные и энергичные люди его времени не находят применения своим недюжинным способностям и вянут в самом начале жизненного порыва без борьбы? На этот вопрос писатель отвечает историей жизни главного героя Печорина. Лермонтов мастерски рисует образ молодого человека, который принадлежит к поколению 30-х годов XIX века и в котором обобщены пороки этого поколения.

Эпоха реакции в России наложила свой отпечаток на поведение людей. Трагическая судьба героя — это трагедия всего поколения, поколения нереализованных возможностей. Молодой дворянин должен был либо вести жизнь светского бездельника, либо скучать и ждать смерти. Характер Печорина раскрывается во взаимоотношениях с различными людьми: горцами, контрабандистами, Максим Максимычем, “водяным обществом”.

В столкновениях с горцами раскрываются “странности” характера главного героя. Печорина многое объединяет с людьми Кавказа. Как и горцы, он решителен и храбр. Его сильная воля не знает преград. Поставленная им цель достигается любыми средствами, во что бы то ни стало. “Таков уж был человек, Бог его знает!” — говорит о нем Максим Максимыч. Но цели-то Печорина сами по себе мелки, часто бессмысленны, всегда эгоистичны. В среду простых людей, живущих по обычаям предков, он несет зло: толкает па путь преступлений Казбича и Азамата, безжалостно губит горянку Бэлу только потому, что она имела несчастье понравиться ему.

В повести “Бэла” характер Печорина еще остается загадкой. Правда, Лермонтов слегка приоткрывает тайну его поведения. Печорин признается Максим Максимычу, что его “душа испорчена светом”. Мы начинаем догадываться, что эгоизм Печорина — результат влияния светского общества, к которому он принадлежит с рождения.

В повести “Тамань” Печорин вновь вмешивается в жизнь посторонних людей. Таинственность поведения контрабандистов обещала увлекательное приключение. И Печорин пустился в опасную авантюру с единственной целью — “достать ключ этой загадки”. Проснулись дремлющие силы, проявилась воля, собранность, отвага и решимость. Но когда тайна была раскрыта, обнажилась бесцельность решительных действий Печорина.

И снова скука, полное безразличие к окружающим людям. “Да и дело мне до радостей и бедствий человеческих, мне, странствующему офицеру, да еще с подорожной по казенной надобности!” — с горькой иронией думает Печорин.

Противоречивость и раздвоенность Печорина еще отчетливее выступают в сопоставлении его с Максим Максимычем. Штабс-капитан живет для других, Печорин — только для себя. Один инстинктивно тянется к людям, другой замкнут в себе, безразличен к судьбам окружающих. И неудивительно, что дружба их обрывается драматически. Жестокость Печорина по отношению к старику — это внешнее проявление его характера, а под этим внешним кроется горькая обреченность на одиночество.

Социальная и психологическая мотивировка поступков Печорина отчетливо выступает в повести “Княжна Мери”. Здесь мы видим Печорина в кругу офицеров и дворян. “Водяное общество” — та социальная среда, к которой принадлежит герой.

Печорин скучает в обществе мелких завистников, ничтожных интриганов, лишенных благородных стремлений и элементарной порядочности. В его душе зреет отвращение к этим людям, среди которых он вынужден пребывать.

Лермонтов показывает, как на характер человека влияют социальные условия, среда, в которой он живет. Печорин не родился “нравственным калекой”. Природа дала ему и глубокий, острый ум, и доброе, отзывчивое сердце, и твердую волю. Однако во всех жизненных столкновениях хорошие, благородные порывы в конечном счете уступают место жестокости. Печорин научился руководствоваться лишь личными желаниями и стремлениями.

Кто же виноват в том, что прекрасные задатки Печорина погибли? Почему он стал “нравственным калекой”? Виновато общество, виноваты социальные условия, в которых воспитывался и жил молодой человек. “Моя бесцветная молодость протекала в борьбе с собой и светом, — признается он, — лучшие мои качества, боясь насмешки, я хранил в глубине сердца; они там и умерли”.

А ведь Печорин — незаурядная личность. Этот человек возвышается над окружающими. “Да, в этом человеке есть сила духа и могущество воли, которых в вас нет, — писал Белинский, обращаясь к критикам лермонтовского Печорина. — В самых пороках его проблескивает что-то великолепное, как молния в черных тучах, и он прекрасен, полон поэзии даже и в те минуты, когда человеческое чувство восстает на него: ему другое назначение, другой путь, чем вам. Его страсти — бури, очищающие сферу духа…”