Лекции по "Литературе XVIII века"

Кантемир впервые  ввел в научный обиход такие термины, как «идея», «наблюдения», «материя». И как писал Белинский: «Он  первый на Руси свел поэзию с жизнью, тогда как сам Ломоносов только развел их надолго».

Лекция 4

ВАСИЛИЙ КИРИЛЛОВИЧ ТРЕДИАКОВСКИЙ

(1703-1769)

Тредиаковский родился на далекой окраине тогдашнего Российского  государства, в провинциальной Астрахани, в семье священника. Он прошел курс обучения в школе католичских монахов, открытой в Астрахани, и девятнадцати лет бежал в Москву, обуреваемый жаждой знаний. В Москве он учился в Славяно-греко-латинской академии и вскоре отправляется за границу. Он бродит по Голландии, затем отправляется во Францию, на средства, которые ему ссудил русский посланник в Голландии. В Париже он знакомится с французской кудьтурой – передовой культурой того времени, слушает лекции в Сорбоне, особенно интересуется гуманитарными науками. В 1730 году возвращается в Россию. Все его близкие родственники и родители умерли от чумы. В России он связывает свою деятельность с недавно созданной Академией наук. Но он не сумел достичь независимого положения, утвердить своего достоинства. Происки академиков и непрерывные ссоры с другими крупными деятелями культуры, в том числе с Ломоносовым и Сумароковым, привели к тому, что положение Тредиаковского в Академии стало почти невыносимым. Его произведения и переводы перестали печатать в единственном тогда журнале «Ежемесячные сочинения». Тредиаковский печатал их украдкой, скрываясь под разными псевдонимами. Ломоносов называет Тредиаковского, прогрессивные первоначально взгляды которого постепенно тускнели, «безбожником и ханжой». В 1759 году он был отставлен от Академии и в бедности и забвении закончил свой жизненный путь.

Литературная  деятельность Тредаиковского представлена художественными и научными трудами. Как теоретик и писатель-экспериментатор, открывающий новые пути в русской  литературе, Тредиаковский заслуживает  самого серьезного внимания. «Его филологические и грамматические изыскания, - писал А.С. Пушкин, - очень замечательны. Он имел о русском стихосложении обширнейшее понятие, нежели Ломоносов и Сумароков... Вообще изучение Тредиаковского приносит более пользы, нежели изучение прочих наших старых писателей».

Тредиаковский явился реформатором русского стихосложения, создателем на русской почве силлабо-тонической системы стиха. Принципы нового стихосложения были изложены Тредиаковским в трактате «Новый и краткий способ к сложению российских стихов с определением до сего надлежащих званий», опубликованный в 1735 году. В «Новом способе» Тредиаковский вел борьбу «на два фронта»: против колличественной просодии (система произношения ударных и неударных, долгих и кратких слогов в речи) и против силлабического стихосложения. В своем трактате Тредиаковский объявляет силлабические стихи «непрямыми» стихами и выступает за употребление силлаботоники в русской поэзии. Его требования сводились к требованию замены силлабических виршей так называемыми русскими «эксаметром» и «пентаметром». Эксаметр – тринадцатисложный хорей, а пентаметр – одиннадцатисложный хореический стих. В его реформе были оговорки, которые ослабляли роль ее: например, неободимость цезуры (паузы) в середине рекомендуемых им одиннадцати и тринадцатисложных хореических стихов, причем эта цезура должна быть окружена ударными слогами, а это нарушало силлабическую структуру стиха; настаивал на употреблении женской рифмы, считая мужскую рифму грубой и чуждой русской поэзии; основным размером должен стать хорей, а ямб только в шуточных стихотворениях. В 1752 году во втором издании «Нового способа» Тредиаковский отказался от этих ограничений. Несмотря на половинчатость и робость осуществленной Тредиаковским перестройки русского стихосложения, эта реформа имела большое значение в истории русской поэзии.

Кроме «Нового  и краткого способа к сложению российских стихов», Тредиаковский  написал также другие работы по вопросам теории и истории стиха. Например, «Мнение о начале поэзии и стихов вообще» и «О древнем, среднем и новом стихотворении (т.е. стихосложении – И.А.) российском», а также «Рассуждение об оде вообще».

В первой статье он утверждает, что «творение, вымышление и подражание есть душа и жизнь  поэзии». Т.е он, развивая мысль Феофана Прокоповича и идя во многом дальше, утверждает ведущую роль вымысла в поэзии и подчеркивает значение активного индивидуального начала в поэтическом творчестве.

В статье «О древнем, среднем и новом стихотворении  российском» намечены этапы развития русской национальной поэзии. При этом он обнаруживает понимание исторического характера литературного процесса. Это первая серьезная попытка исторического изучения развития русского стихосложения. Тредиаковский делит всю историю русской поэзии на три периода: первый – древний, начинающийся в незапамятные времена и продолжающийся до 1663 года; второй – средний – с 1663 по 1735 год (дата появления «Нового и краткого способа»), т.е до начала силлабо-тонического русского стихосложения; третий – новый период, когда в русской поээии полностью господствует уже силлабо-тоническое стихосложенеие. Первые русские стихотворения, по мнению автора трактата, выполняли религиозную, культовую функцию. Очень важно подчеркнуть ориентацию Тредиаковского на ритмику фольклорного стиха. Такая ориентация в «Новом и кратком способе» к утверждению хореического размера как органически присущего русскому стиху в противовес другим силлабо-тоническим размерам. Речь идет о том, какие явления обусловили качественные изменения в развитии русской поэзии, упоминается о появлении в конце XVI в., в 1581г., первых русских литературных стихов в Острожской Библии. Далее, говоря о правильном силлабическом стихе, распространенном в Польше в XVII в., Тредиаковский указывает, что именно этот стих, проникнув на Украину и в Белоруссию, послужил образцом для создания русского правильного силлабического стиха, т.е. стиха, насчитывающего, как правило, нечетное количество слогов, от 5 до 13, и, в случае многосложности (11-13 слогов), разделяемом к тому же цезурой, «пересечением», как говорит Тредиаковский, на две неравных части: семь и шесть слогов или пять и шесть слогов. Женскую рифму в конце стиха Тредиаковский считает наиболее приемлемой для русской поэзии, так как сочетание двух слогов, из которых первый находится под ударением, уже само по себе составляет хореическую стопу, т.е. стопу, наиболее свойственную, по мнению Тредиаковского, русскому стиху.

Говоря о  силлабическом стихосложении, Тредиаковский  показывет, что оно еще столь  несовершенно, что написанные по его правилам стихи почти не отличаются от прозы. Тредиаковский также отмечал, что размеры стиха не связаны непосредственно, прямолинейно с содержанием произведения. В этом вопросе, по которому он спорил с Ломоносовым, Тредиаковский был прав. Ошибка его была в предпочтении хорея и пренебрежении другими размерами.

В заключении Тредиаковский  подчеркивает, что его реформа  стихосложения, в сущности, является лишь возобновлением старинной народной системы. Таким образом, он еще раз обращает внимание на глубоко патриотический, подлинно народный характер своей реформы, на ее национальные основы.

В статье «Рассуждение об оде вообще» Тредиаковский  выступает как теоретик классицизма. Он подчеркивает необходимость «красного  беспорядка» в торжественной  оде, т.е. намеренной неуравновешенности эмоций, выраженных во вступительной части оды, благодаря чему у читателя должно было создаться впечатление, что поэт чрезвычайно взволнован описываемыми событиями и не в силах сдержать свои чувства. Тредиаковский делит оды на две группы: оды «хвалебные» и оды «нежные», иначе говоря анакреонтические. Тредиаковский настаивает на необходимости для писателя следовать установленным правилам, подчеркивает обязательную нормативность художественного творчества. По мнению Тредиаковского, каждый писатель не только может, но и должен подражать определенным литературным образцам, взятым преимущественно из античной литературы. Сам Тредиаковский охотно подражал французским классицистам.

В 1730 году, тотчас же по возвращении из-за границы, Тредиаковский издал роман французского писателя Поля Тальмана в своем переводе под названием «Езда в остров Любви». Это типичный любовный роман о переживаниях действующих лиц – Тирсиса и Аминты на фантастическом «острове Любви», куда Тирсис прибыл на корабле из Европы, о его «амуре» с красавицей Аминтой, которая, однако, вскоре разочаровала Тирсиса, увлекшись другим юношей. Но огорчение его было недолгим: вскоре он с удивлением почувствовал себя влюбленным сразу в двух красавиц. Из некоторой растерянности по этому поводу героя вывела встреченная им Глазолюбность, которая посоветовала Тирсису не стеснять себя условностями: надо любить сколько хочется, – в этом основа долгого счастья. Эти переживания облечены в аллегорическую форму. Каждому чувству героев соответствует условная топонимика «острова Любви»: «пещера Жестокости», «замок Прямые Роскоши», «врата Любви», «пустыня Повинности», «ворота Отказа», «озеро Омерзлости» и т.п. Наряду с реальными представлены условные персонажи типа «Жалость», «Искренность», «Глазолюбность» (так перевел Тредиаковский неизвестное еще в русском языке слово «кокетство»). Именно эта откровенная аллегоричность названий, откровенная условность местности, в которой происходит действие, придавали емкость, типичность описанию самих переживаний героев.

Поэтизация  любовного чувства, настоящий культ  его, воспевание свободы чувств, раскрепощение  человека от условностей старого  быта – таково идейное содержание произведения. Тем не менее конец  романа противоречит этой идее, и само противоречие это знаменательно: Тирсис решает не гоняться больше за утехами любви и посвятить свою жизнь славе Отечетсва. Такой конец вполне соответствовал настроениям петровского времени. Изображение внутренних переживаний героев еще не дается ни автору французского оригинала, ни его переводчику. Именно поэтому и понадобились аллегорические названия пещер, городов и заливов и персонификация самих чувств, обуревающих героев. В романе действуют Тайна, Холодность, Почтение, Стыд.

Книга Тредиаковского интересна тем, что на ее последних страницах он поместил свои собственные стихотворения, написанные на французском языке под названием «Стихи на разные случаи». Это – доклассицистическая лирика Тредиаковского, в которой представлена чисто личная, автобиографическая тематика. Вся лирика, представленная в книге, написана силлабическими стихами, но через четыре года Тредиаковский решительно откажется от силлабики и предложит взамен новую систему стихосложения.  

В 1766 году Тредиаковский  издал книгу под названием  «Тилемахида или Странствования Телемака, сына Одиссеева, описанная в составе ироической поэмы» - вольный перевод романа раннего французского просветителя Фенелона «Похождения Телемака». Фенелон написал свое произведение в последние годы царствования Людовика XIV, когда Франция страдала от разорительных войн, следствием которых был упадок земледелия и ремесел.

Историко-литературное значение «Тилемахиды» заключается  не только в ее критическом содержании, но и в сложных задачах, которые  ставил перед собой Тредиаковский  как переводчик. В сущности это не перевод, а радикальная переработка самого жанра книги. Тредиаковский создал на основе французского романа героическую поэму по образцу Гомеровского эпоса и, соответственно своей задаче, назвал книгу не «Похождения Телемака», а «Тилемахида».

Как отмеченно  в предисловии, сюжет героической  поэмы не должен быть связан с античным миром, ее герои не могут быть исторически  достоверные лица ни древнего, ни нового времени. Героическая поэма должна быть написана, по мнению Тредиаковского, только гекзаметром. Выбор действующих лиц и сюжет «Тилемахиды» полностью отвечает теоретическим требованиям автора.

Тредиаковский бережно сохранил просветительский пафос романа Фенелона. Предметом  осуждения становится верховная  власть, говорится о деспотизме правителей, о пристрастии их к роскоши и неге, о неумении царей отличать добродетельных людей от корыстолюбцев и стяжателей, о льстецах, которые окружают престол и мешают монархам видеть истину.

Роман Фенелона, написанный в значительной степени  по следам «Аргениды» Барклая, был предназнчаен автором для своего воспитанника, внука Людовика XIV, герцога Бургундского, и, подобно «Аргениде», был насыщен ярким и весьма злободневным политическим содержанием. Как и Барклай, Фенелон – убежденный сторонник монархического принципа, но вместе с тем его роман, написанный к концу царствования одного из наиболее типических представителей абсолютизма («короля-солнца» – Людовика XIV), является жестоким приговором всей государственной системы последнего, как известно, самым пагубным образом сказавшейся на жизни страны, приведшей Францию на край полного экономического и хозяйственного истощения. В противовес этому Ментор преподает в романе своему воспитаннику Телемаку, т.е. по существу, Фенелон – герцогу Бургундскому, науку истинного государственного управления, которое, как поясняет Тредиаковский, представляет собой «середину между излишествами могущества деспотического (самопреобладающего) и бесчислениями анархического (не имеющими начальствующего)». Это делает автора «Телемака» носителем идей политического либерализма, одним из непосредственных предшественников Монтескье. В соответствии со своей обличительно-сатирической установкой, Фенелон резко нападает на «злых царей». Ряд стихов «Тилемахиды» содержит в себе весьма сильные и энергичные тирады на тему о неправых царях, которые «не любят всех вещающих Истину смело». Отстраненный от двора, почти отлученный от литературы, Тредиаковский несомненно вкладывал в эти стихи сильное личное чувство.

Содержание  «Тилемахиды», равно как и романа Фенелона, составляет описание путешествий сына Одиссея Телемака. Молодой Телемак отправляется на поиски своего отца, бесследно пропавшего после окончания Троянской войны. Юношу сопровождает мудрый наставник – Ментор. Во время своих странствий Телемак видит разные страны, имеющие различных правителей. Это дает автору повод для рассуждений о достоинствах тех или иных форм государственной власти. Таким образом Ментор учит Телемака умению управлять народом. Тредиаковский высказывает здесь свои заветные мысли об идеальном государственном направлении: разумеется, читатели должны были применить эти соображения к русским условиям. В своем произведении Тредиаковский подчеркнул важность соблюдения монархом законов, как юридических, так и «высших» законов гуманности. Если царь властен над народом, то законы властны над государем, и он не имеет права нарушать их. Впоследствии А.С.Пушкин скажет:

Стоите выше вы народа,

Но вечный выше вас закон!

Тредиаковский с удовольствием перелагает поучительную историю критского царя Идоменея. Этот царь, отличавшийся самоуправством и властолюбием, был изгнан народом из своей страны. Поняв на горьком опыте свою неправоту, Идоменей становится гуманным и уважающим законы правителем города Саланта. Именно мысль о необходимости ограничения самодержавной власти, о подчинении правителя (как любого гражданина) была непринята Екатериной II.

Осуждая как  деспотизм, так и анархию, автор приходт к чисто просветительской мысли о необходимости издания в государстве законов, обязательных как для монарха, так и для подданных:

Я спросил у  него, состоит в чем царска державность?

Он отвещал: царь властен есть во всем над народом,

Но законы над  ним во всем же властны, конечно.

«Тилемахида»  вызвала различное отношение  к себе как у современников, так у потомков. С похвалой отозвались о ней Новиков, Пушкин. Радищев сделал один из ее стихов эпиграфом к своему «Путешествию из Петербурга в Москву». «Любовь его к Фенелоново эпосу, - писал Пушкин, - делает ему честь, а мысль перевести его стихами и сам выбор стиха доказывает необыкновенное чувство изящного». Непримиримо враждебную позицию заняла Екатерина II. Ее недоброжелательство было вызвано критическими замечаниями в адрес самодержцев. Она ввела во дворце шуточное правило: за легкую вину полагалось выпить стакан холодной воды и прочитать страницу из «Тилемахиды», за более серьезную – выучить из нее шесть строк.  В «Тилемахиде» Тредиаковский наглядно продемонстрировал многообразие возможностей гекзаметра как эпического стиха. Опытом Тредиаковского воспользовались впоследствии Н.И. Гнедич при переводе «Илиады» и В.А. Жуковский в работе над «Одиссеей».