Отечественная литература ХІ-ХІХ веков

Однако именно благодаря философской значительности своего миропонимания Тютчев мог так глубоко проникать в изображаемую им жизнь. Оно приводило поэта к утонченному восприятию стихий природы и душевной жизни человека, к своеобразному «вчувствованию» в них, к открытию в них таких свойств и оттенков, которые ускользают от обычного восприятия. Продолжая традицию пейзажной и медитативной лирики Жуковского, опираясь отчасти на лирические опыты немецкого романтизма, Тютчев обогатил русскую поэзию изощренным лирическим изображением природы и душевной жизни.

При этом в  самих принципах его изображения  проявляются те же внутренние закономерности, что и в лирике Жуковского. В стихотворениях Тютчева душевные переживания человека, отрешенные от мира социальных отношений, при всей своей значительности не обнаруживают способность к самостоятельному развитию и проявляют все богатство и разнообразие своего содержания преимущественно через восприятие внешнего мира, через созерцание природы, находя утонченное выражение в эмоционально осознанных деталях пейзажа. Вместе с тем сама природа раскрывает все богатство своих красок лишь тогда, когда она становится предметом эмоциональных переживаний человека, как бы проекцией его душевного мира.

Поэтому у  Тютчева лирические медитации всегда находят себе опору в восприятии природы, а лирические пейзажи всегда оказываются скрытым выражением эмоциональных раздумий поэта. И пейзажная лирика Тютчева — это не лирика впечатлений, ее образы всегда заключают в себе глубокую обобщающую мысль.

В явлениях природы  поэт ищет отклик на свои переживания и разрешение противоречий своего трагического мировосприятия. Сознавая «разлад» между своей мятущейся душой и гармонией жизни природы, поэт стремится преодолеть его и приобщается к этой гармонии. Содрогаясь от соприкосновения с ночным «хаосом», поглощающим обособленное существование, он исступленно любит жизнь в ее прекрасных, блестящих, дневных проявлениях, которые представляются ему «праздником» жизни. Собственно пейзажная лирика Тютчева и выражает обычно любование и восхищение поэта зримой красотой и прелестью природы.

Особенное восхищение поэта  вызывают те моменты жизни природы, когда с наибольшей активностью проявляются ее стихийные силы. Это — грозы, бури, волнения на море, весеннее оживление лесов и полей и т. п. «Люблю грозу в начале мая...», «Как весел грохот летних бурь...», «Как хорошо ты, о море ночное...» — такими восторженными признаниями начинает Тютчев некоторые лучшие свои стихотворения.

Но своеобразное очарование поэт испытывает и при созерцании тишины природы, в особенности ее увядания, осеннего и вечернего оскудения ее красоты и звуков. «Есть в светлости осенних вечеров // Умильная, таинственная прелесть...», «Есть в осени первоначальной // Короткая, но дивная пора..», «Осенней позднею порою // Люблю я царскосельский сад...» — таковы зачины лучших стихотворений на эту тему. «Как увядающее мило! // Какая прелесть в нем для нас...»,—восклицает поэт, изображая «полураздетый» осенний лес.

Передавая восхищение прелестью природы то в буйстве ее стихийных сил, то в ее увядании, поэт опирается обычно на традиционные приемы, первоначально возникшие еще в устном народном творчестве. Но эти приемы Тютчев применяет вполне оригинально, у него они лишены стилизации под народную поэзию.

Таков прежде всего прием олицетворения явлений природы. Олицетворения у Тютчева вытекают из особенностей идейного содержания его поэзии. Они выражают его идеалистическое мировосприятие, его искреннее и глубокое убеждение в том, что  в  природе есть  «душа» и что ее  видимый  прекрасный облик, ее «гармония», ее стихийные движения — все это проявления ее «души». Иначе говоря, олицетворения не только средство выражения мысли, но и принцип образного мышления поэта. Таково, например, стихотворение «Летний вечер». Заключая в себе картину наступления вечера, оно заканчивается развернутым образом-олицетворением: «И сладкий трепет, как струя, // По жилам пробежал природы, // Как бы горячих ног ея // Коснулись ключевые воды». Таково, в еще большей мере, стихотворение «Конь морской», в котором стремительность движения морской волны, изображенной в ярких, впечатляющих деталях, олицетворяется отождествлением ее с живым существом — конем. Таково и стихотворение «Весенние воды», чьи образы всецело построены на олицетворениях,  и  т.  п.

Такое же значение получает в лирике Тютчева и традиционный прием образного параллелизма. Все поэтическое мировосприятие поэта основано на сопоставлении жизни природы и жизни человека. Но если в своих философских раздумьях поэт противопоставляет вечную природу и бренную человеческую жизнь, то в своем психологическом восприятии он находит между ними много общего. Поэтому многие стихотворения Тютчева начинаются образами пейзажа, а заканчиваются размышлением или сентенцией, относящейся к судьбе или душевной жизни человека. Таково, например, стихотворение, изображающее радугу («Как неожиданно и ярко...»). «Воздушная арка», возникшая «на влажной неба синеве», восхищает поэта. Но он знает, что это — «минутное торжество» красоты природы, подобное мимолетному счастью человека. И он заканчивает стихотворение так: «Смотри — оно уж побледнело, // Еще минута, две — и что ж? // Ушло, как то уйдет всецело, // Чем ты и дышишь и живешь». Таково же стихотворение «Осенний вечер», в котором «кроткая улыбка увяданья» природы отождествляется поэтом со «стыдливостью страданья» человека.

Иногда эмоциональное  отождествление жизни природы с человеческой жизнью не выражается в стихотворении непосредственно и открыто, но лишь подсказывается изображением природы, в основе которого — ее олицетворение. Тогда образ природы приобретает наряду со своим прямым значением и значение иносказательное — становится символом человеческой жизни. Символическое значение имеют, например, стихотворения «Листья», «Не остывшая от зною...», «Зима недаром злится...», «Ты, волна моя морская...», «Чародейкою Зимою...» и др.

Развернутые образы-олицетворения создаются  поэтом, как это всегда бывает, из словесных олицетворяющих метафор. Метафоричность словесного мышления вообще — характерная черта поэзии Тютчева, вытекающая из ее идейного содержания. Олицетворяющая метафора для него — основной прием построения лирического образа. Например: «Лазурь небесная смеется...», «Лениво дышит полдень мглистый...», «Поют деревья, блещут воды...».

Большое значение в построении образов олицетворенной природы получают у Тютчева, в частности, метафорические эпитеты. Они с особенной силой выражают романтическое мировосприятие поэта. Например: «Обвеян вещею дремотой, // Полураздетый лес грустит...»; «Небесный свод, горящий славой звездной, // Таинственно глядит из глубины...»; «Сладок мне твой [морской волны] тихий шепот, // Полный ласки и любви...»; «Ночь хмурая, как зверь стоокий, // Глядит из каждого куста!..» и т. д.

Очень характерны у Тютчева также двойные эпитеты, иногда лишенные метафоричности, но всегда созданные для выражения утонченных эмоциональных впечатлений поэта. Например: «Гибкий, резвый, звучно-ясный... он [голос жаворонка] всю душу мне потряс!..»; или: «Там... легче и пустынно-чище // Струя воздушная течет...»; или «И опрометчиво-безумно // Вдруг на дубраву набежит, // И вся дубрава задрожит // Широколиственно и шумно!»; «Усыпительно-безмолвны. // Как блестят в тиши ночной // Золотистые их [нив] волны, // Убеленные луной» и т. п.

Значительность и напряженность  переживаний поэта, вызванных восприятием природы, находит выражение и в интонационно-синтаксическом строе его поэзии. Стихотворения Тютчева отличаются большой приподнятостью, живостью интонаций и, в частности, разнообразным применением «риторических» приемов выразительности.

Прием обращения, который поэт применяет при изображении явлений природы, служит ему вместе с тем и новым средством их олицетворения, усиливающим метафоричность лирических образов. Например: «И, глядя на тебя, пустынная река, // И на тебя, прибрежная дуброва, // «Вы, — мыслил я, — пришли издалека, // Вы, сверстники сего былого!»; или: «Нет, моего к тебе пристрастья // Я скрыть не в силах, мать-Земля!»; или: «Ты, волна моя, морская // Своенравная волна... Ты на солнце ли смеешься // Отражая неба свод, // Иль мятешься ты и бьешься // В одичалой бездне вод...» и т. п.

Обращаясь к  олицетворенным явлениям природы, поэт обычно вопрошает или просит о чем-то и этим выражает свое переживание или свою мысль. Например: «О чем ты воешь, ветр ночной? // О чем ты сетуешь безумно?.. // Что значит странный голос твой, // То глухо жалобный, то шумный?..»; или: «Что ты клонишь над водами, // Ива, макушку свою? // И дрожащими листами, // Словно жадными устами, / / Ловишь беглую струю?..»; или: «Вечер мглистый и ненастный... // Чу, не жаворонка ль глас?.. // Ты ли, утра гость прекрасный, / / В этот поздний, мертвый час?».

Эмоциональная приподнятость восприятия природы  выражается у Тютчева также через восклицательную интонацию поэтических предложений, начинающихся с наречия «как». Например, «Как тихо веет над долиной // Далекий колокольный звон...»; или: «Тихой ночью, поздним летом, // Как на небе звезды рдеют...»; или: «Как неожиданно и ярко, // На влажной неба синеве // Воздушная воздвиглась арка // В своем минутном торжестве!» и т. п.

В интонационно-синтаксическом строе поэзии Тютчева сказывается  и ее «философический» пафос. Поэт не только переживает, но и мыслит, интонации его речи часто не только взволнованны, но и значительны, важны, иногда даже торжественны. Так, в ряде стихотворений поэт создает афористические зачины с помощью торжественно-утверждающего значения глагола «есть». Например: «Есть в светлости осенних вечеров // Умильная таинственная прелесть...»; или: «Есть в осени первоначальной // Короткая, но дивная пора...»; или: «Есть и в моем страдальческом застое // Часы и дни ужаснее других...»; еще: «Две силы есть — две роковые силы.... Одна есть Смерть, другая — Суд людской» и т. п.

В других случаях подобное торжественно-утверждающее значение получает наречие «так». Например: «Так, в жизни есть мгновения; // Их трудно передать...»; или: «Так, ты жилица двух миров...»; или: «Так\ но, прощаясь с римской славой, // С Капитолийской высоты // Во всем величье видел ты // Закат звезды ее кровавой!..» и т. п.

Значительность  и важность раздумий о жизни поэт выражает и самим подбором слов в своей поэтической речи. Его лексика нередко отличается возвышенной и торжественной архаичностью—применением «славянизмов». Например: «Есть некий час, в ночи, всемирного молчанья, //Ив оный час явлений и чудес...»; или: «Уж солнца раскаленный шар // С главы своей земля скатила...»; или: «Сии светила, как живые очи, / / Глядят на сонный мир земной...»; или: «То глас ее: он нудит нас и просит...»; еще: «Люблю сей божий гнев! Люблю сие, незримо // Во всем разлитое, таинственное Зло...»; еще: «Уста с улыбкою приветной, // Румянец девственных ланит...» и т. п.

Всем этим создается  ораторский стиль лирики Тютчева, напоминающий оды XVIII в.

Наконец, и в ритмическом  строе поэзии Тютчева сказывается ее медитативно-философская направленность. Она отличается разговорно-декламационным строем интонаций и продолжает в этом отношении державинско-пушкинскую традицию русской поэзии. Тютчев тяготеет поэтому к силлабо-тоническому стихосложению, а в его пределах — к двухсложным, в особенности к ямбическим метрам.

Поэзия Тютчева  — выдающееся явление в истории  русской литературы XIX в. Она отличается глубиной и внутренним единством содержания и вместе с тем утонченностью формы.

На новом  этапе развития русской общественной жизни Тютчев по-своему продолжал традиции этико-философического романтизма Жуковского. Но Тютчев отказался от наивных, религиозно-мифологических представлений и самостоятельно создал своеобразное философско-идеалистическое миропонимание, «пантеистическое» по своим основам. Однако тютчевское миропонимание было более пессимистическим по сравнению с миросозерцанием Жуковского и выражало трагические настроения, связанные с деградацией дворянского уклада жизни.

Однако объективное  значение поэзии Тютчева выходит  далеко за пределы выраженных в ней субъективных представлений поэта и иногда противоречит им. Лирические пейзажи Тютчева, связанные в его сознании с мотивами эфемерности человеческой жизни, выражают романтическое восхищение красотой природы, передают тончайшее восприятие ее очертаний, красок, звуков и этим способствуют развитию эстетического сознания общества.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2. Анализ стихотворения  К.Н. Батюшкова «Мои пенаты»

 

Романтический идеал  Батюшкова, как и его учителя М.Н. Муравьева, – это единение с природой, философские беседы с «мудрецами» – мыслителями и поэтами разных времен и народов, это воля и независимость. Подобно пушкинскому герою, поэт оставляет «неволю душных городов» и находит свой «пустынный уголок, приют спокойствия, трудов и вдохновенья» на лоне сельской тишины, в доме, где нет богатства и суеты.

Один из главных образов  русской литературы – образ Дома. Эту тему Дома можно встретить  уже в «Слове о полку Игореве», она же становится одной из главных в поэзии сентименталистов. В русской литературе ХІХ века она является весьма значительной и приобретает особое обаяние.

Образ Пенатов  — традиционный в мировой литературе, известный еще в античной поэзии. Лары в римской мифологии — покровители общин и их земель. Лары связаны с домашним очагом, семейной трапезой. В усадьбах им посвящались деревья и рощи.

«Мои Пенаты»  написаны уже вполне зрелым поэтом, со своими вкусами и пристрастиями, со своим мироощущением.

В стихотворении  можно выделить 6 частей:

1 часть –  описание Пенат. Обращение к  ним – это обращение к домашнему очагу. В отличие от Жуковского, у Батюшкова сохраняется предметная достоверность.

2 часть –  галерея гостей, посетителей дома, построенная на оппозиции официальных гостей и дорогих друзей.

3 часть –  обращение к подруге.

4 часть –  пейзаж утра, который просматривается  через контраст ночи.