Проблема судеб русской интеллигенции в повестях и рассказах В. Вересаева

Повесть «Без дороги» была опубликована в народническом «Русском богатстве», народническая критика положительно отозвалась о произведении, особо подчеркивая финальную сцену «возрождения героя». Очевидно, что основная мысль автора не была понята критикой. Стремясь сделать идею повести более отчетливой, Вересаев пишет «эпилог» – рассказ «Поветрие», пафос которого – радость найденного пути, обретенного мировоззрения. Вересаев в «Поветрии» противопоставляет марксистское мировоззрение народническому и устами Наташи и студента Даева предрекает духовную смерть народничества. Наташа как бы полемизирует с Чекановым, противопоставляя его пониманию мира свое ощущение жизни: «Если бы вы видели, какие радостные, кипучие родники борьбы и жизни бьют там, куда пошли мы!..»

Процессы резкого идейного расслоения русской интеллигенции  накануне революции 1905–1907 гг. отразились в повести Вересаева «На повороте». Вересаев строит повествование на идеологических спорах и сопоставлении двух психологических типов. Группа зовущих к борьбе и работе персонажей противопоставлена людям разочарованным, тяготеющим к болезненному самоанализу, ушедшим от «живой жизни». По содержанию повесть четко подразделялась на две части. В центре первой – революционерка-марксистка Таня, в жизни которой Вересаев наметил пути реального сближения интеллигенции с рабочим движением. Она и ее товарищи призывают к «грозе», «битве жизни». Эти главы пронизаны ощущением грядущей социальной бури. После выхода журнала, опубликовавшего первые главы, Горький писал Вересаеву: «Мне хочется сказать Вам, дорогой Викентий Викентьевич, кое-что о той радости, которую вызвало у меня начало Вашей новой повести. Славная вещь! <...>

Все растет и ширится жизнедеятельное  настроение, все более заметно  бодрости и веры в людях, и –хорошо  живется на сей земле – ей богу!

Вся задача литературы наших  дней – повышать, возбуждать именно это настроение, а уж оно даст плоды, даст! Вы – верите, что даст?..»¹

Символическая сцена предгрозовой ночной прогулки молодых людей, так  понравившаяся Горькому, заключая эту  часть повести, придавала произведению бодрое, радостное звучание. Но последовательна в таком мировосприятии лишь Таня. И в этом смысле среди изображенной в повести молодежи она одинока.

Иным настроением определяется вторая часть повести. Она посвящена процессам идейного отступничества, психологического распада личности, отошедшей от революции. В центре этой части повести Токарев и Варвара Васильевна, потерявшие веру не только в революционную работу, но и в саму жизнь. Когда-то их связывало большое чувство, но оно и разъединило их. Они пожертвовали любовью, боясь, что она помешает делу. Встретились же они, когда растеряли все, во что верили. Для Токарева будущее уже «темно и неверно». Так же воспринимает жизнь Варвара Васильевна. «Прежнее,– говорит она,– прошло, и его не воротишь. Нет желания отдать себя всю, целиком, хотя вовсе собою не дорожишь. Нет ничего, что действительно, серьезно бы захватило, во что готова бы вложить всю душу... я не люблю людей, и ничего не люблю!» Анализ переживаний Токарева и Вари, сопоставление этих психологических типов составляет основное содержание второй части повести, оно пронизано явной неприязнью автора к Токареву, к его мещанскому идеалу счастья. («Летом усадьба с развесистыми липами, белою скатертью на обеденном столе и гостями, уезжающими в тарантасах в темноту. Зимою –уютный кабинет с латаниями, мягким турецким диваном и большим письменным столом. И чтоб все это покрывалось широким общественным делом, чтоб дело захватывало целиком, оправдывало жизнь и не требовало слишком больших жертв»). Вересаев осуждает Токарева. Но в анализе психологических причин общественного ренегатства героя наметилось противоречие, характерное для творчества Вересаева 1900–1910-х годов. Он проводит мысль о взаимозависимости психики и физиологии человека. Оспаривая мысли Токарева и Варвары Васильевны об иррациональных силах человеческой души, непреоборимости их человеческим сознанием, Вересаев сам пытается обосновать особенности духовной и общественной жизни человека биологическими факторами Предательство Сергея поставлено в прямую зависимость от неуравн вешенности его нервной системы. Не опровергает Вересаев и мьи Токарева, оправдывавшего свое ренегатство действием внерационал ных сил.

В 90-е годы определились основные черты художественного стиля? Вересаева, присущие его дооктябрьскому творчеству. Излюбленным»' жанрами его становятся повесть и рассказ. Причем идеологический характер проблематики, избранных жизненных конфликтов четко определили и выбор формы произведений. Вересаев тяготеет к форме дневника, которая позволяет непосредственно раскрыть мировосприятие героя, его психологическое состояние («Без дороги», «К жизни»). Внимание автора к вопросам мировоззрения вели к тому, что споры, рассуждения обычно преобладали над действием. Стремясь раскрыть идейные взгляды героев, Вересаев широко пользуется внутренним монологом, иногда весь рассказ строит в форме развернутого диалога-дискуссии. Подчас он прибегает к формам публицистическим, подменяя публицистикой собственно художественные формы искусства. Поэтому в произведениях Вересаева того времени преобладает не показ событий, а рассказ о них, не действие, а дискуссия, спор. Наряду с диалогом, введением внутреннего монолога Вересаеву свойствен и прием авторской беседы с читателем; и в этом случае задача раскрыть мировоззренческие позиции героев решалась публицистическими средствами.

В 90-е годы в творчестве Вересаева своеобразно преломились  традиции И.С. Тургенева. О влиянии  Тургенева на Вересаева говорил  Л.Н. Толстой, о них писал, анализируя повесть «Без дороги», Н.К. Михайловский. Тургеневские традиции прослеживаются в композиционном строении рассказов, своеобразной форме «дневника лишнего человека», в построении рассказа на встречах автора-рассказчика со своими героями. Справедливо говорилось в критике о влиянии Тургенева на создание Вересаевым некоторых женских образов, описаний природы, детализации этих описаний (и в развернутых картинах природы в «Загадке», и в лаконичных пейзажах «Поветрия»).

В области эстетической Вересаев испытал воздействие рационализма и утилитаризма Д. Писарева. Взгляды его на искусство наиболее развернуто изложены в рассказе «На эстраде» (1900). Вересаев подчеркивает свое отрицательное отношение ко всяким идеалистическим истолкованиям отношений искусства и жизни, теориям «чистого искусства». Герой рассказа – писатель Осокин, взгляды которого во многом совпадают со взглядами самого автора, говорит о высоком общественном предназначении искусства: «Идет великая рать бойцов на великое освободительное дело. Я –рядовой этой рати, ну, может быть, один из ее... барабанщиков, что ли?» Однако в полемике с эстетством декадентской литературы Вересаев заостряет эту мысль до противопоставления прекрасного и социально полезного: «Жизнь вызывает в нас порыв броситься в битву, а мы этот порью претворяем в красивый крик...»; «...там внизу дико бурлит и грохочет громадная жизнь. Наши арфы отзываются на этот грохот слабым, меланхолическим стоном и будят гармонический отклик в струнах ваших душ. Получается нежная, прекрасная музыка, и на душе становится тепло и уютно. Но неужели же вы не чувствуете, сколько душевного разврата в этой музыке...». Такие эстетические позиции автора объясняют особенности его творческой практики, публицистичность форм его произведений, их намеренную рационалистичность.

В годы раздумий над судьбами русской интеллигенции Вересаев создает «Записки врача», произведение, принесшее ему широчайшую известность. Книга была задумана в 1892 г. как «Дневник студента-медика», работал же Вересаев над ней позже – в 1895–1900 гг. «Записки» непосредственно связаны с его циклом повестей об интеллигенции. Это тоже книга об идейных исканиях и формировании общественного сознания новой русской демократической интеллигенции. В «Записках» Вересаев поднимается до беспощадного реализма в оценках явлений современности. Книгой восхищался Л. Толстой. «Записки врача» получили огромный общественный резонанс. Вокруг произведения разгорелась ожесточенная полемика, в которой приняли участие представители самых разных идейных течений того времени.

Герой «Записок» –только  что начавший практику молодой врач, перед которым шаг за шагом  раскрываются противоречия общественной и частной жизни людей. Судьбы медицины и науки в целом, практические результаты ее, по мысли писателя, непосредственно связаны с условиями общественно-политической жизни страны. А они делают бесплодными все усилия героя помочь людям, задавленным нуждой, живущим в глубокой духовной нищете. Здесь Вересаев как бы варьирует одну из тем повести «Без дороги». Размышляя о жизни русского села, он пишет, что «деревня действительно гибнет и вырождается, не зная врачебной помощи. Но неужели причина этого лежит в том, что у нас мало врачей?» Вересаев подводит читателя к выводу о несостоятельности идей культурничества и проповеди совершенствования частностей жизни и зовет к общественной работе, которая помогла бы изменить существующие социальные отношения: «...врач,– если он врач, а не чиновник врачебного дела,–должен прежде всего бороться за устранение тех условий, которые делают его деятельность бессмысленною и бесплодною; он должен быть общественным деятелем в самом широком смысле слова, он должен не только указывать, он должен бороться и искать путей, как провести свои указания iжизнь». «Записки» заканчивались призывом русской интеллигенции «Единственный выход – в сознании, что мы –лишь небольшая чась одного громадного, неразъединимого целого, что исключительношшь в судьбе и успехах этого целого мы можем видеть и свою личную судьбу и успех».

Сила общесгвенного влияния  произведений Вересаева в то время  была велика. Читатель понимал, что  судьбы его героев-интеллигентов  близки самому автору, переживаемое ими  – пережито и выстрадано им самим.

Сближение в конце 90-х  – начале 900-х годов с марксистами, участие в «Среде», работа в журнале  «Жизнь» – все это расширяет  тематический диапазон творчества Вересаева, ведет его к новому осмыслению своих прежних тем. Большое влияние на Вересаева оказал в те годы Горьий, работа с ним в журнале «Жизнь». Это влияние сказалось и в тематике, и в художественных формах произведений Вересаева; его героические аллегории явно «горьковского происхождения».

В конце 90-х– начале 900-х годов  Вересаев создает цикл рассказов, в  которых исслщует процесс капитализации деревни, ее расслоения, предельного обнищания. Нищета, безземелье уродуют дух крестьянина, искажают его собственные человеческие чувства. О «медленной агонии в деревне» повествуют рассказы «В сухом тумане» (1899), «Лизар» (1899), «К спеху (1899), «В степи» (1901).

В этот же период Вересаев создает  цикл произведений, посвященных жизни ремесленного пролетариата. В 1899–1903 гг. он пишет двухчастную повесть «Два конца» («Конец Андрея Ивановича», 1899; «Конец Александры Михайловны», 1903). Это произведение резкой _: неприкрашенной правды о жизни трудового человека, история двух загубленных жизней. На повесть «Конец Андрея Ивановича» откликнулись Л. Толстой, А. Чехов, М. Горький. Повесть понравилась Толстому, но не понравилась Чехову, который считал ее «подделкой» под горьковскш«Супругов Орловых»². Горький же писал, что «после... «Без дороги» –Андрей Иванович, кажется, лучшее», что писатель «дал до сей поры»³.

Повесть как бы варьирует  горьковскую тему, сюжетные ситуации и некоторые образы Горького, но решение темы оригинально, своеобразно. Вересаев рассказал о жизни русских мастеровых, об их стремлении жшь лучше, о проблесках общественного сознания, порывах к знаниюи культуре. Это та же среда, о которой писал Горький в «Супругах Орловых». Так же как и Григория Орлова, Андрея Ивановича «в свободнее от работы время охватывала тупая, гнетущая тоска» по лучшему. Вересаев попытался ввести своего героя в рабочую среду.

Когда рабочий Барсуков убеждал  Андрея Ивановича: «...везде жизнь  начинается, везде начинают шевелиться»,–Андрею «верилось в жизнь и в будущее,– верилось, что жизнь бодра и сильна, а будущее велико и светло». Умирающий Андрей Иванович страстно хочет увидеть Барсукова, «поговорить с ним долго и серьезно», обсудить все «до самых основных мотивов». Но Барсуков выслан. Не может ответить Андрей Иванович ни себе, почему же он не жил «широкою сильною жизнью, полною смысла и радости», ни Александре Михайловне. На вопрос ее: «Что же делать?» –Андрей Иванович «в тоске простер руки: «Что? Я не знаю...». Таким образом, и этого героя, ищущего правду жизни, Вересаев оставляет на «бездорожье». Но пафос повести –в оптимистической убежденности автора, что человек из народа обретет свою дорогу.

В предреволюционные годы Вересаев продолжает разрабатывать  старые темы, борется с духовной расслабленностью и обывательщиной. В рассказах «Паутина» (1902), «Проездом» (1903), «На высоте» (1904), обличая интеллигентов-мещан, Вересаев зовет к «новому счастью» и к работе во имя его: «...Жизнь густа, дремуча, и не раздвигается сама собой в гладкую дорожку. Кто хочет новых путей, должен выходить не на прогулку, а на работу».

В 1904 г. Вересаев был мобилизован  и два года провел в армии на Дальнем Востоке. Его жизненные впечатления того времени воплотились в двух циклах произведений – «На войне. Записки», «Рассказы о войне». В русской литературе начала века это самые значительные произведения о русско-японской войне.

«Записки» представляют собой  своеобразный дневник очевидца событий. Вересаев рассказывает о мобилизации  солдат, о военных событиях, о  карьеризме высших чинов и патриотизме русского солдата, передает настроения русских офицеров и солдат во время военных действий и наступившей революции. Открываются «Записки» знаменательным вопросом: «Из-за чего эта война? Никто не знал». В каждой главе «Записок» на различном материале раскрывается подлинный характер ненужной народу войны. Вересаев подмечает, как нарастает вражда народа к самодержавию, которая разрешается революционными событиями 1905 г.: «...Что теперь с особенной яркостью бросалось в глаза,– это та невиданно-глубокая, всеобщая вражда, которая была к начавшим войну правителям страны: они вели на борьбу с врагом, а сами были для всех самыми чуждыми, самыми ненавистными врагами». Солдаты и офицеры понимают, что умирают за чуждое им. «Идеи у нас нет и не может быть»,–так думают те честные офицеры, о которых рассказал Вересаев. Он пишет и о глубокой горечи невиданного в Русской истории позорного поражения, и о «скитаниях» солдат и боевых офицеров, возвращавшихся домой, и о продолжавшихся после военного разгрома канцелярских «сражениях» за ордена и награды. В заключительных главах «Записок» Вересаев рассказывает о революционных настроениях солдат (глава «Домой») и наступавших уже «кроваво-черных», «мстительных волнах» политической реакции.

Горькой по поводу «Записок»  Вересаева сказал: «...это –великолепно»⁴.

В 1909 г. Вересаев печатает новую  повесть «К жизни», которая занимает особое место в его творчестве. Ею завершается дооктябрьский цикл произведений Вересаева об интеллигенции, а выводами ее как бы подготавливается крупнейшее литературно-критическое исследование писателя «Живая жизнь». В повести отчетливо проявились характерные черты мировоззрения и художественного метода Вересаева в период предреволюционного десятилетия. Новое произведение писателя – о настроении и переживаниях молодежи после поражения революции. Но прежде всего Вересаев хотел дать в нем ответы на вопросы, которые волновали его самого в те годы,– о смысле и цели жизни.

В «Записях для себя» Вересаев писал о повести: «В ней как  будто более или менее верно  отражены настроения и переживания  молодежи после разгрома революции в 1905 г. В долгих исканиях смысла жизни я в то время пришел, наконец, к твердым, самостоятельным, не книжным выводам, давшим мне глубокое удовлетворение, давшим собственное, питающее меня до сих пор знание,– в чем жизнь и в чем ее «смысл»? Я захотел все эти нахождения вложить в повесть, дать в ней ответы на все мучившие меня вопросы»⁵. Но возникло глубокое противоречие между замыслом и его художественным воплощением. На вопросы, «мучившие» самого писателя, Вересаев заставил отвечать героя, общественные и философские концепции которого были чужды автору. Это противоречие позднее почувствовал и сам писатель. В «Записях для себя» Вересаев отметил, что мысли о жизни, вложенные в уста Чердынцева, для героя «совершенно не характерны». Это были ответы писателя себе самому, но и они противоречивы.