Жанровое своеобразие и идейное звучание рабочих романов А. Силлитоу

Для воспитателей, они не люди: у воспитанников вместо имен цифры, для них  - они безликие правонарушители, для психолога эти подростки-заключенные – подопытные кролики, на которых можно ставить  психологические эксперименты и исследования ( момент записи диалога на магнитную пленку), для директора интерната – «заключенный 991» способ продвинуть свой интернат среди других образовательных учреждений для привилегированных детей.

Основной сюжет реабилитации переплетается с воспоминаниями из биографии героя: его семья, отношения с девушкой, размышления о жизни и будущем. Колин родился в семье рабочих, его отец умирает в муках болезней, полученных на фабрике, зарабатывая 5 фунтов в неделю чернорабочим; мать его также работница фабрики, грубая и равнодушная женщина, которая на все многочисленные вопросы детей, отвечает одним словом «заткнись».

Колин молча наблюдает за всем этим, видя безысходность ситуации. Чтобы хоть как то увидеть и даже вкусить иной жизни, они угоняют   с другом машину, на которой знакомятся с двумя гуляющими по бульвару девушками и уезжают в пригород. Поскольку с детства видели только грубые ласки, с девушками они обращаются смело и развязно, но и девушки не отказываются от грубых объятий и обжиманий по углам - в их семьях не было иначе.  В минуты откровения со своей возлюбленной К. Смит говорит, что его родители ругались из-за нехватки денег, отец поколачивал мать, она в ответ изменяла, и подросток не хотел бы так жить как его родители. Уже с детства ощущал отсутствие любви, внимания, поэтому и сбегал еще ребенком. Но убежать нельзя.

Общество, в котором жил Колин Смит, находится в повести за пределами непосредственного изображения, в лучшем случае, дается в отраженно-словесных характеристиках, часто весьма отрывочных, гротескно-субъективного свойства. Мотив аллегорической «длинной дистанции», по которой судьба бешено гонит героя, присутствует главным образом в ряду поэтического посредования, метафоры. Тщательно укладывая свою повесть в ритмы народной песенки, Силлитоу прибегает к ритмическим повторам материала, которые всякий раз отдаются новой болью за Колина, за его сломанную жизнь, подчеркивают тщетность его стихийного бунта.

А. Силлитоу отнюдь не отказывается от пластических рефренов, в какой-то мере адекватных поэтическому стилю повести (повторяющийся мотив бега героя по нескончаемой дороге с небольшими стынущими от холода лужицами). Но он фиксирует наше внимание и на конкретном изображении общества. Метафора материализуется. Абстрактно-поэтическая атмосфера повести уступает место реальной обстановке современной действительности, воссозданной с явным критическим прицелом.

В произведении все спланировано так, чтобы подчеркнуть мысль о непреодолимом барьере между Колином и «ними» — защитниками, прямыми или косвенными, существующего миропорядка.

Наиболее полно «их» философия воплощена в образе начальника тюрьмы , респектабельного, со вкусом одетого человека, который, казалось, всем желает добра. Нужно только соблюдать установленные законы и порядки. Он даже разрешит устроить для заключенных концерт, апробированный его личной цензурой. Правонарушители поют духовный гимн «Иерусалим». Торжественно звучат слова о «счастливой земле», а в это время по его приказу за стеной истязают парня, пытавшегося бежать (характерное для метода А. Силлитоу контрапунктное заострение мысли, разоблачительная «конструкция»). Все учтено этой продуманной и справедливой системой! Его системой, на страже которой рядом с ним стоит здоровенный детина с пудовыми кулаками (тренер-физкультурник, он же экзекутор) и вкрадчивый психиатр, записывающий на магнитофон беседы с правонарушителями на посторонние темы и выискивающий, по Фрейду, психоаналитические корни антиобщественного бунта). .

Силлитоу ярко изображает аморализм матери, растрачивающей страховку и пособие, полученное за мужа, на тряпки и выпивку, телевизор и любовника, которого она вместе с «комфортом» спешит ввести в дом.

Факт неприятия бытия демонстрировался во всем: поджог 20-фунтовой купюры, которую дала мать из денег, полученных из фабрики от смерти мужа, угон автомобиля, ограбление булочной, нежелание слушать политиков по телевизору, которые призывали работать и склонить головы во благо Англии, отказ идти работать на фабрику чернорабочим как его покойный отец.

Основная идея рассказа – осознание молодого  Колина, что правительство всячески зомбирует о необходимости работать на него за гроши, или ставит в такие условия, что каждое рабочее поколение повторяет судьбу отца или деда, это круговая порука, из которой нет выхода. Люди вынуждены вести жалкое существование, у детей и подростков нет возможности получить достойное образование и найти более приемлемую работу, нежели как загибаться на фабрике за 5 фунтов в неделю. Возлюбленная героя, зная непреклонный характер и горячее сердце Колина, а также о мелких хулиганствах, предлагает ему найти работу на фабрике, на что получает грубый ответ, в котором он не скупится на  непристойные словечки, услышанными в родных пенатах. Он не знает, что надо делать дальше, где нужно порвать цепь, но знает точно – так жить нельзя, надо идти против системы  властистоящих.

«Я хотел бы здесь остаться вечно, на этом пляже»,— говорит он своей подружке. Одиноко и меланхолично вступает шум журчащей воды, который ведет обнявшуюся парочку по пустынному осеннему пляжу. Под ногами песок, земля, лужи — быстрее, быстрее... Это уже настоящее — Колин бежит по тропе. Земля, усыпанная листьями, мелькает под ногами...

Ни дома, ни за его стенами, в тоскливом и равнодушном мире, герой не находит счастья. Лишив его каких-либо созидательных целей, общество готовит для Колина тюрьму, сначала духовную, а затем и реальную, Борсталскую. Вот он и бежит как загнанный кролик по «длинной дистанции» жизни. Со своей болью и тоской. С возрастающей яростью.

Все это наш герой перебирает в памяти и анализирует в период тренировок к соревнованию, мысли его путаются, воспоминания и голоса не дают покоя. Автор очень точно и реалистично описывает терзания героя, размышления перемешаны с описаниями природы леса, где тренируется Смит.

Кульминационным моментом становится кража булочной (протест против матери, которая сказала, что он никто и все в доме принадлежит ей, а значит и ее любовнику) и  роковое обнаружение украденных денег.

Развязка происходит в день соревнования, когда у К. Смита есть все шансы победить, он сильнее и выносливее своего противника, но у самого финиша, он решает остановиться.

Подросток специально отказывается от блестящей победы в соревнованиях, дабы не дать своим угнетателям возможности отпраздновать триумф. Проигрывая, он спасает свою истину: провал здесь удваивается классовым бунтом. Этот провал в данном случае спланирован, но можно допустить, что «случайные» промахи, упущенные возможности и т. п. имеют то же самое значение возможного отрицания и сопротивления. Бегун  (лидировавший, но перед финишем внезапно испытавший резкий упадок сил и пришедший только третьим «Когда я почувствовал, что сейчас выиграю, во мне как будто что-то сломалось») тоже по-своему отрицает всю систему меновой стоимости, формы которой вовсе не ограничиваются институтом заработной платы и потребления: каждый атлет, пока он бежит, чтобы выиграть, применяет систему конкурентных ценностей, он работает над ее воспроизводством, «обменивая» свою работу на индивидуальное удовлетворение заработанными почестями. На этом уровне эксплуатации не меньше, чем на уровне продажи рабочей силы. И именно эту хитрую механику обмена как раз и пытается бессознательно подорвать внезапный упадок сил. В этом смысле любая «психологическая» «дисфункция», направленная на нормальность (являющуюся всего лишь законом капиталистической среды), может быть прочитана в политическом ключе.

Ироничный полупоклон, с которым он в двух шагах от финиша пропускает вперед своего главного соперника, подтвердит его нежелание стать «скаковой лошадью» на потеху всяким там «графам и леди, ослам толстомордым». Его ждет тюремный ад, но нравственно он остался свободным. Все это делает бунтаря с ожесточенным, некрасивым лицом по-своему привлекательным, вызывающим несомненное сочувствие и даже симпатию. Таким задумал его А. Силлитоу. Таким и предстал К. Смит, который до краев наполнен яростью, гневом и болью.

Тема рассказа -  глубинный антагонизм капиталистического общества и бунт одиночки против авторитарной власти, пытающейся манипулятивным образом использовать его. С выходом рассказа  вид одиноко бегущего человека стал распространённым сюжетом в мировой литературе.

Что ждет его впереди? Останется ли он, как в повести, профессиональным вором с антисобственническими установками? Или, быть может, найдет новый путь в жизни, обретет себя в классовой борьбе? (Ведь он ясно понял главное: «Фабриканты у нас отнимают все. Прибыль идет в их карманы», — скажет он своей девушке, глядя на витрину фешенебельного магазина.) Ричардсон оставляет вопрос открытым. Впрочем, как и некоторые другие вопросы, затронутые в его произведениях о современной Англии.

 

 

 

Выводы по второй главе: 

Бунт «рассерженных» начался в середине пятидесятых годов. Романы Алана Силлитоу знаменовали перемену общего направления в искусстве. Встала проблема эстетической реабилитации жизни демократических слоев общества, соизмерения искусства с ритмами обыденной жизни. С особой силой проблема существования простого человека в послевоенной Англии нашла отражение в «драматургии кухонной мойки» (так высоколобые критики окрестили новый литературный репертуар).

 

 

 

 

 

 

Заключение

Кризис буржуазной Англии, ее внешней и внутренней политики (закат Британской империи, полное бессилие разрешить экономические проблемы трудящихся), помноженный на страх перед угрозой ядерной войны, породил ощущение безвременья, которое, проецируясь в искусство, вело к утрате конкретности, к отвлеченным внесоциальным (нередко фрейдистским) толкованиям ситуаций и характеров, к полной затерянности живого человека среди абстрагированных символов Добра и Зла, Жизни и Смерти.

У английских «возмутителей спокойствия» не было универсальной доктрины (социальной, моральной, религиозной). Их прежде всего интересовала жизнь как она есть. Первым их словом стало «нет» всему искусственному, чуждому свободному проявлению личности. Посягнув на авторитет всех общественных институтов, категорий, критериев, молодые герои «рассерженных» восстали против социальных идей общества. Во имя поруганных чувств и несбывшихся надежд. Во имя искреннего, «естественного» человека, который не устал жить. Отрицая общественную точку зрения (чаще всего в форме индивидуалистического бунта), они доверяли лишь миру чувств и общению «частных» индивидов. Они ненавидели социальную машину, штампующую покорного обывателя — «человека без качеств», напрочь лишенного внутреннего сопротивления.

Рабочий Артур Ситон в ожесточении бросит камень в сторону стереотипных коттеджей, за которыми обосновалась тошнотворная «буржуазность» (А. Силлитоу, «В субботу вечером, в воскресенье утром», 1958), а Колин Смит, не ограничившись «абстрактными действиями», будет эти благополучные коттеджи обворовывать (А. Силлитоу, «Одинокий бегун», 1959)... Дальше индивидуального анархического бунта против догматов буржуазного общества в пользу подавляемого им «я» английские «рассерженные» не пошли. Но и это уже немало — «пощечина общественному вкусу» оказалась весомой. Герои «В субботу вечером, в воскресенье утром», «Одинокого бегуна», никогда не примет как должное свод буржуазных законов. Обществу нипочем не вытравить из таких людей индивидуальности, особого мнения, не превратить их в послушные, исполнительные «винтики».

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Список литературы:

1. Анастасьев, Н.А. Обновление  традиции: Реализм XX века в противоборстве  с модернизмом / Н.А. Анастасьев. М., 2004. 350 с.

2. Английский национальный характер: сб. статей и извлечений из работ об английском языке и культуре / сост. М.М. Филиппова. 2 изд. М.: Добросвет, 2006. 240 с.

3. Аникин, Г.В. Английский роман 60-х годов / Г.В. Аникин. М.: Высшая школа, 2004. 109 с.

4. Аникин, Г.В. Черты эпического повествования / Г.В. Аникин // Проблемы метода и жанра в зарубежной литературе: сб. научных трудов. Вып. IV / под ред. проф. Н.П. Михальской. М„ 2001. С. 3—21

5. Ашин, Г. Эволюция понятия «масса» в концепциях «массового общества» / Г. Ашин // «Массовая культура» — иллюзии и действительность: сб. статей / сост. Э.Ю. Соловьев. М.: Искусство, 2005. С. 40—47.

6. Бабаков, В.Г. Национальное сознание и национальная культура / В.Г. Бабаков, В.М. Семенов. М.: Российский институт философии, 2006. 70 с.

7. Банковская, Н.П. Типология романтического мышления / Н.П. Банковская. Киев, 2001. 117 с.

8.Вельский, А.А. Неоромантизм и его место в английской литературе  XX века / А.А. Вельский // Из истории реализма в литературе Англии. Пермь, 2001. С. 90—100.

9.Богомолов, С.А. Имперская идея в Великобритании в 70—80-е годы XX в. / С.А. Богомолов. Ульяновск, 2000. 300 с.

10.Карташова, В.И. Итоги изучения проблем романтизма в отечественном литературоведении // Литературоведение на пороге XXI века. М., 2008. С. 276—281.

11.Ладыгин, М.Б. Английский исторический роман неоромантизма / М.Б. Ладыгин // Вопросы национальной специфики произведений зарубежной литературы XX—XXI вв. Иваново, 2009. С. 54—68.

12. Попова, М.К. Национальная идентичность и ее отражение в художественном сознании / М.К. Попова. Воронеж: Изд-во Воронежского университета, 2004. 170 с.