Зоонимы в творчестве Салтыкова-Щедрина

Животные по своей  природе ближе к человеку и  больше втянуты им в мир своих  преобразований, больше связаны с  историческим развитием цивилизации. Культовые изображения животных – древнейшее проявление творчества человека. Культ животных – первая грань, которую человек провёл между собой и миром природы, признавая ещё её господство, но, уже не отождествляя себя с ней. И как бы впоследствии ни снижалась роль животных в духовной культуре, анимализм всегда остаётся тем смыслообразующим фоном, на котором формируются языковые и культовые стереотипы [16; 128].

В метафоре подобию придаётся  вид тождества. Здесь имеет место  явление вторичной номинации, которая  заключается в непрямом отображении  внеязыкового объекта, опосредуемого предшествующим значением слова, те или иные признаки которого играют роль внутренней формы, переходя в новое смысловое содержание, т.е. использование уже имеющихся в языке номинативных средств в новой для них функции называния. В результате переноса вторичной номинации между вариантами расчленённого наименования устанавливаются семантические отношения, характерные для определённой группы метафорических сдвигов, основанных на перераспределении семантических признаков. Примером подобного переосмысления может служить зоосемизм – «боров» применительно к эмоционально-оценочной характеристике человека – «эгоист», «нахал». Мотивированными при формировании этого коллоквиального зооморфизма являются семы, выражающие приписываемые данному животному качества: «неблагодарность», «бесцеремонность». Семантические преобразования здесь сопровождаются замещением архисемы «животное» архисемой «человек».

Образность зооморфных сравнений и метафор, отбор релевантных  признаков, создающих образ, и ориентация на адресата – учёт его способностей понять сравнение и метафору не только интеллектуально, но и, оценивая обозначаемое и образ, лежащие в их основе, эмоционально воспринимать этот образ и соотносить его со шкалой эмотивно-положительных или отрицательных реакций, детерминированных национально-культурными понятиями, делают их конвенциальными.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2.1. Роль оксюморонного  названия разных представителей  фауны в русских народных сказках  и сказках М.Е. Салтыкова-Щедрина.

 

 В художественной литературе также употребляется множество зоонимов, что связано с желанием автора выразить свою мысль образно, эмоционально. Много их в сказках и баснях. Басни и сказки очень близки друг другу, т. к. они предполагают вымышленный сюжет, определённое видение мира, где реальность переплетается с фантастикой. Одной из тематик сказок и басен являются сказки и басни о животных. Главными действующими лицами в них являются животные. Для некоторых сказок характерно наличие не только животных: в них на равных правах действуют предметы, животные и люди.

 Изучая сказки о  животных, необходимо остерегаться  очень распространённого заблуждения,  будто они действительно представляют  собой рассказы из жизни животных. Как правило, они имеют очень  мало общего с действительной жизнью и повадками зверей. Животные обычно не более, как условные носители действия. Правда, до некоторой степени они действуют согласно своей природе: лошадь лягается, петух поёт, лиса живёт в норе (впрочем, далеко не всегда), медведь медлителен и сонлив и т. д. Всё это придаёт сказкам характер реализма, делает их правдивыми и художественно убедительными. Обрисовка животных иногда настолько убедительна, что мы с детства привыкли подсознательно определять характеры животных по сказкам. Сюда относится представление, будто лиса – животное исключительно хитрое. Однако всякий зоолог знает, что это мнение ни на чём не основано. Каждое животное хитро по-своему.

 В сказках о животных  находит широкое отражение человеческая  жизнь, с её страстями, алчностью,  жадностью, коварством, глупостью и хитростью и в то же время с дружбой, верностью, благодарностью,  т. е. широкая гамма человеческих чувств и характеров, равно как и реалистическое изображение человеческого, в частности крестьянского, быта. Русская сказка о животных отличается не только самобытностью репертуара, но и особым характером. Наши звери живут в берлогах и производят впечатление большей свежести и непосредственности, им свойственны такие добродетели, как сострадание, бескорыстная дружба (в типично русской сказке «Кот, петух и лиса» кот, друг петуха, несколько раз спасает петуха из беды), в отличие от зверей в западных сказках, которые находятся в состоянии взаимной вражды.

При изучении сказок о  животных нельзя обойти и того богатого наследия, которое оставила нам античность (Эзоп, Бабрий, Федр) и в котором  животные играют большую роль. У  Эзопа мы находим, например, такие  сюжеты, представленные русской сказкой, как «Лиса и журавль», «Собака и волк», «Волк-дурень», «Лиса и рак».

 Басни Эзопа и  Федра были излюбленным чтением  средневековья, неоднократно издавались, переводились и обрабатывались. Эзоп переводился и читался  у нас. Животный мир фигурирует  в средние века не только  в басенной литературе. Представления о животных отражены в так называемых «физиологиях» и позже (на французской почве) «бестиариях» - предшественницах наших зоологий, в которых сообщаются иногда совершенно фантастические сведения и истории о животных, особенно о библейских, а также басенных, таких, как единорог, феникс («Финист ясный сокол» наших сказок), сирен (наш «Сирин») и т. д. Так, феникс - это символ вечного обновления, возрождения (сказочная птица, в старости сжигающая себя и вновь возрождающаяся из пепла молодой). Первые физиологии относятся ко II веку н. э., к александрийской эпохе, и число их в византийском, славянском, в том числе русском, и в романо-германском средневековье довольно велико [21; 184].

Сказки о животных строятся на элементарных действиях, лежащих в основе повествования, представляющих собой более или менее ожидаемый или неожидаемый конец. Эти простейшие действия представляют собой явление психологического порядка, чем вызван их реализм и близость к человеческой жизни, несмотря на полную фантастичность разработки. Так, например, многие сказки построены на коварном совете и неожиданном для партнёра, но ожидаемом слушателями конце. Отсюда шуточный характер сказок о животных и необходимость в хитром и коварном персонаже, каким является лиса, и глупом и одураченном, каким у нас обычно является волк. Основным композиционным стержнем является обман в самых разных видах и формах. В центре обычно стоит хитрое животное, всех превосходящее и всех побеждающее.

 Наблюдая за составом  животных, выступающих в качестве действующих персонажей в сказках, необходимо отметить преобладание диких и, особенно в русских сказках, лесных животных. Это – лиса, волк, медведь, заяц и птицы: журавль, цапля, дрозд, дятел, ворона. Гораздо реже выступают домашние животные: собака, кот, козёл, баран, свинья, бык, лошадь и домашние птицы, из которых чаще других встречается петух.

 Можно сделать вывод,  что сказки о животных не  возникают из реальных наблюдений  над реальными силами и возможностями  животных. Животное является героем в силу приписываемого ему могущества, вовсе не реального, а магического.

  В русском языке  существует немало лексем, используемых  исключительно во фразеологии  этого языка. Источником их  являются басни И. А. Крылова.  До Крылова басни создавали  М. В. Ломоносов, А. П. Сумароков, В. А. Жуковский. Но только Крылову суждено было поднять жанр басни на небывалую высоту. Пословицы, поговорки, сказочные элементы давали возможность баснописцу глубже, разностороннее показывать национальный характер русского народа, его трудолюбие, мудрость. Более того, басенных героев Крылова не спутаешь с героями произведений, скажем, Эзопа или Лафонтена. «Звери у него мыслят и поступают слишком по-русски: в их проделках между собой слышны проделки и обряды производств внутри России… Словом – всюду у него Русь и пахнет Русью …в лучших баснях Крылова нет ни медведей, ни лисиц, хотя эти животные, кажется, и действуют в них, но есть люди, и притом русские люди» [4; 224].

 К этому следует  добавить: звери в баснях Крылова  не просто олицетворяют людей, они (что самое главное!) являются носителями качеств определённых социальных групп. Так, Львы, Медведи, Лисы, Волки – наделены чертами господствующих классов; Пчёлы, Овцы – представители трудового народа.

 Как правило, рассказ  в басне живой, остроумный, энергичный. Автор, обращаясь к народному складу речи, пословицам, поговоркам, и сам создаёт точные, крылатые выражения: попрыгунья-стрекоза (о легкомысленном, беззаботном человеке; басня «Стрекоза и муравей»), слона не приметить (не увидеть самого важного, самого заметного; басня «Любопытный»), мартышка и очки, собачья дружба, слон и Моська, а Васька (кот) слушает, да ест, медвежья услуга (выражение стало употребляться после выхода в свет басни «Пустынник и Медведь»), свинья под дубом (о невежде, необразованном и глупом человеке; басня «Свинья под дубом»), вертеться как белка в колесе (быть в беспрестанных хлопотах, быть занятым многими делами; басня «Белка»), за что же, не боясь греха, Кукушка хвалит Петуха? За то, что хвалит он кукушку (о лести; басня «Кукушка и Петух»).

 В баснях Крылова  собака – сторож добра, который  противостоит волку – любителю  лёгкой наживы: «Днём стадо под  моей защитой, а ночью дом  я стерегу» («Собака и Лошадь»). Собака – верный друг человеку: «…А человек: к стыду из нас не всякий сравнится в верности с собакой». Но можно встретить и такие выражения как: собаке под хвост, собачья жизнь, усталый как собака, ни одна (каждая) собака, т. е. В русской культуре существует двоякая трактовка этого образа.

 Свиньи в баснях – бескультурные невежды, свинья – критик, цензор: «Но как же критика Хавроньей не назвать, который, что ни станет разбирать, имеет дар одно худое видеть». И. А. Крылов награждает её эпитетом «свинья свиней», которая «в сору, в навозе извалялась, в помоях по уши, досыта накупалась» («Свинья на панском дворе»).

Осёл – символ невежества, сумасбродства в баснях Крылова: «Чтоб солнце заслонить, ушей ослиных  мало» (басня «Осёл»); надменности, хвастовства: «Ослёнок хвастовством весь душит лес: намерен Апеллес писать с меня пегаса»; глупости: «С ослиным ли умом за это дело браться» (Басня «Осёл и Мужик»); плутовства: «Но важный чин на плуте как звонок: звук от него и громок и далёк».

На функционирование зоонимов в тексте оказывает влияние  экстралингвистический фактор, т. е. различные мифы, легенды, сказания, которые существуют в культуре носителей того или иного языка. При использовании зоонимов в художественном тексте, они, благодаря своей образности, переходят в зооморфизмы, т. е. используются как человекозначащая метафора.

Отдельно мы рассмотрим сказки М.Е. Салтыкова-Щедрина.

Цикл сказок Салтыкова-Щедрина  считают итогом его сатирического  творчества. Его обращение к сказочному жанру обусловлено тем, что общественное зло в эпоху 80-х годов Х1Хв. Проникло во все сферы жизни, вросло в быт, потребовалась особая сатирическая форма. Сказки Салтыкова-Щедрина ни в чём не противоречат духу русской народной сказки. Они - явления совершенно оригинальное, не смешивающиеся ни с какими другими известными литературными и фольклорными сказками.

Первые сказки появились  в 1869 году, остальные печатались на протяжении 1880-1886 годов в них вышли  все основные сатирические темы, в  них сплетается фантастическое и  реальное, комическое сочетается с  трагическим, в них широко используется гротеск, проявляется удивительное искусство эзопова языка.

«Сказка, - писал Гоголь, - может быть созданием высоким, когда  служит аллегорической одеждою, облекающую высокую духовную истину, когда обнаруживает, ощутительно и видимо даже простолюдину, дело, доступное только мудрецу» [7; 102]. Таковы именно щедринские сказки, их высокое идейное содержание выражено в общедоступных художественных формах. Они написаны настоящим народным языком – простым, сжатым и выразительным.

На функционирование зоонимов в тексте оказывает влияние экстралингвистический фактор, т. е. различные мифы, легенды, сказания, которые существуют в культуре носителей того или иного языка. При использовании зоонимов в художественном тексте, они, благодаря своей образности, переходят в зооморфизмы, т. е. используются как человекозначащая метафора.

Рассмотрим основные особенности сатиры Салтыкова-Щедрина  проявившиеся в сказке «Медведь на воеводстве».

В сказке «Медведь на воеводстве»  остроумно показано сходство человека с медведем. Наряду с уподоблением зоологические образы совмещают здесь и эзоповскую функцию (Язык эзопов – иносказательный, замаскированный)[2; 501]. Смысл сказки состоит в разоблачении тупых и жестоких правителей  (Топтыгиных) деспотической власти (Лев, Осёл). Трое Топтыгиных развили свою деятельность различными злодействами. Первый – мелкими (чижа съел), другой – крупными (погромы), третий – придерживался «исстари заведённого порядка» и довольствовался злодействами «натуральными», собирая дань.

Затаённый смысл постигается  из образных картин и прямых намёков на скрытое значение.

Топтыгин чижика съел «Всё равно, как если б кто бедного  крохотного гимназистика педагогическими  мерами до самоубийства довёл»1. Такой  приём переключения повествования  из плана фантастического в реалистический, из сферы зоологической в социальную, делает Щедринские иносказания прозрачными и общедоступными. «Очеловечивания» звериных фигур своих сказок сатирик делает с большим тактом, сохраняя натуру образов. Выбор образов для сравнения не случайный. Действие зверя в сказке не ограничено только тем, что ему природой повезло, а иносказательно выражает социальный смысл [19].

Итак, в сказках под  видом животных аллегорически изображаются определённые лица и социальные явления. Аллегория –«картинное, чувственное  изображение мысли» [10; 10]. Аллегория представляет собой текст, выражающий абстрактное понятие или мысль. Поэтому В. Даль и толкует термин аллегория через слово-конкретизатор мысль. Термин символ используется в значении «иносказание», а аллегория иногда определяется через понятие символа-иносказания – как «повествование, в котором каждый персонаж,каждое действие имеют символический [=иносказательный] смысл [24]. Если развести понятия «аллегория» и «символ»: «В отличие от такой формы иносказания, как символ, который является имманентным, неотделимым внутренним свойством образа и соответственно столь же многозначен, аллегория однозначна и может быть «извлечена» из текста в форме понятия». [14; 6, 24]. С одной стороны, мы видим, что в  сказках Салтыкова-Щедрина поступки зверей сближены с человеческими и отношение внутри зоологического мира символизирует социальные отношения людей в классовом обществе, а с другой – между зоологическими образами и человеком всегда соблюдается дистанция, которая необходима для того, чтобы аллегория была убедительной.