Духовная жизнь общества

Таким образом, значение государства  в жизни современного общества велико. Однако это обстоятельство не позволяет  закрывать глаза на опасности, исходящие  от самого государства и выражающиеся в тенденциях к всевластию государственной  машины и поглощению ею всего общества. Опыт XX в. показывает, что общество должно уметь противостоять двум в равной мере опасным крайностям: с одной  стороны, разрушению государства, с  другой – его подавляющему воздействию  на все стороны жизни общества. Оптимальный путь, который обеспечивал  бы соблюдение интересов государственного целого и в то же время отдельной  личности, пролегает в сравнительно узком промежутке между хаосом безгосударствености  и государственной тиранией. Уметь  оставаться на этом пути, не впадая в  крайности, чрезвычайно сложно. России в XX в. этого сделать не удалось.

Иных средств противостояния государственному всевластию, кроме  как осознание этой опасности, учет роковых ошибок и извлечение из них  уроков, пробуждение чувства ответственности  всех и каждого, критика государственных  злоупотреблений, становление гражданского общества, защита прав человека и законности, - нет.

«Восстание  масс». «Восстание масс» - выражение, примененное испанским философом X. Ортегой-и-Гассетом для характеристики специфического феномена XX в., содержание которого составляет усложнение социальной структуры общества, расширение сферы и увеличение темпа социальной динамики.

В XX в. относительную упорядоченность  общества и его прозрачную социальную иерархию сменила его массовизация, породив целый комплекс проблем, в том числе духовных. Индивиды одной социальной группы получили возможность  переходить в другие. Социальные роли стали распределяться относительно случайно, часто вне зависимости  от уровня компетенции, образованности и культуры индивида. Какого-либо устойчивого  критерия, определяющего продвижение  на более высокие ступени социального  положения, не существует. Даже компетенция  и профессионализм в условиях массовизации подверглись девальвации. Поэтому на самые высокие посты  в обществе могут проникнуть люди, не обладающие необходимыми для этого  качествами. Авторитет компетенции  легко заменяется авторитетом власти и силы.

Вообще в массовом обществе критерии оценок изменчивы и разноречивы. Значительная часть населения либо равнодушна к происходящему, либо принимает  стандарты, вкусы и пристрастия, навязываемые средствами массовой информации и формируемые кем-то, но не вырабатываемые самостоятельно. Самостоятельность  и оригинальность суждений и поведения  не приветствуются и становятся рискованными. Это обстоятельство не может не способствовать утрате способности к методическому  мышлению, к социальной, гражданской  и личной ответственности. Большинство  людей следуют навязанным стереотипам  и испытывают дискомфорт при попытках их разрушения. На историческую арену  выходит «человек-масса».

Разумеется, феномен «восстания масс» при всех его негативных сторонах не может служить аргументом в пользу восстановления старого  иерархического строя, как и в пользу наведения твердого порядка посредством жесткой государственной тирании. В основе массовизации лежат процессы демократизации и либерализации общества, предполагающие равенство всех людей перед законом и право каждого избирать свою судьбу.

Таким образом, выход масс на историческую арену есть одно из следствий осознания людьми открывшихся  перед ними возможностей и ощущения того, что всего в жизни можно  достичь и для этого не существует непреодолимых препятствий. Но здесь  же заключается и опасность. Так, отсутствие видимых социальных ограничений  может рассматриваться как отсутствие ограничений вообще; преодоление  социально-сословной иерархии –  как преодоление духовной иерархии, предполагающей уважение к духовности, знанию, компетентности; равенство  возможностей и высокие стандарты  потребления – как оправданность  притязаний на высокое положение  без заслуженных оснований; относительность  и плюрализм ценностей – как  отсутствие всяких ценностей непреходящего  значения.

Помимо того что такая  ситуация чревата социальным хаосом или установлением диктатуры  как следствием стремления избежать такого хаоса, есть опасности собственно духовного характера.

«Человек-масса» не способен и не хочет оценить себя как  с плохой, так и с хорошей  стороны, он чувствует себя «таким, как все» (X. Ортега-и-Гассет) и вовсе  не переживает из-за этого. Ему нравится чувствовать себя «таким, как все». Он не требует от себя многого, не стремится  к самосовершенствованию, предпочитает не усложнять жизнь и склонен  плыть по течению. Делая акцент на материальной стороне жизни, он может  добиваться успеха, благополучия и  комфорта.

«Человек-масса», решая какую-либо умственную проблему, ограничивается первой мыслью, которая приходит в  голову. Этот стиль мышления принципиально  отличается от более высокого, который  принимает как достойную и  адекватную лишь такую мысль, которая  требует напряжения духа и интеллекта. Он также не чувствует внутренней потребности в высоких эстетических ценностях и тем более в следовании им. Высокая дисциплина духа, требовательность к себе чужды ему. Он не хочет ни признавать чужую правоту, ни сам быть правым, стремясь просто навязать свое мнение или примкнуть к общепринятому. Вместе с тем он заражен энергией и динамизмом. Мир представляется ему широким полем приложения энергии и предприимчивости.

«Среднему» человеку свойственно  чувство превосходства по отношению  к прошлому, основанное прежде всего  на достижениях в области науки, технологии и информации. Однако при  этом он не замечает, что этот прогресс - вовсе не его заслуга, к тому же не означает такого же продвижения  вперед в области духовной, культурной, нравственной. Поэтому масса, не утруждая себя рефлексией, легко принимает  простые лозунги, а не серьезные  размышления, с готовностью откликается  на простые решения. И практически  всегда находятся демагоги, использующие эту особенность массы в собственных  интересах, не заботясь о последствиях. Отсюда – шаг до насилия, которое, будучи в иных условиях последним  средством, в данном случае выступает  как первый шаг, преграждая тем самым  путь к диалогу и партнерству. Для оправдания же неудач и трудностей лучше всего подходит образ врага, который легко сконструировать  на основе неизвестного, слухов и домыслов.

Именно так возникает  и культивируется на волнах массового  сознания грозная опасность и  болезнь нашего времени - агрессивный  национализм. Происходящие в мире процессы – обретение суверенитета и независимости, а также взаимозависимость и  взаимовлияние – дают для этого  некоторые основания. Здоровый национализм  есть отражение национальных интересов  и патриотизма. Однако крайняя его  форма, произрастающая на непритязательности массового человека и его сознания, агрессивна и представляет собой  угрозу человечеству.

Еще одна опасность, ставшая  реальной на фоне массовизации современной жизни, - усиление влиядия религиозного фундаментализма в крайних его формах и сектантства, особенно тоталитарного типа. Это стало возможным на фоне утраты людьми ценностей традиционного характера, отрыва от исторических корней, разочарования в многообещающих теориях. Религиозный фундаментализм и тоталитаризм, спекулируя на доверчивости людей, ограничивает право человека на частную жизнь, отсекает индивида от социальных связей, за исключением религиозных, чаще всего встает на почву экстремизма и терроризма.

«Человек-масса» - это не слой, а тип современного среднего человека, который распространен  во всех группах и сферах общества. Он может быть и в среде, считающей  себя элитной и интеллектуальной. Черты его обнаруживаются повсюду  и одновременно он как бы нигде. Это  объясняется его изменчивостью, т.е. возможностью самоизменения. Массовый человек таков, что в нем заложен  потенциал его собственного преодоления. Внешних препятствий к этому  не существует, все преграды носят  внутренний характер, а потому преодолимы.

Возможности преодоления  худших черт массового человека зависят  от особенностей времени, технологических  и других достижений. Он сегодня  больше информирован, чем предшествующие поколения, знает гораздо больше. Правда, это знание и информация носят довольно поверхностный характер. Однако сегодня ничто не мешает сделать  их более глубокими, кроме отсутствия желания и воли к преодолению  собственной инертности и умственной дремоты. Фоном и возможностями  такого роста выступают неограниченные технологические возможности, расширение коммуникаций между людьми и другие факторы.

«Неклассичность»  культуры. На содержание и характер современной духовной ситуации существенное влияние оказала динамика культуры, и прежде всего искусства, переход их в неклассическое состояние.

Классическое искусство  отличалось концептуальной ясностью и  определенностью изобразительных  и выразительных средств. Эстетический и нравственный идеалы классики также отчетливы и легко распознаваемы, как и ее образы и персонажи. Классическое искусство возвышало и облагораживало, поскольку стремилось пробуждать в человеке лучшие чувства и помыслы. Грань между высоким и низменным, прекрасным и безобразным, истинным и фальшивым в классике вполне очевидна.

Неклассическая культура («модерн», «постмодерн») носит, как  отмечалось, подчеркнуто антитрадиционалистский характер, преодолевает канонизированные формы и стили и разрабатывает  новые. Для нее характерны размытость идеала, антисистематичность. Светлое  и темное, прекрасное и безобразное  могут быть поставлены в один ряд. Более того, безобразное и уродливое  порой сознательно ставятся на первый план. Гораздо чаще, чем прежде, происходит обращение к области подсознательного, делая, в частности, импульсы агрессивности  и страха предметом художественного  исследования.

В результате искусство, как  и философия, обнаруживает, что, к  примеру, тема свободы или несвободы  не сводится к политико-идеологическому  измерению. Они коренятся в глубинах человеческой психики и сопряжены  с желанием господства или подчинения. Отсюда приходит осознание, что устранение социальной несвободы еще не решает проблемы свободы в полном смысле слова. «Маленький человек», о котором  столь сочувственно говорилось в  культуре XIX столетия, превратившись  в «массового человека», обнаружил  не меньшую тягу к подавлению свободы, чем прежние и новые властители. Несводимость проблемы свободы к  вопросу о политическом и социальном устройстве, а бытия человека –  к социальности обнаружилась во всей остроте. Именно поэтому в XX в. велик  интерес к творчеству Ф.М. Достоевского и С. Кьеркегора, которые разрабатывали  тему свободы, обратившись к глубинам человеческой психики и внутреннего  мира. Впоследствии этот подход был  продолжен в произведениях, наполненных  размышлениями о природе и  сущности агрессивности, рационального  и иррационального, сексуальности, жизни и смерти.

При всей спорности и проблематичности неклассической культуры и искусства  их обращение к темным сторонам человеческого  естества есть не только элемент эпатажа, но и средство достижения очищающего эффекта. Известно, что незнание, умолчание, сокрытие рождают тревогу и агрессивность. Высвечивание же сокрытого способно прояснить его содержание и, следовательно, нейтрализовать агрессивность. В силу своей идеальной природы художественный или иной образ зла, безобразного, бескультурья способен уменьшить их шансы на реализацию в жизни, ибо  человек, ужаснувшись увиденному на сцене или полотне, постарается  избежать этого в действительности. К тому же современная неклассическая культура как сложная комбинация рационального, иррационального и  сверхрационального появилась именно потому, что рационализм культуры просветительского типа оказался недостаточным  для предотвращения самых чудовищных преступлений; более того, выяснилось, что «чудовищ рождает» не только «сон разума» (Ф. Гойя), но и его «высокомерие» (Ф. Хайек). Рациональные проекты и  схемы способны уродливо деформировать  действительность, одновременно не препятствуя  прорыву на свет самых диких страстей и инстинктов. Вынужденно обратившись  к низкому и темному в человеке и социуме, культура предупреждает.

Духовность человека и  общества формируется на основе духа, идеального постижения ими мира. Но, в отличие от духа, духовность включает компоненты, характеризующие гуманизм, выражающийся в человеколюбии, милосердии, человечности; сопричастности, а также  проникнутое духом гуманизма  поведение и деятельность. При  этом критерием духовности выступает  именно гуманизм и, наоборот, бездуховность  проявляется в антигуманизме, бесчеловечности, эгоизме, корысти, жестокости.

В современной философской  литературе духовность рассматривается  как функционирование общественного  сознания в виде составного компонента социальной жизни, выражающего интересы общества и общественных групп. Вместе с тем духовная жизнь общества включает духовное производство, как производство общественного сознания, духовные потребности, духовные ценности, организацию функционирования общественного сознания.

По проблемам духовности выполнено много работ современных  авторов. Среди них можно выделить работы таких авторов, как Э.В. Ильенков, К.А. Уледов, Л.П. Буева, М.С. Каган, А.Г. Спиркин, В.С. Барулин, О.А. Митрощенков, А.А. Брудный.

Доктор философских наук Лившиц Р.Л. рассматривает духовность наряду с антиподом – бездуховностью. «То обстоятельство, что в поле внимания исследователей попадала до сих пор только духовность, а ее антипод был обделен вниманием, кажется загадочным. Можно ли рассуждать, к примеру, о добре, не упоминая о  зле? О любви, не затрагивая тему ненависти? О надежде, не касаясь темы отчаяния?»³

Рассматривая бездуховность  как позицию отгороженности от мира, внутренней отстраненности от него, Р.Л. Лившиц видит два направления  ее реализации:

• через деятельность (активность);
• через отказ от деятельности (пассивность).

Вот почему «существует активный и пассивный тип духовности»⁴.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Поскольку духовная жизнь  человечества происходит и отталкивается  все-таки от жизни материальной, то и структура ее во многом аналогична: духовная потребность, духовный интерес, духовная деятельность, созданные этой деятельностью духовные блага (ценности), удовлетворение духовной потребности  и т. д. Кроме того, наличие духовной деятельности и ее продуктов необходимо порождает особый род общественных отношений (эстетических, религиозных, нравственных и т. д.).

Однако внешняя похожесть  организации материальной и духовной сторон жизни человека не должна затемнять  существующих между ними принципиальных различий. К примеру, наши духовные потребности в отличие от материальных не заданы биологически, не даны (хотя бы в основе своей) человеку от рождения.