М. М. Бахтин: о языке диалога

Бахтин придерживается философско-антропологической  точки зрения, в которой проблема выражения семиотического антропологическим  происходит через культуру. Жест и  слово стремятся к взаимоукреплению, а эстетическое находится на пересечении  семиотического и антропологического.

Человек представлен для  него в интерсубъективности. Бахтин очерчивает не «событие как игру», отходя от традиции Хайдеггера, а самого участника игры, который играет особым способом и по особым правилам, вовлекая в эту игру другого. Сознание. Другого предварительно дано в предметном жесте, интенции, знаке.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2.2 Диалогическая концепция социальной онтологии языка

Что касается терминологии Бахтина, он использует «язык», главным образом, для обозначения его конкретных пространственно-временных реализации. Однако в работах 1950-60-х годов, кроме плана конкретных высказываний, Бахтин постулирует также «второй» план абстракции, который он четко отличает от пространственно-временных реализаций языка. В силу этого, в поздних текстах слово язык употребляется Бахтиным для обозначения постулируемой им абстракции, представляющей собой совокупность нейтральных лингвистических фактов. «Высказывание», в свою очередь, обозначает конкретную реализацию языка в определенном социально-идеологическом контексте, и, следовательно, соответствует, более или менее, плану «идеологически наполненного языка». Бахтин характеризует язык как «идеологически наполненный», а в более поздних текстах, наоборот, настаивает на нейтральности языка, отнюдь не говорит о противоречивости его ранней и поздней позиций. Наоборот, на наш взгляд, дело вообще не в противоречивости ранних и поздних взглядов; кажущиеся терминологические различия объясняются тем, что Бахтин в разных работах рассматривает язык с разных точек зрения.

Таким образом, несмотря на то, что лингвистическая терминология позднего Бахтина в определенном смысле напоминает терминологию структуралистов, мы не считаем, что «структурная» терминология поздних текстов представляет собой некоторый двуголосый дискурс. На наш взгляд, Бахтин употребляет такие термины, как «язык», «речевое общение» и «речь» в их прямом или «собственно бахтинском значении», при этом придавая им содержание, отличающееся от стандартного понимания данных концептов.

Несмотря на то, что диалогический  подход Бахтина, в определенном его  понимании, представляет собой критическую  альтернативу структурному подходу  Соссюра, Бахтин и Соссюр, тем не менее, разделяют, по крайней мере, то фундаментальное предположение, что  язык является, прежде всего, социальным явлением. Однако сопоставление их взглядов обнаруживает неоднозначность  данного предположения. Их взгляды  расходятся не только относительно понимания  самого термина «социальное», но и относительно того, какие импликации вытекают из социальной онтологии языка. Как известно, в представлении Соссюра социальный факт языка равняется лингвистической системе, противостоящей речи и высказыванию как социальное – индивидуальному. В силу этого, при структурном подходе Соссюра лингвистика должна изучать социальную систему языка, а высказывание, будучи индивидуальным явлением, остается, по определению, вне собственно лингвистического изучения языка.

В противоположность Соссюру, Бахтин настаивает на том, что использование  языка является социальным явлением. ««Речь» используется Бахтиным в качестве синонима для «речевого общения», он утверждает, что «речь – это язык in actu. Недопустимо противопоставление в какой бы то ни было форме языка и речи. Речь так же социальна, как и язык»⁴³. Из данной цитаты явствует, по крайней мере, две вещи. Во-первых, Бахтину язык представляется потенциалом, актуализирующимся в конкретных контекстах, в которых говорящий использует смысловые ресурсы языка для достижения определенных целей. Во-вторых, и в связи с предыдущим, Бахтин выступает не против дихотомии языка и его использования как таковой, а лишь против противопоставления данных понятий по признаку социальности. Так, лингвофилософская концепция Бахтина противоречит позиции Соссюра в том существенном отношении, что, согласно Бахтину, система языка и речевое общение одинаково социальны по своей природе. В его представлении, из имманентной социальности речевого общения следует, что актуальные высказывания не сводятся к речевым намерениям говорящего, как предполагается при соссюровском подходе. В отличие от Соссюра, Бахтин считает, что высказывание как единица речевого общения не является «совершенно свободной комбинацией форм языка», а регулируется социальными правилами и конвенциями.

Итак, наши рассуждения показывают, что, несмотря на то, что Бахтин опровергает  соссюровскую интерпретацию соотношения  языка и высказывания (parole), он, тем не менее, готов принять понятийное различие между языком как системой и конкретной реализацией языка с определенными оговорками. Более того, в его представлении из имманентной социальности языка и речевого общения вытекает, что не только система языка, но и высказывания заключают в себя нормативный момент. В свете этого, несколько парадоксально, что Бахтина интерпретировали как антилингвиста, концептуализирующего язык как «беспорядок». Разумеется, мы считаем подобную интерпретацию лингвофилософской концепции Бахтина необоснованной и неоправданной. Учитывая эксплицитное утверждение Бахтина, согласно которому нормативность пронизывает не только систему языка, но и сферу речевого общения, вряд ли можно согласиться с антилингвистической интерпретацией, полагающей, что его теоретическая позиция определяется, в первую очередь, своей отстраненностью по отношению к каким бы то ни было организующим концепциям языка.

Творчество и образ  мышления Бахтина характеризуются, в том числе, осознанным стремлением  вырваться из тех форм мышления, которые концептуализируют реальность при помощи бинарных оппозиций взаимоисключающих  терминов, придавая им также онтологическое содержание. В этом отношении показателен, например, разработанный Бахтиным диалогический  концепт сознания, в основе которого лежит своеобразное понимание понятий  «субъективного» и «объективного», отличающееся от их дихотомического понимания как диаметрально противостоящих понятий. Бахтин исходит из того, что сознание является имманентно социальным по своей природе. Согласно Бахтину, «у человека нет внутренней суверенной территории, он весь и всегда на границе, смотря внутрь себя, он смотрит в глаза другому или глазами другого». Так, в представлении Бахтина «другость» является конститутивным моментом сознания и, следовательно, индивидуальное сознание немыслимо в изъятии из других сознаний. Иными словами, индивидуальное сознание несамостоятельно, оно существует и формируется лишь в отношении к другим сознаниям. С другой стороны, несмотря на свою имманентную социальность, сознание при таком взгляде все же не теряет своей индивидуальности. Индивидуальность сознания и его неслиянность с другими сознаниями гарантируются тем, что оно вступает в диалог с другими сознаниями со своей неповторимой позиции. Таким образом, в представлении Бахтина, сознание представляет собой некоторое единое целое, включающее в себя одновременно и социальный, и индивидуальный моменты.

Заключение

 

В работе была произведена попытка раскрыть язык диалога «Я» и «Другого», который определен для Бахтина потребностью в создании так называемого онтологического эллипса, некоего замкнутого бытийного отношения, имеющего два относительных центра. Частным случаем реализации этого бытия является отношение между «Я» и «Другим». Другой Бахтина — понятие эстетическое. В нем человеческая реальность принимает свой окончательный вид, свое лицо. Другой — это лицо внешнего мира. Бахтин запрещает помещать в центр мира Я. В центре мира находится Другой. Он выступает как то, что возвращает тебя тебе. Диалог всегда возникает в предположении Другого и частичной истины. В диалоге из части частных истин складывается целое. На стороне каждого человека есть частица истины и ответственность за эту частицу. И хотя может показаться, что складывание частей истины дает только часть истины, Бахтин уверен в обратном: складывание частных истин незаместимого Я и Другого дает полную истину.

Диалог предполагает качественное несовпадения тех субъектов, которые в него вступают. Это не формально-кибернетические, разные и внешние взаимодействиующие объекты, связь которых описывается более или менее сложной функцией. Мы как личности, как субъекты различны качественно, а это значит, что каждый из нас являет собой особую целостность, которую диалогизирующая с ним личность должна суметь принять целиком (как бы «забыв» себя) и принять другого полностью. Диалог принципиально отличен от отношения к человеку как к объекту, где вам может понравиться или не понравиться отдельная черта, где Вы относитесь к другому функционально (как к покупателю или продавцу, начальнику или подчиненному; забегая вперед заметим: в мире отчуждения, т.е. в нынешнем мире, люди относятся к другим именно и прежде всего как к объектам; Диалог - это прорыв в иной мир).

Следовательно, отношение  Диалога, субъект-субъектное отношение  есть отношение качественно различных  целостностей, взаимодействие которых рождает новое («третье») качество – «Диалог».

Диалог самоценен. В него Субъекты вступают не потому, что они  хотят что-то получить от Другого. Это и не кооперация в процессе материального производства (когда только вдвоем-второем можно сдвинуть с места камень). Диалог - это мир проникновения в личность другого и через него - в себя, это способ «вышелушить» другого и себя из скорлупы отчуждения, снять с моего и его «Я» социальную маску (миллионера или клошара, министра или клерка), едва ли не намертво сросшуюся с человеком в мире отчуждения. В Диалоге человек в потенции может освободить себя от власти отчуждения и потому оказаться способен к сотворчеству и свободен.

Бахтинский диалог представляет собой «яростную борьбу» «я» и «другого». Коль скоро ни один человек не может обойтись без чужого «признания» и «утверждения», он добровольно привлекает к себе «взгляд» «другого»; однако в той мере, в какой тот взгляд несет в себе «чужую волю» и чужой «суд», личность тут же «раздваивается» и предпринимает отчаянные попытки ускользнуть от объективации: ее слово начинает «корчиться и ломаться» под влиянием чужого слова, полемически «предвосхищать» и отбиваться от него, превращаясь в бесконечные «оглядки», «лазейки» и т.п. – лишь бы отстоять свою «независимость», сохранить за собой «последнее слово о себе, слово своего самосознания, чтобы в нем стать уже не тем, что он есть». Иными словами, ища в «другом» союзника, который позволил бы субъекту адекватно «раскрыться», он встречает в нем лишь врага своей свободы, к которому может находиться лишь в отношении жесткого «противостояния».

Статус Другого в философии  Бахтина определен идеей о  возможности диалогического сопряжения частичных истин и складывания  на основе этой диалогичности целостной  истины. Путь к истине лежит через  Другого.

 

 

 

 

 

 

 

Список использованных источников

1. Корман, Б. О. Из наблюдений над терминологией М. М. Бахтина. – В кн.: Проблема автора в русской литературе XIX-XX т. – Ижевск, 1978, С. 188-189.
2. Фаустов, А. А. К вопросу о концепции автора в работах М. М. Бахтина. – М., 1997. С. 27.
3. Бочаров, А. Б. М. М. Бахтин: от филологии к философии, от металингвистики (метариторики) к философии языка. – М., 1994. С. 49.
4. Пешков, П. В. Риторика поступка М.М.Бахтина // Диалог: теоретические проблемы и методы исследования. М., 1991. С. 145-151.
5. «Бахтин под маской». Тетралогия. Серия Философия риторики и риторика философии. – М., 1997. – 432 с.
6. Бахтин, М. М. Вопросы литературы и эстетики. – М.: Художественная литература, 1975. – 504 с.
7. Бахтин, М. М. Проблемы поэтики Достоевского. – М.: Советская Россия,1979. – 320 с.
8. Бахтин, М. М. Эстетика словесного творчества. Сост. С. Г.Бочаров. –  М.: Искусство, 1979. – 424 с.
9. Бахтин, М. М. К философии поступка. – М., 1996. – 365 с.
10. Бахтин, М. М. Литературно-критические статьи. – М.: Художественная литература, 1986. – 543 с.
11. Бахтин, М. М. Архитектоника поступка / Социологические исследования, 1986, № 2.
12. Бахтин, М. М. Работы 1920-х годов. – Киев: «Next», 1994. – 384 с.

12. Бахтин, М. М. Проблема речевых жанров // Эстетика словесного              творчества. – М., 1979.

13. Бахтин, М. М. Проблемы поэтики Достоевского; К переработке книги о Достоевском // Проблемы творчества/поэтики Достоевского. – Киев, 1994.

14.      Бахтин, М. М. Диалог I // Собр. соч., том 5. – М., 1996. – 315 с.

15.     Бахтин, М. М. 1961 год. Заметки // Собр. соч., том 5. – М., 1996. – 184 с.

16.    Бахтин, М. М. Из архивных записей к работе «Проблемы речевых жанров» // Собр. соч., том 5. – М., 1996. – 204 с.

17.     Бахтин, М. М. Подготовительные материалы // Собр. соч., том 5. – М., 1996. – 173 с.

18.     Бахтин, М. М. Проблема речевых жанров // Собр. соч., том 5. – М., 1996. – 273 с.

19.      Бахтин, М. М. Проблема текста // Собр. соч., том 5. – М., 1996. – 248 с.

20.     Бахтин, М. М. Слово в романе // Вопросы литературы и эстетики. – М., 1975. – 193 с.

21.     Бахтин, М. М. Эпос и роман [Текст]  / М. М. Бахтин . – CПб.: Азбука, 2000. – 304 с.

22.      Бахтин, М. Автор и герой: К философским основам гуманитарных наук / М. М. Бахтин . – CПб.: Азбука, 2000. – 336 с.

23.      Бахтин, М. М. Собрание сочинений [Текст]: в 7 т. / М. М. Бахтин; РАН, Ин-т мировой литературы им. М. Горького. – М.: Рус. словари. Т. 5:  Работы 1940-х - начала 1960-х годов. – М., 1997. – 732 с.

24.       Библер, В.С. Михаил Михайлович Бахтин, или поэтика культуры.  
(На путях к гуманитарному разуму). – М.: «Гнозис», 1991. – 189 с.

25.       Дьяконов, Г. В. Этика поступка и концепция «Другого» М. М. Бахтина - исток и предпосылка психологической онтологии диалога. – М., 1994. – 37 с.

26.    Аверинцев, С.С.  Бахтин, смех, христианская культура // М. М. Бахтин как философ. – М., 1992. С. 7-19.

25.       Выготский,  Л. С. Собрание сочинений: В 6-ти т. Т. 6. Научное наследство / Под ред. М. Г. Ярошевского. – М.: Педагогика, 1984. – 400 с.

26.    Лакан, Ж. Четыре  основные понятия психоанализа (Семинары: Книга 11 (1964)). – М.: Изд-во «Гнозис», Изд-во «Логос», 2004. – 304.

27.       Попов, Б.Н. Методологический статус другого в философии М. М. Бахтина  / Вестник Московского университета. Серия 7. Философия. №4. 2003. С. 17-25.

28.    Косиков, Г.К. Текст / Интертекст / Интертекстология // Пьеге-Гро Н. Введение в теорию интертекстуальности / Общ. ред. и вступ. ст. Г.К. Косикова; пер. с фр. Г.К. Косикова, Б.Н. Нарумова, В.Ю. Лукасик. – М.: Издательство ЛКИ, 2008. С. 8-42.

29.   Смагина, М. Языковые выражения другого в концепциях Ж. Лакана и М. Бахтина. – М., 2001. С. 23-31.

¹ Бахтин, М. М. К философии поступка. – М., 1996. С. 105.

² Корман, Б. О. Из наблюдений над терминологией М. М. Бахтина. – В кн.: Проблема автора в русской литературе XIX-XX т. – Ижевск, 1978, С. 188.