Общество, наука, техника

В работах философа достаточно широко освещен и вопрос сущности техники: «Техника возникает, когда для достижения цели вводятся промежуточные средства. Непосредственная деятельность, подобно дыханию, движению, принятию пищи, еще не является техникой. Лишь в том случае, если эти процессы совершаются неверно и для того, чтобы выполнять их правильно, говорят о технике дыхания и т. п.»⁴. Далее Ясперс выделяет характерные черты техники, к которым относит следующие:

Рассудок. Техника покоится на деятельности рассудка, на исчислении в сочетании с предвидением возможностей и с догадками. Она оперирует механизмами, превращает свои данные в количества и отношения и является частью общей рационализации.

Власть. Использование техники дает человеку власть над природой. Техника господствует над природой посредством самой природы. Она дает умение, методы которого являются внешними по отношению к цели. Господство техники основывается на знании.

Смысл техники. Власть имеет смысл только при наличии цели. Целями властвования над природой являются облегчение жизни человека, сокращение ежедневных усилий, затрачиваемых на существование, увеличение удобств. «Смысл техники, — пишет Ясперс, — состоит в освобождении от власти природы. Ее назначение — освободить человека как живое существо от подчинения природе с ее бедствиями, угрозами, оковами. Поэтому принцип техники заключается в целенаправленном манипули-ровании материалами и силами для реализации назначения человека»⁵. Однако это еще не все. Животное неразрывно связано со своей средой обитания, бессознательно принимает ее. Человек же выводит созданную им среду в беспредельность. Он ощущает эту среду не только вследствие освобождения от нужды, но и вследствие воздействия на него красоты. По мере расширения человеческой среды он утверждает свою реальность.

Виды техники. Ясперс различает технику, производящую энергию, и технику, производящую продукты. К технике он относит «...всякое оперирование материалами и силами природы для получения полезных вещей и объектов».

Открытие и  повторяющаяся работа. Техника — это совокупность открытых человеком приемов и действий, которые можно затем повторять сколько угодно раз. В этом заключается различие между творческой и трудовой деятельностью.

Искажения. Возникают тогда, когда орудия и действия перестают быть опосредующими действиями и становятся самоцелью, и тогда абсолютной целью становятся средства.

В наши дни исследования техники развертываются в различных  направлениях, техника показала свою фундаментальную роль во всем бытии человека, сформированы различные концепции философии техники. Все более явным становится круг проблем философии техники, уточняются и дифференцируются позиции и установки философов относительно техники и технического прогресса, формируются и развертываются различные исследовательские программы, а тем самым и разные традиции в философии техники. Техника рассматривается как сложный социокультурный феномен, причем все философы подчеркивают многомерность техники. Это еще больше осложняет ее философский анализ.

Если проанализировать те проблемы, которые лежат в основании  различных концепций техники, то можно выделить четыре структурообразующих отношения, которые и определяют способ рассмотрения техники: техника и человек, техника и природа, техника и бытие, техника и социокультурный мир. В соответствии с этим все много-образие философских концепций техники может быть схематизировано исходя из того или иного типа отношения, которое считается наиболее фундаментальным. Поэтому можно говорить об антропологии техники, натуралистической онтологии техники, об онтологии техники и куль-турологии техники. Таковы типы философских концепций техники, которые, конечно, по-разному определяют и существо техники и перспективы ее развития.

4. Сциентизм  и антисциентизм

Наука — это сложное многогранное общественное явление: вне общества она не может ни возникнуть, ни развиваться, но и общество на высокой ступени развития немыслимо без науки. Потребности материального произ-водства влияют на развитие науки и на направления ее исследований, но и наука, в свою очередь, влияет на общественное развитие. Великие научные открытия и тесно связанные с ними технические изобретения оказывают колоссальное влияние на судьбы всего человечества.

Знаменитый афоризм Ф. Бэкона: «3нание — сила» сегодня актуален как никогда. Тем более, если в обозримом будущем человечество будет жить в условиях так называемого информационного общества, где главным фактором общественного развития станет производство и использование знания, научно-технической и другой информации. Возрастание роли знания (а в еще большей мере — методов его получения) в жизни общества неизбежно должно сопровождаться усилением значения наук, специально анализирующих знание, познание и методы исследования. Такими науками и являются теория познания (гносеология, эпистемология), методология, социология науки, науковедение, психология научного творчества и др. При анализе науки следует избегать таких крайностей, как узкий когнитивизм и социологизм. Характеристики научного знания и познания не могут быть почерпнуты только из естественнонаучной их модели (что присуще физикализму и натурализму).

Бурное развитие науки  в XX в., укрепление ее взаимосвязей с техникой, со всеми другими сферами общественной жизни и т. п. породили различные, порой полярные, оценки самой науки и ее возможностей со стороны фило-софов, социологов, ученых специалистов. Так, например, М. Вебер считал, что позитивный вклад науки в практическую и личную жизнь людей состоит в том, что она, во-первых, разрабатывает «технику овладения жизнью» — как внешними вещами, так и поступками людей. Во-вторых, наука разрабатывает методы мышления, ее «рабочие инструменты» и вырабатывает навыки обращения с ними.

Но, согласно Веберу, науку  не следует рассматривать как путь к счастью, а тем более — путь к Богу, потому что она не дает ответа на вопросы: «Что нам делать?», «Как нам жить?», «Есть ли в этом мире смысл и есть ли смысл существовать в этом мире?»

Г. Башляр был убежден  в том, что возлагать на науку  ответственность за жестокость современного человека — значит переносить тяжесть преступления с убийцы на орудие преступления. Все это не имеет отношения к науке. Мы только уйдем в сторону от существа проблемы, если будем перекладывать на науку ответственность за извращения человеческих ценностей.

Разделяя всецело позиции  рационализма и научности, К. Поппер считал очень опасным для человеческой цивилизации «восстание против разума» со стороны «иррационалистических оракулов». Причины столь модного и в наши дни «интеллектуального расстройства» он усматривал в иррационализме и мистицизме и отмечал, что если эту «интеллектуальную болезнь» не лечить, она может представить опасность своим воздействием на сферу социальной жизни. Кроме того, по словам Поппера, интеллектуал, на вкус которого «рационализм чересчур банален» и который расточает восторги перед мистицизмом, — не выполняет своего морального долга по отношению к своим близким. Это и есть следствие «романтической враждебности» к науке. Между тем современная наука, по Попперу, усиливает наш интеллект, подчиняя его дисциплине практического контроля. Научные теории контролируются практическими выводами из них, в противоположность безответственности мистицизма, который избегает практики, заменяя ее созданием мифов, а науку считает чем-то вроде преступления.

Говоря о соотношении науки и власти, философ считал, что чем сильнее вторая, тем хуже для первой. Накопление и концентрация политической власти является, с его точки зрения, «дополнительными» по отношению к прогрессу научного знания в целом. Ведь прогресс науки, подчеркивал британский мыслитель, зависит от свободного соревнования идей, следовательно, от свободы мысли и, в конечном счете, от политической свободы. К. Поппер разделяет идею о том, что наука — это не только (и не столько) «собрание фактов», а это «одно из наиболее важных духовных движений» наших дней. Поэтому тот, кто не пытается понять это движение, выталкивает себя из этого наиболее замечательного явления цивилизации.

Один из основателей квантовой механики В. Гейзенберг считал, что наука является важным средством взаимного понимания народов. «Наука, — писал он, — благодаря своим практическим результатам оказывает очень большое влияние на жизнь народа. Благосостояние народа и политическая власть зависят от состояния науки, и ученый не может игнорировать эти практические результаты, даже если его собственные интересы в науке проистекают из другого, более возвышенного источника»⁶.

Широкий диапазон своеобразных оценок возможностей науки и оригинальных суждений о ее социальной роли был характерен для представителей русской религиозной философии. Ее основоположник Вл. Соловьев отмечал, что самостоятельная наука, снабженная сложными ору-диями наблюдения и обогащенная громадным змпирическим и историческим материалом, имеет «великое значение». Наука, по его мнению, есть важнейший элемент цельного знания, где она составляет органический синтез

с теологией и философией и только такой синтез может заключать в себе «цельную истину знания». Вл. Соловьев резко критиковал позитивизм, в частности за то, что он приписывает исключительное значение положительной науке, которая «изъявляет притязание на безусловное гос-подство в области знания» и хочет быть всем.

Н. А. Бердяев, считая, что  у Вл. Соловьева «отрыжка гегельянства и склонность к гностическому рационализму», оценивал науку (и рационализм вообще) иначе, чем его предшественник. В частности, он полагал, что, конеч-но, «силы и значения рационализма отрицать нельзя», но недопустимо это значение абсолютизировать. Невозможно отвергать роль дискурсивного мышления, но не оно является основой знания, а интуиция, которая «упирает-ся в веру». По Бердяеву, научность не есть ни единственный, ни последний критерий истины, хотя никто не сомневается в ценности науки. Наука — лишь один из питающих источников философии, но от последней нельзя требовать научности. Философия и не должна быть «приживалкой» у науки, ее «служанкой». Русский мыслитель отмечал, что недопустимо методы математики и естествознания механически переносить в социальные науки, в другие области духовной жизни, чуждые науке, Так же, как нельзя навязывать научность другим отношениям человека к миру. Считая, что кроме рационального, научного познания есть и другие «безмерные и безграничные области познания», и что «рациональное не покрывает иррациональное», Бердяев призывал к освобождению философии от всяких связей с наукой.

Л. Шестов исходил из того, что опыт гораздо шире, чем научный  опыт, и что наряду с научными всегда существовали и ненаучные способы отыскания истины, которые не следует «опорочивать современными методологиями». Все суждения, по мнению русского философа, имеют право на существование, а поэтому следует положить конец «дикому обычаю пролагать посредством доказательства путь к Истине». Но как же тогда быть, тем более если вы «сохранили живые глаза и чуткий слух?» А вот как: «Бросьте инструменты и приборы, забудьте методологию и научное донкихотство и попытайтесь довериться себе». Идеи Бердяева и Шестова о роли науки в обществе в определенной мере развил современный американский философ и методолог П. Фейерабенд (хотя он и не упоминает имен русских мыслителей). Фейерабенд считал, что значение и роль разума (рациональности) не следует слишком преувеличивать. Более того, науку (как главного носителя разума) необходимо лишить центрального места в обществе и уравнять ее с религией, мифом, магией и другими духовными формообразованиями. Вот наиболее характерные тезисы Фейерабенда по данному вопросу: «Если наука существует, разум не может быть универсальным и неразумность исключить невозможно»; «наука не священна»; «господство науки — угроза демократии»; «невозможно         обосновать превосходство науки ссылками на ее результаты»; «наука всегда обогащалась за счет вненаучных методов и результатов»; «наука есть одна из форм идеологии и она должна быть отделена от государства» и т. п.

Указывая на слабость законов разума, Фейерабенд считал, что наука является более расплывчатой и иррациональной, чем ее методологические изображения. А это значит, что попытка сделать науку более рациональной и более точной уничтожает ее. Вот почему даже в науке разум не может и не должен быть всевластным и должен подчас оттесняться или устраняться в пользу других соображений. Таким образом, необходим плодотворный обмен между наукой и иными ненаучными мировоззрениями в интересах всей культуры в целом.

Свой вклад в критику разума внесло такое современное общественно-философское течение, как постмодернизм. Его представители ставят под сомнение науку в ее двойной функции: и как особого «привилегированного» способа познания, и как ядра всей культуры. Выступая против господства «самодовлеющего разума», они обвиняют науку в таких грехах, как объективизм, редукционизм, отрыв субъекта познания от объекта, упрощенное представление о последнем, логоцентризм (что ведет к игнорированию таких средств познания, как воображение и интуиция) и др. Перспектива научного знания видится постмодернистам в широком диапазоне: от перехода к новым видам научного знания (соединяющим современную науку с ее постмодернистскими альтернативами) до ис-торического исчерпания (смерти) науки.

Оригинальные мысли  о науке как «геологической силе»  и научной мысли как «планетном явлении» высказал наш великий соотечественник В. И. Вернадский. Он, в частности, говорил о том, что наука является той силой, которая «подымет и создаст в значительной мере геологическое значение культурного человечества». Определяя с этих позиций роль науки в жизни общества, Вернадский писал, что в XX в. «впервые в истории человечества мы находимся в условиях единого исторического процесса, охватившего всю биосферу планеты,

Научная мысль и та же научная методика, единые для  всех, сейчас охватили все человечество, распространились по всей биосфере, превращают ее в ноосферу. Значение науки в жизни, связанное тесно с изменением биосферы и ее структуры, с переходом ее в ноосферу, увеличивается тем же, если не большим, темпом, как и рост новых областей научного знания»⁷.

Распространение научного знания и образования русский ученый считал «крупнейшим фактором спайки все-го человечества в единое целое». Переход к ноосфере как высшему состоянию в эволюции планеты он связывал не только с достижениями науки, но также и с широким развитием демократии, с преодолением всех форм тоталитаризма и политического насилия над личностью. Наука, по сути дела — «глубоко демократична» и только при этом условии она может быть «методом создания народного богатства» и иметь значение для блага человечества.