Пауло Коэльо-Победитель остается один

Но однажды в дверь их лондонского дома позвонило Абсолютное Зло. Хамид, случившийся в этот день дома, выставил его вон. Но в последующие несколько месяцев ничего не произошло.

Постепенно она научилась обманывать себя. Да, она сделала верный выбор, твердила себе Ева, а в тот самый миг, когда мы вступаем на избранную нами стезю, все прочие дороги исчезают. И было бы непростительным ребячеством считать, что можно быть женой одного и подругой другого - такое бывает лишь в тех случаях, когда этот другой обладает завидным душевным равновесием. Игорь чем-то таким похвастать никак не мог. Лучше уж считать, что некая невидимая рука спасла ее от Абсолютного Зла. В ней достаточно женской сущности, чтобы заставить мужчину, оказавшегося рядом, зависеть от нее. Ева старалась помогать Хамиду всем, чем могла, став для него любовницей, женой, сестрой, советчицей.

Всю свою энергию она отдавала новому спутнику жизни. И за все это время у нее была только одна настоящая подруга, которая неизвестно откуда взялась и неведомо куда пропала. Тоже русская, но, в отличие от Евы, не она оставила мужа, а он - ее. И она оказалась в Англии, не зная, в сущности, что делать. Ева целыми днями вела с ней беседы.

«Я все бросила, - говорила она. - И не раскаиваюсь в своем решении. И поступила бы точно так же, даже если бы Хамид - кстати, помимо моей воли, - не купил бы на мое имя маленькое имение в Испании. Я поступила бы точно так же, даже если бы Игорь, мой бывший муж, предложил мне половину своего состояния. Да, я сделала бы это, потому что знаю - отныне могу ничего больше не бояться. Если один из самых привлекательных мужчин на свете хочет быть со мной, значит, я лучше, чем кажусь самой себе».

Все это ложь. И убедить она пыталась не свою новоявленную наперсницу, а самое себя. И разыгрывала фарс. В обличий уверенной и сильной женщины, которая сидит за столом с двумя весьма могущественными и преуспевающими мужчинами, таится девочка, которую гнетет страх остаться одной, в бедности и никогда не познать радость материнства. Трудно ли будет ей расстаться с этим гламурным миром? Нет. Она всегда старалась быть готова к тому, чтобы потерять все, когда назавтра выяснится, что она - хуже, чем думала, и обманывает ожидания других людей.

Умеет ли она манипулировать людьми? Да. Недаром же все убеждены, что она - сильная и уверенная в себе, что она хозяйка собственной судьбы и в любую минуту готова бросить любого мужчину, как бы ни был он успешен и притягателен. И самое скверное то, что сами мужчины верят этому. Как Игорь. Как Хамид.

Это потому, что она умеет играть. Потому что никогда не говорит то, что думает. Потому что сумела стать первоклассной актрисой и как никто другой научилась скрывать свою слабость, свою уязвимость.

- Чего ты хочешь? - спрашивает он по-русски.

- Еще вина.

Его голос звучит так, словно особого значения ответу он не придает, ибо уже сказал, чего он хочет.

- Перед тем как ты ушла, я кое-что сказал тебе. Надеюсь, ты это забыла.

Да он много чего говорил ей: «Обещаю тебе, что стану другим и буду меньше работать», или: «Ты - женщина моей жизни», или: «Если бросишь меня, я погиб», - фразы, которые слышат все, зная, что они напрочь лишены смысла.

- Я сказал тебе тогда: «Если ты уйдешь от меня, я уничтожу мир».

Она не помнит этих слов, но знает, что это вполне возможно. Игорь никогда не умел проигрывать.

- И что это значит? - осведомляется она по-русски.

-Нельзя ли хотя бы из вежливости говорить по-английски? - перебивает Хамид.

Игорь окидывает его пристальным взглядом.

- Хорошо, я буду говорить по-английски. Но не из вежливости, а для того, чтобы вы поняли. - И снова обернувшись к Еве, продолжает: - Да, я сказал тогда, что разрушу мир, чтобы заставить тебя вернуться. И я уже начал делать это, но был спасен явившимся мне ангелом. Я понял - ты не достойна этого. Ты - себялюбивое, безжалостное существо, которое интересуют только слава, только деньги - чем больше, тем лучше. Ты отвергла все то хорошее, что я мог предложить тебе, ибо рассудила, что дом в российском захолустье не вяжется с той жизнью, о которой ты мечтаешь, с тем миром, к которому не принадлежишь и никогда принадлежать не будешь.

Я пожертвовал ради тебя и самим собой, и другими людьми, но больше так продолжаться не может. Я должен идти до конца, чтобы суметь вернуться в мир живых людей с осознанием исполненного долга, а вернее - выполненной миссии. А вот сейчас я говорю с тобой из мира мертвых.

«Из глаз этого человека смотрит Абсолютное Зло», - думает Хамид, слушая этот абсурдный, прерываемый долгими паузами разговор. Что ж, тем лучше: пусть все идет своим чередом до самого конца, лишь бы только конец этот не привел к потере его возлюбленной. Совсем хорошо, что бывший муж, появившийся здесь в сопровождении этой вульгарной особы, оскорбляет Еву прямо в лицо. Пусть это продлится еще немного - он сумеет оборвать разговор в нужный момент: когда Игорь уже не сможет попросить прощения и попытаться заверить их, что раскаивается в сказанном.

Ева, по всей видимости, заметила то же самое - эту слепую ненависть, направленную на все и вызванную лишь тем, что она не захотела и дальше исполнять его желания. Он спрашивает себя, а что бы он делал на месте Игоря, который вновь вступил в борьбу за любимую женщину.

Был бы он способен убить ради нее?

Появившийся гарсон замечает, что блюдо не тронуто:

- Что-нибудь не так?

Никто не отвечает. Гарсон мгновенно оценивает ситуацию: женщина уехала в Канны с любовником, муж все узнал, и теперь происходит выяснение отношений. Подобные сцены он видит довольно часто, и всякий раз дело кончается дракой или скандалом.

- Подайте еще бутылку, - говорит ему один из мужчин.

- Ты не заслуживаешь ровным счетом ничего, -говорит другой, обращаясь к женщине. - Ты использовала меня так же, как сейчас используешь этого идиота. Ты - величайшая ошибка моей жизни.

Гарсон, прежде чем принести вино, решает проконсультироваться с хозяином, но второй мужчина уже поднялся и говорит своей спутнице:

- Ну, хватит. Пойдем отсюда.

- Да, - отвечает первый, - давай выйдем. Хочу знать, на что решится человек, который не знает, что такое честь и собственное достоинство.

Самцы готовы сцепиться из-за самки. А та пытается успокоить их, просит вернуться за стол, но муж, судя по всему, не намерен отступать. Гарсон думает, не предупредить ли охрану, что снаружи сейчас начнется мордобой, однако мэтр торопит: «Пошевеливайся, чего застыл как истукан? Обслуживай другие столики, видишь - не справляемся».

Да, он прав: то, что происходит снаружи, его не касается. А если он признается, что слушал разговор гостей, ему сильно влетит.

Потому что платят ему, чтобы столики обслуживал, а не мир спасал.

Все трое проходят через сад, где подавали аперитивы, сейчас почти неузнаваемо преображенный: когда гости спустятся, они обнаружат танцпол со специальными светильниками, расставленные там и сям кресла и по углам - множество маленьких баров с бесплатной выпивкой.

Игорь, не говоря ни слова, идет первым. За ним, так же молча, следует Ева, а Хамид замыкает шествие. Выход на лестницу, выводящую на пляж, закрыт маленькой железной дверью, отворить которую не составляет труда. Игорь хочет пропустить супругов вперед, Ева отказывается. Русский, не выказывая замешательства, начинает долгий спуск по бесчисленным ступеням, идущим к морю, которое рокочет где-то далеко внизу. Он знает: Хамид не струсит. До той минуты, пока они не встретились на этом ужине, тот представлялся ему бессовестным и циничным кутюрье, способным обольстить замужнюю женщину и умело играть на чужой суетности. Но сейчас он почти восхищается им. Да, это настоящий мужчина, который пойдет до конца ради того, что считает важным, хотя Игорь понимает: у Евы нет и тысячной доли таланта той актрисы, что была с ними. Она совсем не умеет играть, и он чувствует, как испарина страха проступает на ее теле. И знает: она лихорадочно обдумывает сейчас, как и кого позвать на помощь.

Но вот и пляж. Игорь проходит в дальний конец, опускается на песок. Просит их сделать то же. Он знает: как ни силен страх Евы, ее не оставляют и другие мысли: «Платье изомнется, туфли испачкаются». Но она покорно садится рядом. Хамид просит чуть подвинуться, освободить место ему. Ева будто не слышит.

Он не настаивает. И вот все трое, словно старые добрые друзья, вышедшие к морю поглядеть на новорожденный месяц, найти миг мира и покоя, сидят здесь, будто набираясь сил перед тем, как вновь подняться в грохочущий ад дискотеки.

Хамид обещает себе: десять минут, не больше, - срок достаточный для того, чтобы русский успел высказать все, что накипело, облегчить душу, излить гнев - и уйти туда, откуда пришел. Если же полезет драться, дело его плохо - Хамид крепче и, вероятно, сильнее физически, а кроме того, бедуины еще в детстве обучили его стремительно и точно реагировать на любую угрозу. Он не захотел устраивать стычку за ужином, но русский может не обольщаться - Хамид готов ко всему.

Потом, когда поднимутся в зал, он извинится перед хозяином, объяснит, что инцидент исчерпан, благо может быть с ним откровенен: скажет, что появился без предупреждения бывший муж Евы, и пришлось вывести его, пока не натворил чего-нибудь. Если к этому моменту русский не уйдет, он позовет одного из своих охранников и прикажет удалить отсюда - даже если ты богат и владеешь крупнейшей компанией сотовой связи, вести себя надо как подобает.

- Ты предавала меня. Не только два года, которые провела с этим человеком… Ты предавала меня все то время, что мы были вместе.

Ева не отвечает.

- Что ты готов сделать, чтобы остаться с этой женщиной?

Хамид раздумывает, надо ли ему отвечать на этот вопрос: Ева - не товар, торговаться за нее он не станет.

- Поставь вопрос иначе.

- Прекрасно. Ты отдашь за нее жизнь?

Глаза этого человека источают чистейшее зло. Если даже русский успел прихватить из ресторана нож (Хамид не обратил на это внимания, хотя обязан был предусмотреть все варианты), его легко можно будет обезоружить… Нет, он не отдаст жизнь ни за кого, кроме Аллаха и вождя своего племени. Однако надо что-то сказать.

- Я буду драться за нее. И думаю, что в самом крайнем случае смогу и умереть за нее.

Ева, не выдерживая больше напряжения, хочет высказать все, что знает о человеке, находящемся сейчас справа от нее. Она уверена: он уже совершил преступление, уже покончил с мечтой, которую ее новый избранник вынашивал столько лет.

- Давай вернемся.

Это значит: «Пожалуйста, послушай меня - надо немедленно уйти отсюда. Ты разговариваешь с душевнобольным».

Игорь словно и не слышит:

- Ты сказал, что готов убить ради нее. Значит, готов и сам умереть?

- Если бы я вступил в бой и проиграл, то, наверное, да.

- Пойдем, пойдем… - просит Ева.

Но самолюбие Хамида задето - он не может покинуть поле боя как трус. Начинается древний как мир ритуал брачной игры-схватки, где решается, кому владеть самкой.

-С тех пор как ты ушла, я никогда уже не был таким, как прежде, - говорит Игорь так, словно он тут на пляже один. - Мой бизнес процветал. Днем мне удавалось сохранять самообладание, но по ночам наваливалось беспросветное отчаяние. Я утратил какую-то частицу самого себя и не смог восстановить ее. А думал, что, приехав в Канны, - смогу. Но теперь, здесь и сейчас, ясно вижу - нет, ни воскресить, ни заменить нельзя. Я никогда не вернусь к тебе, даже если будешь валяться у меня в ногах, вымаливая прощение и грозя самоубийством.

Ева переводит дух. Покрайней мере обойдется без драки.

-Ты не понимала моих сообщений. Я говорил, что способен уничтожить мир, а ты не видела этого. А если видела, то не верила. А что это такое - «уничтожить мир»?

Сунув руку в карман, он вынимает оттуда маленький пистолет. Ноне наводит его ни на кого, продолжая смотреть на море, на месяц. Хамид чувствует, что кровь быстрее струится в жилах - либо этот человек задумал напугать и унизить их, либо сейчас начнется смертельная схватка. Здесь? Прямо на этом гала-вечере? Зная, что его схватят, как только он поднимется в отель? Не может же он быть до такой степени безумным - иначе не достиг бы того, что достиг.

Ну, хватит абстракций. Хамид - тренированный и обученный боец, умеющий защищаться и нападать. И понимает, что надо стоять совершенно неподвижно, потому что тот, другой, хоть и не смотрит на него, чутко фиксирует малейшее движение.

Но глаза его отмечают: на пляже никого нет. Сверху доносятся первые звуки музыки: оркестр настраивает инструменты, готовясь к безудержному веселью на всю ночь. Хамид ни о чем не думает - его учили действовать инстинктивно, отключив сознание.

Между ним и русским, оцепенев при виде оружия, сидит Ева. И ничего сделать нельзя, потому что если дернешься - он выстрелит, а она - на линии огня.

Но может быть, его первое предположение было верным? И русский хочет лишь напугать их? Выставить его трусом. Опозорить. Если бы и вправду собирался стрелять, едва ли держал бы пистолет так небрежно и расслабленно. Надо завести с ним разговор, отвлекая его и одновременно отыскивая выход изположения…

-Как это - «уничтожить мир»? - спрашивает Хамид.

-Для этого надо оборвать одну-единственную жизнь. И вселенная кончится. Перестанет существовать все, что видел этот человек, все, что ощущал и чувствовал, исчезнет все то доброе и злое, что пересекало его путь, сгинут вес мечты, надежды, победы и поражения. И вообще все. В детстве мызаучивали в школе отрывок текста, и я лишь потом узнал, кто его автор: «Когда море, что раскинулось перед нами, унесет в свои пучины хоть одну малую песчинку, мы этого, разумеется, не заметим, ибо это всего лишь песчинка, но европейский континент станет меньше…»

Он замолкает на миг. Доносящийся сверху шум начинает раздражать его - тихий рокот волн внес было умиротворение в его душу, готовую насладиться этой минутой так, как она того заслуживает. Густобровый ангел наблюдает за всем этим и доволен тем, что видит.

-Мы учили это наизусть, чтобы понять: мы ответственны за идеальное, иначе говоря, коммунистическое общество, - продолжает Игорь. - Где все люди братья.

На самом же деле один присматривал за другим, следил за ним и доносил на него.

Им вновь овладевает раздумчивое спокойствие.

- Я плохо слышу тебя, - говорит Хамид, понимая, что это может послужить предлогом шевельнуться.