Понимание бытия в античной и средневековой философии

 

Вместе с законом тождества отменяется и аристотелевская онтология, требующая различать сущность (как устойчивое, бытийное начало в вещи) и акциденции как ее изменчивые свойства.

 

В этом пункте учение Николая Кузанского, уравнивающего онтологический статус субстанций и акциденций, противостоит томизму и смыкается с номинализмом 15.

 

Согласно Аристотелю, сущность есть то, что ничему не противоположно: такова сущность не только конечных вещей, но и бога. Напротив, у Николая Кузанского не только конечные вещи, но и бесконечный творец определяется через совпадение противоположностей, т. е. через отношение, и поэтому отношение, как это справедливо отмечал еще Кассирер 16, оказывается первичнее сущности. Здесь Николай опять-таки следует путем, намеченным номиналистами, хотя в своих основных способах аргументации сильно от них отличается, что обычно и мешало увидеть общее у Кузанца с Оккамом.

 

Всякое сущее, согласно Николаю, именно в своем бытии (а не через свои свойства, не как явление только) отнесено к другому, а точнее — ко всем сущим; отношение составляет теперь самое сердце бытия,— бытие сущего конституируется через отношение к другому, к бесконечному множеству других, почему, собственно, все и теряет свою определенность.

 

Новый тип онтологии в качестве предпосылки требует бесконечности мира, — ведь определение через бесконечное отношение предполагает ряд «других», который принципиально незавершим, и на место бытия, понимаемого как неизменность и устойчивость, в новоевропейском мышлении по существу встает то, что в античной философии носило имя становления — бесконечный и незавершимый процесс. У Николая Кузанского, как раньше в номинализме, мы находим логико-онтологические предпосылки новоевропейского мышления, которые получают свое развертывание не сразу, а только постепенно прокладывают себе путь на протяжении нескольких столетий.

 

Нередко даже и там, где новоевропейские философы обращаются к античности и, подобно Лейбницу или Гегелю, апеллируют к наследию Аристотеля и Платона, их понимание античной логики и онтологии в значительной мере определяется новым типом мышления.

 

В этой статье сделаны лишь некоторые шаги с целью выявить контуры этого нового способа мышления; в ней, пожалуй, пока больше поставлено вопросов, чем дано ответов.

 

Найти общее в трактовке бытия у столь разных греческих философов, как Парменид, Демокрит, Платон, Аристотель, Плотин,— сама по себе задача сложная; выявление этой общности, видимо, возможно прежде всего через сопоставление с пониманием бытия в последующие эпохи. Однако и такое сопоставление приходится делать очень осторожно, поскольку философия в ходе своего развития неизменно — в той или иной форме — апеллирует к своим греческим образцам, и поэтому необходимо внимательное различение: где мы имеем дело с действительным следованием традиции античного мышления, а где перед нами — его существенная трансформация.

 

Примечания.

 

1 Различение бытия (to einai) и сущего (to оп) не имеет у Аристотеля  принципиального характера.

 

2 «... Определение есть  обозначение сути бытия вещи», а «суть бытия имеется для  одних только сущностей, или главным  образом для них, первично и  прямо» (Мет., VII, 5).

 

3 «... Материя же сама  по себе не познается..» (Мет., VII, 10).

 

4 Единое, по Аристотелю, «имеет столько же значений, сколько и сущее» (Мет., VI, 4). Обстоятельный анализ аристотелевского понимания единого см.: Лосев А. Ф. История античной эстетики. Аристотель и поздняя классика. М., 1975. с. 29—38.

 

5 В отличие от элеатов, начинающих с Единого, и от Платона, объясняющего чувственное многообразие, исходя из идей, Аристотель скорее идет от множественности вещей и задает вопрос: что же, собственно, познаваемо в чувственном мире, иначе говоря, как возможно единое и неизменное (ведь только неизменное познаваемо)? Таким образом, хотя ход мысли у Аристотеля другой, чем у названных его предшественников, но понимание бытия как чего-то устойчивого, самотождественного и благого — сходно с ними. См.: Owens J. Doctrine of Being in the Aristotelian Metaphysics. Toronto, 1977,

 

6 «Рассмотренное с точки  зрения того, что оно создает  все остальн о е ,— пишет  в этой связи Э. Жильсон,— единое  получает имя блага, и под этим  именем оно выступает как причина  множественности (Gilson Ε. L'etre et l'essence. Paris, 1948, p. 40).

 

7 Хотя, как правило, пантеистические  учения позднейшего времени апеллировали  к платонизму и неоплатонизму, однако вынесение Единого за  пределы бытия отличает генологию (от слова ev — единое) античных  неоплатоников (Плотина, Прокла и  др.) от любых форм пантеизма.

 

8 См.: Майоров Г. Г. Формирование  средневековой философии Μ 1979, с. 287-288.

 

9 В отличие от Платона  и неоплатоников, ставивших благо  над бытием, Августин, как и последующая  христианская мысль, отождествляет  бытие и благо. Бог — высшее благо — есть в то же время и высшая красота, «красота абсолютная» (см.: Бычков В. В. Эстетика Аврелия Августина. М., 1984, стр. 122 и сл.. ) .

 

10 Как подчеркивает один  из исследователей творчества  Августина, характерной особенностью  мышления последнего является «психологическая точка зрения, определяющая в самом существе характер спекуляции Августина» (Бриллиантов А. Влияние восточного богословия на западное в произведениях Иоанна Скотта Эригены. СПб., 1898, стр. 90). И в данном случае, как справедливо отмечает Бриллиантов, «о самом абсолютном духе человек может составить представление только на основании познания собственного духа» (там же, с. 105).

 

11 Уже Дунс Скот, пишет  В. В. Соколов, «ставит на первое  место в возникновении знания  чувственную интуицию, ибо только с ее помощью можно констатировать индивидуальное существование любой вещи, оставляя в стороне ее сущность» (Соколов В. В. Средневековая философия. М., 1979, стр. 401). Это дает основание «приближать » тонкого доктора «к номинализму» (там же).

 

12 Quint J. Meister Eckehart. Deutsche Predigten und Traktate. München, 1955, S. 163 ff.

 

13 Николай Кузанский. Сочинения  в 2-х томах, т. 1. М., 1980, с. 51.

 

14 Подробнее см.: Гайденко  П. П. Философия Николая Кузанского  и античный платонизм.— Античная  культура и современная наука. М., 1985, с. 218—221.

 

15 О влиянии номинализма  на Николая Кузанского см.: Falckenberg И. Grundzüge der Philosophie des Nicolaus Cusanus mit besonderer Berücksichtigung der Lehre vom Erkenntnis, Breslau, 1880, S. 134

 

16 См.: Cassirer E. Das Erkenntnisproblem, Bd. I. Berlin, 1906, S. 71