Проблема времени у Канта: время как априорная форма чувственности и вневременность вещей в себе

Проблема времени у Канта:

время как априорная  форма чувственности и вневременность вещей в себе

П.П. Гайденко  

Иммануил Кант предпринял попытку разрешить споры, возникшие в связи с проблемой времени между Ньютоном и Лейбницем, с одной стороны, между рационалистами и эмпириками, с другой, и, наконец, между математиками и метафизиками. Кантовский анализ природы времени и его способ разрешения связанных с временем антиномий оказал сильное влияние на трактовку этого понятия не только философами, но и естествоиспытателями ХVШ - ХХ вв.

Первый набросок трансцендентальной теории времени Кант дал в своей  диссертации на должность ординарного  профессора "О форме и принципах  чувственно воспринимаемого и умопостигаемого  мира" (1770). Здесь уже содержатся основные положения учения о времени как априорной форме чувственности, как оно было развернуто Кантом более 10 лет спустя в "Критике чистого разума" (1781). Как и большинство философов ХУП-ХУШ вв., Кант в своем анализе времени опирается на предпосылки математической физики, со времен Галилея связывавшей между собой пространство, время и движение. Он рассматривает время и пространство с точки зрения "чистой математики", которая, по его словам, "дает в высшей степени истинное знание и вместе с тем образец высшей очевидности для других [наук]" [1] . К чистой математике Кант относит геометрию, механику и арифметику - самые достоверные, по его убеждению, науки. "...Чистая математика рассматривает пространство в геометрии, а время - в чистой механике. Сюда присоединяется еще одно понятие, само по себе, правда, рассудочное, однако требующее для конкретного обнаружения вспомогательных понятий времени и пространства (когда последовательно прибавляют единицу к единице и в одно и то же время полагают их рядом друг с другом); это - понятие числа, которым занимается арифметика" [2].

В 60-е годы, когда Кант исследовал проблему времени, пространства и континуума, эти понятия обсуждались  многими ведущими учеными, в частности, Леонардом Эйлером, чьи работы стимулировали  мысль Канта, о чем свидетельствуют его ссылки на Эйлера. Так, в статье 1763 года "Опыт введения в философию понятия отрицательных величин", в предисловии к которой философ рассматривает вопрос о роли математики в метафизических исследованиях, он замечает: "Математическое исследование движения, связанное с понятием пространства, равным образом доставляет нам много данных, чтобы удержать на пути истины и метафизическое рассмотрение времени. Некоторый стимул к этому среди других /исследователей/ дал знаменитый господин Эйлер" [3]. Кант имеет в виду сочинение Эйлера "Размышления о пространстве и времени", вышедшее в "Истории Королевской Академии наук в Берлине" в 1748 году [4] . На эту работу Эйлера Кант ссылается и в 1768 г. в статье "О первом основании различия сторон в пространстве" [5]. Кстати, в том же 1768 году Эйлер вновь возвращается к проблеме пространства и времени в популярном сочинении "Письма немецкой принцессе"; здесь он подчеркивает различие подхода к этим понятиям у математика и метафизика, - тема, которую, как мы видели, обсуждал и Лейбниц и которая особенно волновала Канта. Согласно Эйлеру, метафизик в своем стремлении постигнуть мир разлагает его на далее не делимые простейшие элементы, тогда как математик считает делимость материи, времени и пространства бесконечной, будучи убежденным, что протяженность нельзя получить из точек. Говоря о метафизике, стремящемся в познании сущего добраться до его последнего основания в виде далее не делимых субстанций, Эйлер имеет в виду Лейбница и его последователей. При этом Эйлер подчеркивает, что для метафизиков чистое пространство и чистое время сами по себе - ничто, они мыслятся лишь как определения "акциденций" реальных тел и их движений. Напротив, математики и физики склонны приписывать протяженности и длительности самостоятельную реальность, ибо в противном случае они не могут придать точный и определенный смысл законам движения. Например, закон инерции, поясняет Эйлер, невозможно строго сформулировать, если не отличать чистое, или абсолютное пространство, как его называл Ньютон, от содержащихся в нем вещей, и не признать его самостоятельным целым, по отношению к которому только и можно определять покой или движение материальной системы [6]. Как видим, точка зрения метафизика представлена у Эйлера Лейбницем, а позиция математика - Ньютоном. Каждая из них, по убеждению немецкого математика, справедлива для своей области. Не предвосхищает ли такая постановка вопроса кантовских антиномий разума и способа их разрешения?

Насколько Кант в этот период находится под влиянием Эйлера и согласен с его аргументами, свидетельствует его статья "О первом основании различия сторон в пространстве", где он исходит из понятия "абсолютного мирового пространства" Ньютона. "Абсолютное мировое пространство, - пишет Кант, - обладает собственной реальностью независимо от существования всякой материи и даже в качестве первого основания возможности ее сложения" [7]. Как видим, Кант принимает сторону Ньютона в знаменитой полемике Кларка и Лейбница, отвергая точку зрения своего соотечественника Лейбница, согласно которой пространство сводится к внешнему отношению частей материи. "Не определения пространства суть следствия положения частей материи относительно друг друга, - заключает Кант, - а, наоборот, эти положения суть следствия определений пространства и, следовательно, могут иметь различия в свойстве, и притом подлинные различия, которые относятся лишь к абсолютному и первоначальному пространству, так как только благодаря ему возможно [взаимное] отношение телесных вещей" [8]. 

Критика Кантом психологической

и онтологической интерпретаций времени 

Таким образом, в 1768 году Кант еще не пришел к пониманию  пространства и времени как априорных  форм чувственности; он еще называет пространство "одним из основных понятий" [9], хотя уже и указывает  на трудности, связанные с ним, "когда его реальность, ясно созерцаемую внутренним чувством, хотят постигнуть посредством понятий разума" [10]. Однако два года спустя, в диссертации Кант впервые излагает свое новое - трансцендентальное учение о времени, указывая на несостоятельность как онтологического, так и психологического объяснения этих понятий. Прежде всего немецкий философ отвергает их психологическое толкование, предложенное английским эмпиризмом, исходящим из того, что идея времени, как и все идеи вообще, возникает из чувственного опыта, а именно из наблюдения последовательности состояний, сменяющих друг друга в душе. "Идея времени, - возражает Кант Локку, Беркли и Юму, - не возникает из чувств, а предполагается ими" [11]. Последовательность идей в душе не порождает понятия времени, а только указывает на него, подчеркивает Кант. "Дело в том, что я не понимаю, что обозначает слово после, если ему уже не предшествует понятие времени. Ведь происходящее одно после другого есть то, что существует в разное время, так же как существовать совместно - значит существовать в одно и то же время" [12].

Отвергая эмпирико-психологическую  концепцию времени, Кант теперь однако не принимает и его онтологического - ньютоновского - обоснования. "Время не есть что-то объективное и реальное: оно не субстанция, не акциденция, не отношение, а субъективное условие, по природе человеческого ума необходимое для координации между собой всего чувственно воспринимаемого по определенному закону..." [13] Критикуя и Локково, и Ньютоново понимание времени, Кант здесь не согласен и с Лейбницем, определявшим время как отношение. Нужно сказать, что Лейбницеву точку зрения Кант подверг критике уже в 1768 году, после издания Дутеном (именно в этом году) сочинений Лейбница, в том числе и переписки Лейбница и Кларка [14]. Теперь, в диссертации, Кант пишет: "Те, кто признает объективную реальность времени (преимущественно английские философы), представляют его себе или каким-то непрерывным течением в существовании, однако помимо всякой существующей вещи (самая нелепая выдумка!), или как реальность, отвлеченную от последовательности внутренних состояний, как полагают Лейбниц и его сторонники. Ошибочность второго мнения достаточно ясна из порочного круга в дефиниции времени, и, кроме того, оно оставляет без всякого внимания одновременность, важнейшее следствие времени и, таким образом, противоречит всякому здравому рассудку, так как требует, чтобы не законы движения определялись сообразно с мерой времени, а само время в отношении его природы - при помощи наблюдаемого движения или какого-либо ряда внутренних изменений, чем совершенно лишает правила всякой достоверности" [15].

Данная здесь критика Лейбницевой концепции времени не должна однако заслонить от нас тот факт, что еще совсем недавно Кант вслед за Лейбницем принимал традиционное различение реальности метафизической, умопостигаемой, с одной стороны, и реальности чувственной, эмпирической, для познания которой необходимо, помимо разума, обращаться к опыту. Как и для Лейбница, для него время и пространство вплоть до 1770 года представляли собой "идеи чистого рассудка". Вот характерное рассуждение Канта, относящееся примерно к периоду работы над диссертацией: "Некоторые понятия абстрагированы от ощущений; другие - исключительно от определенного закона рассудка, сравнивающего, связывающего или разделяющего абстрагированные понятия. Источник последних находится в рассудке, первых - в чувствах. Все понятия подобного рода называются чистыми рассудочными понятиями, conceptus intellectus puri... Идея пространства есть чистое понятие рассудка (notio intellectus puri) ... Философия о понятиях чистого рассудка есть метафизика. Она относится к остальной философии так же, как чистая математика к прикладной. Понятия существования (реальности), возможности, необходимости, основания, единства и множества, целого и частей (все, ничего), сложного и простого, пространства, времени, изменения (движения), субстанции и акциденции, силы и действия и всего, что относится к собственно онтологии, находится в таком же отношении к остальной метафизике, как (общая) арифметика к чистой математике" [16]. Вероятно, этот отрывок можно датировать 1769 годом, поскольку уже год спустя в диссертации Кант не рассматривает пространство и время как рассудочные понятия (хотя бы и смутные), а видит в них априорные формы чувственности. Что же касается определения предмета метафизики, то оно в диссертации совпадает с приведенным в цитированном отрывке: "Первая философия, содержащая принципы применения чистого рассудка, есть метафизика", - читаем в параграфе 8 диссертации [17].

Что же побудило Канта  к отказу от рассмотрения времени  и пространства как рассудочных  понятий, но только "смутных"? Не в последнюю очередь, видимо, те трудности, которые при таком подходе возникают при обосновании математики: она в этом случае теряет свою достоверность (в которой Кант был непоколебимо уверен), поскольку на "смутном" понятии ясного и отчетливого знания не построишь. В этом случае, как справедливо замечает Э.Кассирер, "все содержание математики становится зависимым от действительности вещей... Таким образом, мы вновь возвращаемся к точке зрения эмпирического обоснования математики..." [18].

С первых страниц диссертации  Кант ясно формулирует свое отличие  от Лейбница в этом вопросе: "Чувственное познание несправедливо называется смутным, а рассудочное - отчетливым. Ведь это только логические различия, которые совершенно не касаются данного, что лежит в основе всякого логического сравнения. На самом деле чувственное [познание] может быть совершенно отчетливым, а рассудочное - в высшей степени смутным. Первое мы находим в геометрии, а второе - в метафизике, этом орудии всякого рассудочного [познания]" [19] . Будучи близким в этом вопросе к Эйлеру, Кант высказал тот основной аргумент, который, вероятно, и привел его к решающему для его критической философии выводу, что пространство и время - не смутные понятия рассудка, а чистые (априорные) формы чувственности. И, что особенно важно подчеркнуть, при таком понимании природы этих чистых форм именно время имеет, с точки зрения Канта, несомненный приоритет перед пространством. "Время есть абсолютно первый формальный принцип чувственно воспринимаемого мира. Ведь все без исключения чувственно воспринимаемые предметы можно мыслить или вместе, или расположенными друг после друга, притом они как бы включаются в течение единого времени и определенным образом относятся друг к другу, так что через это понятие, первоначальное для всего чувственного, необходимо возникает формальное целое, которое не есть часть чего-то другого, т.е. мир феноменов" [20].

Мысля время как априорную  форму внутреннего чувства, Кант тем самым подчеркивает, что время  не возникает из чувственного опыта (эмпирического наблюдения за последовательностью  состояний души), как это полагали Локк, Беркли и Юм. Однако оно не есть и нечто объективное и реальное, не зависящее от познающего субъекта, как думали Декарт, Спиноза, Ньютон и даже Лейбниц. Оно, по Канту, не субстанция, не акциденция, не отношение, а "субъективное условие, по природе человеческого ума необходимое для координации между собой всего чувственно воспринимаемого по определенному закону" [21]. Это субъективное условие всякого чувственного восприятия Кант именует чистым созерцанием, в отличие от созерцания чувственного: идея времени дана нам раньше всякого ощущения. Но коль скоро это так, то, стало быть, в качестве чистого (доопытного) созерцания идея времени является врожденной? Можно ли отождествить "априорное" с "врожденным"? Этот вопрос обращали к Канту его современники и в последующем он неоднократно становился предметом обсуждения у исследователей кантовской философии [22]. Из последних работ на эту тему нельзя не назвать интересную статью А. Н. Круглова "О происхождении априорных представлений у И. Канта" [23]. "Априорные формы, пишет А. Н Круглов, - вводятся Кантом для объяснения факта существования всеобщего и необходимого знания, но объяснение получается иногда не логическим и гносеологическим, а антропологическим и психологическим. Отвечая на вопрос, почему мы имеем всеобщее и необходимое знание, Кант фактически говорит иногда: такое знание есть результат действия определенных познавательных способностей; человеческая природа такова, что я могу осуществлять познавательный процесс только определенным образом" [24]. Однако сам Кант не отождествлял априорное с врожденным, о чем вполне однозначно заявил в полемической статье против И.А. Эберхарда, который опубликовал критическую статью в издававшемся им "Философском журнале" в адрес Канта. Критика чистого разума, - писал Кант, - не допускает "вообще никаких изначальных или врожденных представлений; все они без исключения , будь то созерцания или понятия, трактуются ею как приобретенные" [25]. Врожденными, согласно Канту, являются только возможности априорных форм созерцания - пространства и времени, а также априорных форм мышления, т.е. синтетического единства многообразного в понятии. "Это первое формальное основание, например, возможность пространственного созерцания, является врожденным, но не само представление пространства. Ибо впечатления всегда необходимы для того, чтобы с самого начала направлять познавательную способность на представление объекта..." [26]. Обсуждение с Эберхардом проблемы врожденности способностей субъекта относится к периоду, когда Кант уже опубликовал "Критику чистого разума". Однако вопрос о врожденности понятий рассудка ставится Кантом и в диссертации. "Поскольку в метафизике нет эмпирических принципов, то встречающиеся в ней понятия следует искать не в чувствах, а в самой природе чистого рассудка, но не как врожденные понятия , а как отвлеченные от присущих уму законов (обращая внимание на действия его в опыте) и, стало быть, как приобретенные. К таким понятиям принадлежат: понятия возможности, бытия, необходимости, субстанции, причины и прочие с противоположными им или соотнесенными с ними понятиями" [27]. Так же, как и понятия рассудка, априорные формы чувственности Кант тоже считает не врожденными, а приобретенными, о чем уже шла речь выше.

Мне думается, что в  этом пункте Кант находился под влиянием Лейбница с его учением о том, что в нашей душе нет врожденных идей, а есть лишь врожденные предрасположения, которые при соприкосновении с опытом получают свою реализацию; врожденными оказываются, таким образом, лишь возможности, актуализирующиеся благодаря их действию в опыте. Однако этот вопрос требует специального рассмотрения.  

Приоритет внутреннего  чувства перед внешним,

времени перед  пространством 

Итак, время, согласно Канту, есть созерцание, а не понятие. Ибо именно созерцанию свойственно то, что оно есть идея единичная, а не всеобщая. "Всякое время мыслится как часть одного и того же неизмеримого времени... Все действительные \ вещи \ мы представляем себе находящимися во времени, а не содержащимися под общим его понятием..." [28] Тем самым Кант подчеркивает ту особенность форм созерцания - времени и пространства, что, в отличие от рассудочных понятий, в каждой части и времени, и пространства присутствует целое. "Сколько бы мы ни расчленяли целое пространства и времени , - поясняет Э. Кассирер, - это не приведет нас к чему-то мыслительно более простому; ...в каждом футе и аршине, в каждой минуте и секунде мы должны, чтобы вообще их понять, мыслить также тотальность пространственной совместимости и временной последовательности" [29]. Ни время, ни пространство не являются чем-то объективным и реальным; они оба субъективны и идеальны: пространство - чистая форма внешнего чувства, а время - чистая форма чувства внутреннего. Но поскольку и пространство, и время суть именно субъективные формы, необходимые для координации между собой всего чувственно воспринимаемого - материи ощущений, постольку внутреннее чувство - и это мы уже отмечали выше - имеет приоритет перед внешним. Как поясняет Кант, время "более близко ко всеобщему понятию, понятию разума, так как охватывает своими отношениями вообще всe, а именно, само пространство и, кроме того, акциденции, не заключающиеся в отношениях пространства, каковы мысли духа" [30]. Тезис о том, что время ближе к понятию разума, чем пространство, во всем своем значении будет раскрыт философом позднее, в "Критике чистого разума". Но уже и теперь, в диссертации Кант стремится максимально пояснить смысл этого тезиса. "Если мы обратимся к опыту, - пишет он, - то отношение причины и действия, по крайней мере во внешних объектах, нуждается в пространственных отношениях, но во всех объектах - и внешних, и внутренних - только с помощью отношения времени ум может решить, что прежде, что после, т.е. что есть причина и что есть действие. И даже величина самого пространства может стать умопостигаемой, только если мы отнесем ее к мере как единице и выразим ее числом, которое само есть множество, отчетливо познаваемое с помощью счета, т. е. последовательным прибавлением одной единицы к другой в данное время" [31]. Не менее определенно приоритет внутреннего чувства перед внешним подчеркивает Кант и в "Критике чистого разума". Так, в первом издании "Критики" читаем: "Откуда бы ни происходили наши представления, производятся ли они влиянием внешних вещей или внутренними причинами, возникают ли они как явления, a priori или эмпирически, все равно они принадлежат, как модификации души, к области внутреннего чувства; поэтому все наши знания в конце концов подчинены формальному условию внутреннего чувства, именно времени, в котором они должны быть упорядочены, приведены в связь и в соотношения" [32].