Критериями роста цивилизации
не являются ни ее экспансия, растущее
завоевание человеческого окружения,
ни покорение физического окружения,
т.е. природной среды. Нет соответствия
между технической вооруженностью
общества, его успехами в покорении
природы и социальными достижениями
общества. «Концепция современных западных
социологов, с легкостью усвоенная
обыденным западным умом, такое соответствие
признает как само собой разумеющееся.
Более того, предполагаемая последовательность
ступеней совершенствования материальной
техники берется в качестве показателя
соответствующей последовательности
в прогрессивном развитии цивилизации.
В этой умозрительной схеме развитие
человечества представляется чередой
«эпох» различающихся своим технологическим
характером... Технологическая классификация
принимается широкими слоями с готовностью
и некритично, без достаточного ее
осмысления, поскольку она апеллирует
к общественным эмоциям, которые
и без того взвинчены недавними
техническими достижениями». Обзор
фактов показывает, отмечает Тойнби, что
есть случаи, когда техника совершенствовалась,
а цивилизация при этом оставалась
статичной или даже приходила
в упадок; но есть и примеры того,
когда техника не развивалась, а
цивилизация между тем была весьма
динамичной.
Рост цивилизаций - дело рук
творческих личностей или творческих
меньшинств. «...Творческие личности при
любых условиях составляют в обществе
меньшинство, но именно это меньшинство
и вдыхает в социальную систему
новую жизнь. В каждой растущей цивилизации,
даже в периоды наиболее оживленного
роста ее, огромные массы народа
так и не выходят из состояния
стагнации...». Рост цивилизации достигается
в том случае, когда меньшинство
или все общество в целом отвечает
на вызов и при этом не просто
отвечает, но одновременно порождает
другой вызов, требующий в свою очередь
нового ответа. Процесс роста не
прекращается до тех пор, пока это
повторяющееся движение утраты равновесия
и восстановления его, перегрузки и
нового нарушения сохраняет свою
силу.
Цивилизации, отмечает Тойнби,
различаются своими стилями. Эллинская
цивилизация, например, демонстрирует
явную тенденцию к оформлению
эстетического стиля, ее взгляд на жизнь
во всей ее целостности выражается
в отчетливых эстетических понятиях.
Индская и родственная ей индуистская
цивилизации формируют стиль, имеющий
ярко выраженный религиозный характер.
Для западной цивилизации характерна
тенденция к машинному производству,
нацеленность интересов и способностей
на эффективное использование открытий
естествознания, конструирование материальных
и социальных систем. «Мы теперь
не только смутно ощущаем, но вполне ясно
осознаем, что это и есть главная
линия нашего западного общества.
Возможно, мы не вполне точно определяем
продолжительность времени, в течение
которого энергия Запада действует
в этом направлении. Иногда нам кажется,
что машинный век открыла западная
промышленная революция, начавшаяся немногим
более полутора столетий назад».
Надлом и распад цивилизации
не являются следствием действия внешних
сил. Цивилизация погибает, как правило,
от собственных рук. Ее надлом - результат
утраты силы самодетерминации. С течением
времени правящая элита превращается
в замкнутую самовоспроизводящуюся
касту. Ее состав ухудшается, и она
начинает опираться уже не на творчество,
а на материальные инструменты власти,
и прежде всего на силу оружия. Происходит
горизонтальный раскол общества на правящее
меньшинство и внутренний пролетариат.
"Раскол сам по себе есть продукт
двух отрицательных движений, порождение
злых страстей. Во-первых, правящее меньшинство,
попирая все права и вопреки
рассудку, пытается силой удержать
господствующее положение и наследственные
привилегии, которых оно уже недостойно.
Пролетариат восстает против вопиющей
несправедливости. Но движения пролетариата,
кроме справедливого гнева, вдохновляются
страхом и ненавистью, что приводит
в свою очередь к насилию». В
итоге такого противостояния правящее
меньшинство создает универсальное
государство, а внутренний пролетариат
- вселенскую церковь. На границах цивилизации
появляется внешний пролетариат, организующийся
в мобильные военные отряды. В
конце концов они могут разрушить
своим напором цивилизацию, ослабленную
внутренними противоречиями. Источник
разложения цивилизации в том, что
правящее меньшинство утрачивает творческие
силы и энергию, а с ними и способность
отвечать на исторический вызов. Вместе
с тем оно не желает оставить поле
битвы и всячески пресекает поползновения
кого бы то ни было разделить с ним
ответственность. «...Одним из симптомов
социального распада и причиной
социального раскола является вырождение
меньшинства, ранее способного руководить
благодаря своим творческим потенциалам,
но теперь сохраняющего власть лишь благодаря
грубой силе. ...Отделение пролетариата
- что в свою очередь является
ответом на замыкание правящего
меньшинства в узком, привилегированном
кругу - совершается под руководством
творческих личностей, сфера деятельности
которых ограничивается организацией
оппозиции властям. Таким образом,
переход от социального роста
к социальному распаду не сопровождается
тотальным уничтожением творческой
искры в душах индивидуумов. Творческие
личности продолжают возникать. Однако
теперь они вынуждены жить и действовать
в обществе, которое, надломившись,
оказалось разорванным на части.
В распадающейся цивилизации
Вызов-и-Ответ - все еще форма, отливающая
действие, в котором имеет место
тайна творчества... Но задача творческого
лидера возникает уже в ином плане
и имеет иную цель. В растущей
цивилизации творец отвечает на вызов,
играя роль завоевателя, всегда готового
к победоносному ответу. В распадающейся
цивилизации творец, приняв вызов, играет
роль спасителя и помогает обществу
ответить на вызов, с которым неспособно
справиться правящее меньшинство, утратившее
творческие возможности».
Разбивая историю на отдельные,
локальные цивилизации, Тойнби вместе
с тем пытается восстановить идею
единства мировой истории, придавая
этому единству религиозный смысл.
Через отдельные цивилизации
история ведет от примитивных
обществ к цивилизациям, порождающим
высшие религии и приобщенного к
ним человека, способного остро ощущать
существование иного, небесного
мира. Главный смысл высших религий,
говорит Тойнби, в том, что "каждая
из них обращается к человеческой
душе, побуждая ее стремиться к подобию
Божию. Языческая душа в не меньшей
степени, чем мусульманская, христианская,
буддийская или индуистская, ищет и
находит высшее спасение в сфере
своего вероисповедания. Однако душа,
озаренная светом высшей религии, в
большей мере и более остро
ощущает существование иного
мира, иной реальности, сознавая бренность
своей быстротекущей жизни. Сознавая
это, душа, озаренная высшей религией,
может достигнуть большего в благоустройстве
земной жизни, чем душа языческая».
Иными словами, прогресс в истории
- это все большее приближение
человека к богу. Образование мировых
религий - высший результат исторического
развития, то, в чем яснее всего
воплотились культурная преемственность
и духовное единство человечества,
пробившие себе дорогу через замкнутость
отдельных цивилизаций.
Концепция Тойнби поражает
грандиозностью своего замысла - охватить
всю человеческую историю и описать
все появившиеся в ее ходе цивилизации.
Чрезвычайно богатая деталями и
верными наблюдениями, касающимися
отдельных цивилизаций и их сравнения,
концепция завершается, однако, превознесением
мировых религий и констатацией
того, что история - это божественная
творческая сила в движении.
Противоречивое впечатление,
оставляемое данной концепцией, связано
с ее открыто религиозным характером.
Религии кладутся Тойнби в
основу классификации цивилизаций,
с чем связана неясность самого
понятия цивилизации и искусственность
предлагаемой их классификации. Историческое
чутье Тойнби позволяет ему исправить
многие дефекты своей классификации,
зато появляются утверждения о ненормально
развивавшихся и застывших на
ранней стадии своего развития цивилизациях.
Когда Тойнби переходит к современной
западной цивилизации, в развитии которой
религия не играет заметной роли, он
не может ясно охарактеризовать данную
цивилизацию. Цивилизации третьего
поколения с их явно ослабевшей религиозностью
являются, по Тойнби, регрессивным явлением
относительно высших религий: «...Мирское
падение ныне живых цивилизаций
должно судить с точки зрения тех
условий, которые они сумели создать
для жизни Души. А с этой точки
зрения их вряд ли можно будет оценить
достаточно высоко».
С религиозным характером
воззрений Тойнби связано и его
бросающееся в глаза «бегство
в прошлое»: стремление сделать центром
своего исследования и своих обобщений
в первую очередь цивилизации, давно
отошедшие в прошлое. Религия
играла в них существенную роль,
и на их примере можно еще пытаться
показать, что религия - это истинная
цель человека и что цивилизации
управляют духовным прогрессом человечества.
На более современном материале
такая попытка была бы заведомо обречена
на неудачу. Тойнби почти ничего не
говорит об истории XX в. и даже события
XIX в. упоминаются им мимоходом. Всемирная
история оказывается без своей
центральной главы - главы, посвященной
Новейшей истории. Свое бегство в
прошлое Тойнби объясняет стремлением
к объективности анализа цивилизаций,
которая будто бы требует значительного
удаления от объекта исследования.
«В сравнении с периодом жизни
отдельного индивида, - пишет он, - период
жизни цивилизации столь огромен,
что нельзя и надеяться измерить
его кривую, пока не окажешься на
достаточном удалении. А получить
эту перспективу можно, только исследуя
умершее общество. Историк никогда
не сможет полностью освободиться от
общества, в котором живет он сам».
Историк действительно видит
прошлое в перспективе настоящего,
и чем ближе рассматриваемые
им события к настоящему, тем больше
опасность искаженного их видения.
Но есть и другая сторона дела. Человеческая
история не является какой-то константой,
она меняется с течением времени.
Она подобна реке, которая является
очень разной в своих истоках,
в срединном течении и в
своем устье. То, что стало известным
об истоках, было бы неосторожным распространять
на реку в целом. Выводы, сделанные
на основе анализа древних и средневековых
цивилизаций, никогда не могут быть
в сколько-нибудь полном объеме приложены
к более поздней истории. В
частности, начиная с возникновения
капитализма в Западной Европе и
распространения его на другие регионы,
все более активно идет процесс
объединения человечества. Место
локальных историй отдельных
обществ и государств постепенно
занимает мировая история - история
единого человечества. Что можно
сказать об этом процессе постепенного
единения человечества на основе изучения
когда-то имевших место, локализованных
в своем пространстве и времени
цивилизаций? В сущности, ничего. Другой,
идущий параллельно с развитием
капитализма процесс - ослабление религиозности.
О нем также невозможно судить,
опираясь лишь на данные, относящиеся
исключительно к умершим обществам.
Анатомия человека есть в известном
смысле ключ к анатомии обезьяны. Новейшая
история во многом является ключом
к пониманию событий предшествующей
истории. В частности, как будет
показано далее, ни западноевропейский
феодализм, ни древние цивилизации
не могут быть вполне поняты без
анализа тех коллективистических
обществ, которые существовали в XX в.
Бегство в далекое прошлое, на
анализе которого меньше сказывается
искажающее влияние настоящего, только
внешне выглядит удачной тактикой исторического
исследования.
Тойнби разбивает человеческую
историю на локальные, почти не взаимодействующие
друг с другом цивилизации. Его цепи
цивилизаций не меняют существа дела,
поскольку неясно, какие единство
и преемственность они подразумевают.
Духовное, религиозное единство истории,
постулируемое Тойнби, является, если
оно вообще существует, внешним, поскольку
не касается самих глубин социальной
жизни. К тому же с характерным
для Новейшей истории падением религиозности
исчезает даже призрак такого единства.
Как можно в таком случае говорить
о едином человечестве и единой человеческой
истории? Ответ Тойнби на этот вопрос
опять-таки определяется его религиозной
позицией: единство человечества возможно
только в рамках единения земного
и небесного миров. «Гуманисты, -
пишет он, - умышленно концентрируют
свое внимание и усилия на... подчинении
человеческих дел гуманистическому
контролю. Однако ...единство человечества
никогда не может осуществиться
в действительности, за исключением
единства в рамках сверхчеловеческой
целостности, по отношению к которой
человечество является лишь частью... Наша
современная западная школа гуманизма
странно упорствует в своем намерении
достичь небес, возводя на земном
основании титаническую Вавилонскую
башню...». Объединение со сверхчеловеческой
целостностью - это уже не земной
путь человечества, и трудно сказать,
в каком смысле он является историей.
Механизм развития цивилизаций,
предлагаемый Тойнби, не кажется универсальным
и ясным. Особенно туманной является
трактовка периодов надлома и
разложения цивилизации. Творческое меньшинство,
ранее способное отвечать на вызовы
природной и человеческой среды,
вдруг утрачивает свою энергию и
силу и начинает в резких формах
противостоять остальному обществу.
Непонятно, почему это происходит в
случае каждой из цивилизаций. Само представление
о творческом меньшинстве, ведущем
за собою все общество, напоминает
романтическую теорию творческого
гения. В каждом обществе есть узкий
слой элиты, противостоящей остальному
населению и управляющей им. Однако
считать эту элиту творческой
до периода надлома цивилизации
и утрачивающей творческие способности
как раз в этот период нет ясных
оснований. Механизм развития общества
определяется, очевидно, не столько
взаимными отношениями элиты
и остального населения, сколько
взаимодействием материальной и
духовной культур данного общества,
взятых во всей их полноте.
Предлагаемый Тойнби критерий
роста цивилизации, состоящий в
«прогрессе самоопределения», явно перекликается
с гегелевским законом развития
«самосознания» и «свободы».