Закон единства и борьбы противоположностей

Итак, необходимо выполнить еще  одно, третье условие: каждая из соотносящихся  сторон должна иметь такое положительное  и отрицательное содержание, которое  делало бы ее не просто "иным" другой стороны и не просто некоторым  определенным "иным", а "иным" в наибольшей степени. Такое содержание имеют стороны, которые определены как противостоящие друг другу. Одна сторона противостоит другой, если она отрицает ее в наибольшей степени, является ее "отсутствием, которое  выявлено в полной мере" (Аристотель), и если между сторонами имеется  или возможно некоторое промежуточное  состояние, по отношению к которому они выступают как крайние  члены.

Данное условие обнаруживает тот  факт, что между противоположными сторонами имеет место не только отношение отрицания, исключения, но и отношение взаимного полагания, обусловленности. В самом деле, если некоторая сторона определена как  сторона отношения противоположности, то ей вовсе не безразлично, какая  сторона ее отрицает; из всех отрицающих сторон она "выбирает" лишь ту, которая  противостоит ей. Налицо отношение  полагания: полагается противоположной  сторона, противостоящая ей.

Рассмотренные условия определения  противоположности позволяют охарактеризовать ее так: противоположности -- это такие  соотносящиеся стороны, которые  исключают (противны друг другу) и обусловливают (полагают) друг друга. Само слово очень  точно характеризует понятие "противоположность".

Далее, следует иметь в виду, что не всякая мыслимая противоположность  является диалектической противоположностью. Например, такие противоположности  как "правое-левое", "верх-низ", "север-юг" осознаются обычно (обыденным  сознанием) как застывшие, фиксированные  противоположности. Диалектической является лишь такая противоположность, которая  определена как момент диалектического  противоречия. Сформулированное выше "внутреннее" определение противоречия характеризует не только противоречие, но и противоположность. В полном своем значении оно является взаимоопределением понятий противоречия и противоположности.

Как было сказано выше, сторонами  противоречия являются тождество и  противоположность. Они составляют основу структуры противоречия.

Очевидно, что различие видов противоречий обусловлено, прежде всего, различным  соотношением (взаимоотношением) сторон противоречий -- тождества и противоположности.

Естественно предположить, что в  противоречиях одного вида (назовем  их противоречиями типа "Р") преобладает  противоположность, а в противоречиях  другого вида (назовем их противоречиями типа «Q") преобладает тождество. Мы разделили, таким образом, противоречия на два типа: "Р" и "Q". Основанием деления в данном случае является различное соотношение сторон противоречия -- тождества и противоположности.

Посмотрим теперь, является ли это  основание деления единственным. В жизни, в мире мы наблюдаем не только некоторое множество сосуществующих, рядоположенных противоречий, но и иерархию противоречий. Одни противоречия сосуществуют, расположены одно рядом с другим, а другие противоречия "взаимодействуют" и даже "связываются" друг с другом, образуя сложные, составные противоречия. 3начит, противоречия могут различаться не только по характеру взаимоотношения их сторон, но и по степени сложности, составленности одних противоречий из других. Одни противоречия являются более сложными, а другие менее сложными или более простыми.

Таким образом, другим основанием деления  противоречий является их деление по степени сложности. Противоречия составлены, в некотором смысле как матрешки, одни из других. Деление противоречий по степени сложности будет чисто  формальным, пустым, если мы не свяжем его с делением противоречий на тип "Р" и тип "Q". В самом  деле, разве можно назвать противоречие сложным, если оно составлено из однородных, одинаковых противоречий? Очевидно, нет. Обязательным признаком сложного противоречия следует признать его составленность из разных противоречий, а именно, противоречий типа "Р" и типа «Q». Далее, видимо, есть предел деления сложных противоречий на более простые. Этим пределом должен быть переход от видов к сторонам противоречий, т. е. деление сложных  противоречий на более простые прекращается там, где дальнейшее "расщепление" противоречий упирается в разделение самих противоречий (как категориальных определений) на их стороны -- на тождество  и противоположность в чистом виде. А мы знаем, что последние, по определению, являются моментами противоречия (грубо говоря, двумя половинками  целого) и сами по себе существовать не могут.

Все противоречия делятся на противоречия, которые составлены из других противоречий -- сложные противоречия, -- и противоречия, которые не составлены из каких либо противоречий, а из которых составляются все остальные, -- простые противоречия. Всякое сложное противоречие, каким  бы сложным оно ни было, составлено в конце концов из простых (внутренних и внешних) противоречий, которые  являются как бы элементарными кирпичиками, неделимыми атомами противоречивой структуры мира.

Внутренние и внешние противоречия действуют раздельно, самостоятельно, обособленно друг от друга лишь в  неорганической природе. В живой  природе и человеческом обществе они действуют как моменты  сложных противоречий.

Деление реальных противоречий на простые  и сложные имеет примерно то же основание, что и деление всех естественных процессов окружающего  мира на живые и неорганические, биологические и физико-химические процессы. Окружающая нас на Земле  неорганическая природа представлена тремя основными состояниями  вещества: твердым, жидким и газообразным. Эти три состояния, хотя и переходят  друг в друга, существуют все же раздельно  и исключают друг друга; твердое  тело не может быть одновременно газообразным, а газообразное -- твердым; жидкость не может быть твердым телом или  газом. Напротив, в живых организмах эти три состояния вещества настолько  связаны, опосредованы друг другом, что  представляют собой нечто единое, органически целостное.

Идея деления противоречий на внутренние и внешние впервые возникла, по-видимому, в марксистской философии. У Гегеля были лишь отдельные намеки на эту  идею. Следует, однако, признать, что  и в марксистской философии она  не получила достаточного развития, носила скорее формальный характер. Ведь главное  в идее то, что различные противоречия ответственны за разные процессы -- внешние  противоречия вызывают процессы изменения, преобразования, возникновения и  уничтожения, а внутренние противоречия обусловливают процессы, направленные на сохранение целостности объектов. По Гегелю же и по мнению многих философов-марксистов противоречия -- причина изменения, возникновения и уничтожения, но никак не источник сохранения целостных  объектов.

4. Классики философии

Аристотель

Противолежащими называются противоречащее одно другому, противоположное (tanantia) одно другому, соотнесенное, лишенность и  обладание, а также последнее  «откуда» и последнее «куда» -- такие, как разного рода возникновение  и уничтожение; равным образом противолежащими  называются те свойства, которые не могут вместе находиться в том, что  приемлет их, -- и сами эти свойства, и то, откуда они.

Противоположными называются [1] те из различающихся по роду свойств, которые  не могут вместе находиться в одном  и том же; [2] наиболее различающиеся  между собой вещи, принадлежащие  к одному и тому же роду; [3] наиболее различающиеся между собой свойства, наличие которых возможно в одном  и том же носителе; [4] наиболее различающееся  одно от другого среди относящегося к одной и той же способности; [5] то, различия чего наибольшие или  вообще, или по роду, или по виду. Все остальное называется противоположным  или потому, что имеет указанные  противоположности, или потому, что  способно принимать их, или потому, что способно делать или испытывать таковые, или оно на самом деле их делает или испытывает, утрачивает или приобретает, имеет или не имеет.

В одном смысле мы иногда как о  тождественном говорим о едином по числу, затем -- когда нечто едино  и по определению, и по числу, например: ты сам c собой одно и по форме, и  по материи; и далее -- когда обозначение  первичной сущности одно, например, равные прямые линии тождественны, и равные и равноугольные четырехугольники -- тоже, хотя их несколько, но у них  равенство означает единство.

А сходными называются вещи, когда, не будучи во всех отношениях тождественными и имея различие в своей составной  сущности, они одни и те же по форме, как больший четырехугольник  сходен c малым, и неравные прямые сходны друг c другом, ибо они именно сходны друг c другом, но не во всех отношениях одни и те же. Далее, вещи называются сходными, когда, имея одну и ту же форму  и будучи в состоянии быть больше и меньше, они не больше и не меньше. А другие вещи, когда у них одно и то же по виду свойство (например, белый цвет) бывает [у одной] в  значительной степени и [у другой] слабее, называются сходными, потому что  форма у них одна. Наконец, вещи называются сходными, когда у них  больше тождественных свойств, нежели различных, или вообще, или очевидных; например, олово сходно c серебром, а  золото -- c огнем, поскольку оно желтое и красноватое.

Противоположные же друг другу вещи различаются между собой, и противоположность  есть некоторого рода различие. Что  мы здесь исходим из правильного  предположения, это ясно из наведения. Ведь все противоположные друг другу  вещи очевидным образом различаются  между собой; они не только разные вещи, но одни разные по роду, а другие попарно находятся в одной  и той же категории, так что  принадлежат к одному и тому же роду, т.е. тождественны друг другу по роду.

Так как различающиеся между  собой вещи могут различаться  в большей и в меньшей степени, то имеется и некоторое наибольшее различие, и его я называю противоположностью. Что она есть наибольшее различие -- это ясно из наведения. Вещи, различающиеся  между собой по роду, не переходят  друг в друга, а в большей мере отдалены друг от друга и несопоставимы; а у тех, что различаются по виду, возникновение происходит из противоположностей как крайностей; но расстояние между крайностями -- самое большое, а потому и расстояние между противоположностями такое  же.

Таким образом, из только что сказанного ясно, что противоположность есть законченное различие; а так как  о противоположном говорится  в различных значениях, то ему  каждый раз будет сопутствовать  законченность в том же смысле, в каком ему присуще быть противоположным. И если это так, то ясно, что каждая противоположность не может иметь  больше одной противоположности: ведь ничего не может быть еще более  крайним, чем крайнее, как и не может быть у одного расстояния больше чем две конечные точки; да и вообще если противоположность есть различие, а различие бывает между двумя  вещами, то и законченное различие должно быть между двумя.

Равным образом необходимо правильны  и другие определения противоположного, а именно: законченное различие есть наибольшее различие, ибо за пределами  такого различия ничего нельзя найти  у вещей, различающихся по роду или  по виду (ведь было показано, что между  чем-то и вещами, находящимися вне [его] рода, нет «различия», а между  вещами, принадлежащими к одному роду, законченное различие -- наибольшее); вещи, больше всего различающиеся  внутри одного и того же рода, противоположны (ибо законченное различие -- наибольшее между ними); противоположны также  вещи, больше всего различающиеся  между собой в том, что может  быть их носителем (ведь у противоположностей материя одна и та же); наконец, из тех вещей, которые подпадают  под одну и ту же способность, больше всего различающиеся между собой  противоположны (ведь и наука об одном роде вещей -- одна), и законченное  различие между ними -- наибольшее.

Если же виды противолежания -- это  противоречие, лишенность, противоположность  и отношение, а первое из них -- противоречие и у противоречия нет ничего промежуточного, тогда как у противоположностей оно возможно, то ясно, что противоречие и противоположность не одно и  то же. Что же касается лишенности, то она есть некоторого рода противоречие: ведь обозначают как лишенное то, что  чего-то лишено либо вообще, либо в некотором  отношении, или то, что вообще не в состоянии обладать чем-то, или  то, что, будучи по природе способным  иметь его, его не имеет (мы говорим  здесь о лишенности уже в различных  значениях... это разобрано у нас  в другом месте); так что лишенность -- это некоторого рода противоречие, иначе говоря, неспособность, точно  определенная или взятая вместе c ее носителем. Поэтому у противоречия нет ничего промежуточного, но у  лишенности в каких-то случаях оно  бывает: все или есть равное, или  не есть равное, но не все есть или  равное, или неравное, разве только то, что может быть носителем равенства.

Таким образом, очевидно, что всегда одна из противоположностей подразумевает  лишенность [другой]; но достаточно, если это верно для первичных противоположностей и их родов, например для единого  и многого: ведь все другие противоположности  сводятся к ним.

Г.В. Лейбниц

Одна из важнейших относительных  идей -- это идея тождества или  различия. Мы не находим никогда  и не считаем возможным, чтобы  две вещи одного и того же рода существовали в одно и то же время в одном  и том же месте. Вот почему, когда  мы спрашиваем о чем-нибудь, есть ли это та же самая вещь или нет, то это всегда относится к одной  вещи, существующей в такое-то время  в таком-то месте. Отсюда следует, что  одна вещь не может иметь двух начал  существования и две вещи -- одного начала по отношению к времени  и месту.

Помимо разницы во времени и  месте должен всегда иметься внутренний принцип различия, и хотя существует много вещей одного и того же рода, однако никогда не бывает совершенно одинаковых вещей. Таким образом, хотя время и место (т.е. отношение к  внешнему) служат нам для различения вещей, которые мы не умеем достаточно различать сами по себе, вещи все  же различимы в себе.

То, что называют принципом индивидуации в схоластической философии, которая  столько билась над определением этого понятия, заключается в  самом существовании, прикрепляющем  каждую вещь к некоторому определенному  времени и месту, которые не могут  быть общими для двух однородных вещей.

Принцип индивидуации сводится у индивидов  к принципу различия, о котором  я только что говорил. Если бы два  индивида были совершенно сходны и  одинаковы, одним словом, неразличимы  сами по себе, то не было бы принципа индивидуации, и я осмеливаюсь даже сказать, что в этом случае не было бы индивидуального  различия или различных индивидов. Вот почему иллюзорно понятие  атомов, имеющее своим источником несовершенные представления людей. Если бы существовали атомы, т.е. совершенно твердые и совершенно неспособные  к внутреннему изменению тела, отличающиеся друг от друга лишь по величине и фигуре, то очевидно, что  атомы, обладающие одной и той  же фигурой и величиной (что было бы вполне возможно), были бы тогда неразличимы  само по себе и их можно было бы различить  только по внешним наименованиям, лишенным внутреннего основания, что противоречит самым основным принципам разума.

Единство (тождество) одного и того же растения составляет такая организация  частей в одном теле, которая участвует  в общей жизни. Это длится в  течение всего времени существования  растения, хотя части его изменяются.

Организации или конфигурации без  жизненного принципа, называемого мною монадой, было бы недостаточно для сохранения idem numero* или того же самого индивида, так как конфигурация может сохранить  свою специфичность, но не сохранить  индивидуальности. Когда железная подкова  превращается в медную в венгерской минеральной воде, то остается та же самая фигура по роду, но не остается тот же самый индивид, так как  железо растворяется, а медь, которой  насыщена эта вода, осаждается и  незаметно замещает его. Но фигура есть акциденция, не переходящая от одного субъекта к другому (de subjecto in subjectum).