Французская деревня по юридическим источникам XVI века

     Пошлина при передвижении земли — обычная  тринадцатая доля, взимавшаяся в  таких случаях в Нормандии.

     Комментаторы  Бургундской кутюмы, Пуату, Турени, Оверни и др. земель Центра единодушны в том, что их обычаи непонятны без знания римской правовой нормы.

     Наиболее  интенсивно были романизованы те районы трех Галлий, где проходили важные пути сообщения, а также местности вокруг больших провинциальных столиц.

     В очень малой степени романизация  коснулась Пикардии и Артуа. Более  значительной она была в Суассоне, Арденнах, Бельгии, долине Мез. На западе в зону романизации попала Нормандия, особенно ее побережье, побережье Арморика, бывшая область намнетов, пиктонов, лемовиков по течению Луары и ее притоков, Периго, район Бордо.

     Прочтение кутюм XVI в. позволяет, по-видимому, говорить о двух разновидностях средневекового серважа: личном и поземельном. Юридическое правосознание еще в XVI в. различало два источника серважа, восходящих вглубь «темного» средневековья, когда из осколков рабства, колоната и свободного крестьянства генерировалась новая феодальная зависимость.

     Р. Бутрюш утверждает, что нотариусы и комментаторы кутюм XVI—XVII вв. «по невежеству или с целью упрощения» смешивали вассалов, держателей фьефа и цензивы на Западе Франции. Г. Фуркен полагает, что февдисты ошибочно именовали цензиву эмфитевзисом. Во втором томе «Истории сельской Франции», отредактированном Э. Ле Руа Ладюри, сведений о цензиве еще меньше.

     Классическое  исследование о цензиве в советской  историографии принадлежит перу С. Д. Сказкина. Он доказал, что французская цензива в XVIII в. была собственностью, а цензитарий собственником, но лишь «в пределах сеньории», а нежелание дворянства отказаться от своих фискальных привилегий, поддержанное правительственной практикой, стоявшее в резком противоречии с крепнущим собственническим сознанием крестьянина-цензитария, вызвало революционный взрыв исключительной силы.

     Ранняя  французская цензива описана  в трудах А. В. Коно-котина, Ю. Л. Бессмертного, привлекавшего правовые документы, рисующие зарождение ранней стадии крестьянской парцеллярной собственности.

     Автор выделил, что северная, нормандская цензива была близка ротюрному фьефу: держательские права владельца ротюрного фьефа были аналогичны правам держателя «благородной»,- дворянской земли. Крестьянин, как и дворянин, обязан был клятвой верности сеньору, скреплявшейся вручением описи зависимой земли, с перечнем всех повинностей и рент, т. е. ежегодными, обычными платежами. Помимо ординарных повинностей держатель фьефа в Нормандии обязан был и так называемыми казуальными платежами, «случающимися» при «смене руки», держащей фьеф: рельефами, тринадцатой долей. При наследовании ротюрного фьефа рельеф не взимался. Просрочка в уплате платежей за ротюрный фьеф не могла привести к сеньориальной конфискации земли, но лишь к годичному секвестру. Разорвать вассальную зависимость можно было, отказавшись от земли.

     В Пикардии, как и в Нормандии, все  зависимые земли именовались  фьефами, благородными, неделимыми и  ротюр-ными, делимыми — котье (от quot — доля, часть).

     Котье — это вилланекое держание, это  тот случай, когда фьеф держится за крестьянские, вилланские повинности и за него не нужно исполнять оммаж, нести конную военную службу. Но вот кутюмы Монтрей-сюр-Мер, Булони, Фуле обязывают всех держателей феодальных земель, в том числе ротюрных, приносить присягу, вручать опись феода.

     Южная цензива была отягощена гораздо  более высокими казуальными платежами. Пошлины продажи на Юге не всегда формальны и строго фиксированы, как на Севере.

     География распространения «рабской» цензивы  совпадает с областью сохранения сервильной несвободы. Это — земли по Луаре и особенно к югу от нее. «Рабской» была и цензива Бургундии.

     Лотарингская  кутюма приоткрывает причину удержания  цензитария на земле: оставление цензивы  возможно при уплате недоимок, если в договоре нет условий личного  обязательства (своей персоной и прочим имуществом) и он (держатель) обязан только землей, которую оставляет. Иначе он не сможет уйти, если не захочет тот, чей он цензитарий. Аналогичные статьи содержат кутюмы округа Мец. Парижская цензива максимально близка собственности.

     Крестьянин  нес на себе основную тяжесть королевских налогов, тальи, которая, несомненно, была и централизованной феодальной рентой.

     Парижская кутюма считается образцом синтеза  правовых норм германских и римских. Синтез этот произошел на германской, нормандской основе.

     Провинциальные  кутюмы позволяют, по-видимому, говорить о двойственном источнике сеньориального строя во Франции. Северная цензива восходит к крестьянскому аллоду и сохраняет собственнические черты «под феодальной вывеской». Южная цензива, тем более сервильное держание, так и остается арендой на длительный срок, на манер римского эмфитевзиса. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

     Заключение

     Автор изучил три типа кутюм, три типа социальных структур: северный — абсолютного равенства в наследовании, классического феода, максимального сохранения альменды, свободного крестьянства; южный — римского права наследования, сильно усеченной альменды, сохранения аллода и сер-важа; синтезный — эклектичного права наследования, классического фьефа, неполной альменды, лично-свободноги крестьянства, сидящего подчас на «рабской» цензиве. Граница между северным и южным типом кутюм прошла в целом по Луаре. Север, однако, знал и «южные» вкрапления, а на Юге встречались «северные типы».

     Кутюмы  записаны в условиях острой, напряженной социальной и классовой борьбы во Франции, достигшей апогея в период так называемых религиозных войн, они по существу явились компромиссом между дворянством, духовенством и рождающейся буржуазией относительно форм и методов взимания рент с крестьянского хозяйства, остававшегося главной клеточкой, в сфере аграрного производства страны в это время.

       Цельное исследование работы позволяет прийти к следующим выводам. Французская деревня в XVI в., несмотря на начавшееся буржуазное развитие, сохраняла еще феодальный облик. Утверждение современных авторитетных исследователей аграрного строя Франции (Фур-кена, Ле Руа Ладюри) о том, что цензива — основная форма крестьянского держания стала буржуазной собственностью уже в XIII и тем более в XVI в., ошибочно. Близкой к такой собственности можно считать лишь цензиву некоторых провинций, преимущественно на Севере страны, например, цензиву Иль-де Франса, «французскую цензиву». Цензитарий во «Франции», Иль-де-Франсе свободно, т. е. без сеньориальных пошлин, наследовал землю. Но залог и продажа земли требовали согласия сеньора, т. е. уплаты пошлины в размере 8% стоимости земли — в светских сеньориях,—25% на землях духовенства. Сеньориальные пошлины отчуждения взимались и при залоге земли под коммерческую ссуду. Старания Дюмулена реформировать парижскую кутюму имели лишь незначительный успех. Парижская кутюма 1580 г., окончательно отредактированная Кр. де Ту, почти не содержит следов радикальных предложений Дюмулена. Однако парижская цензива защищена королевским судом. Единственная акция, дозволенная сеньору в этом случае означала лишь временный запрет крестьянину производить сельские работы на «арестованной» земле. Важно также, что цензитарий мог, как правило, оставить землю, рассчитавшись с сеньором. Парижская цензива в точном соответствии с теорией и практикой XVI в. рассматривалась февдистамп как владение и собственность.

     Попытка распространить «французский» вариант  цензивы на все королевство встретила  протест на местах. Так было в  Нормандии. Нормандский закон называет крестьянскую зависимую землю ротюрным фьефом, что, как правильно считали и М. Блок и Делиль, следует объяснить генетическим ее родством с рыцарским феодом, воспоминанием о том времени, когда нормандский крестьянин был воином, а воин —крестьянином.

     Неумолимый ход истории ломал традиционные представления крестьян, подчинял их «французскому» закону, отработавшему механизм взимания королевских налогов еще в XIV в., сразу после восстания жаков 1358 года. Нормандская кутюма 1581 г. запрещает тем, кто держит землю ротюрно, приносить торжественную феодальную присягу и приобретать «дворянское достоинство по земле». Областью льготной цензивы, ротюрного фьефа, помимо Иль-де-Франса и Нормандии были Пикардия, север Шампани, Орлеане и другие земли, преимущественно на Севере Франции. Но в землях по Луаре, и особенно к Югу от нее, цензива «запятнана» сервильной несвободой. Пошлина, взимавшаяся при передвижении цензивы в Ниверне, значительно выше, чем на Севере. Сеньор мог отобрать землю за долги только по праву домениальной юстиции без санкции верховного суда, сюзерена этих мест герцога Гонзага или короля.

     «Рабская» цензива встречалась в Шампани, Лотарингии, Бургундии, Оверни, Берри, Турени и в других местах, всюду, где наряду с цензивой, а иногда и главной формой крестьянского держания был серваж. В Ниверне сервами личными и поземельными, если верить Кокилю, были % крестьян. Серв не имел никаких прав на землю. Он не мог ее передать даже сыну, если тот к моменту смерти отца не жил с ним «одним хозяйством, под одной крышей». Залог и продажа земли облагались сеньориальной пошлиной, размер которой иногда определялся волей сеньора, чаще, однако, был фиксирован, но очень высок — до половины стоимости земли, что делало такую землю «неподвижной». Серв был крепок на земле. Уход его с земли без разрешения сеньора рассматривался как бегство. Срок сыска беглого крестьянина длился 30 лет, если он был сервом светского лица, и 40 лет, если он бежал с земли церкви. Сервы были ограничены в гражданских правах, не могли собираться свободно на сельские ассамблеи, свидетельствовать в суде и т. д. В 1569 г. в Кламси был учрежден центр по сбору королевской тальи, до того никогда не взимавшейся в Ниверне. Теперь крестьянам разрешалось собираться на сельский сход для раскладки королевских налогов, даже не спрашивая на то согласия герцога. Это было новшеством. Вряд ли оно было встречено с энтузиазмом. Ведь, помимо сеньориальных рент, тяжесть коих не уменьшилась революцией цен, так как ренты здесь в значительной мере уплачивались продуктами, теперь еще предстояло платить королю. В Гиени во время Аженской Жакерии, описанной Ле Руа Ладюри и В. И. Райцесом, крестьяне переходили в протестантизм, отказывались платить десятину, сжигали сеньориальные архивы, уничтожая тем самым документы, служившие основанием для сеньориальных претензий по рентам, поскольку это земли, где подчинялись максиме. Крестьянский протест, несомненно, мог быть использован грандами, не желавшими расстаться со своими привилегиями, подчиниться королю. Здесь, по-видимому, кроется разгадка упорной приверженности Юга реформированной религии.

       «Северная цивилизация» (применительно к Франции), если пользоваться терминологией Блока, создавала максимально благоприятные условия для крестьянского хозяйствования потому, что сохранила старинные институты коллективного землепользования, альменды, восходящие ко времени германской колонизации, а может быть, и порядкам кельтов — вопрос, нуждающийся в дальнейшем изучении.  
 

Список  литературы

1. Французская деревня по юридическим источникам XVI в. Саратов: Изд-во Саратов. ун-та, 1992. — 172 С.