Исследование теневой активности субъектов малого предпринимательства на российском рынке

Таким образом, краткий анализ теневого медицинского бизнеса позволяет нам выделить четыре укрупненных группы незаконной предпринимательской деятельности, классифицированной по степени социальной и экономической опасности. При этом следует отметить, что приведенная нами классификация носит условный характер, так как каждая нация или народность может иметь свои субъективные представления о степени опасности того или иного медицинского бизнеса для социума, и, соответственно, устанавливать тяжесть наказания за то или иное незаконное предпринимательство.

В 2012 году проводилось  исследование теневого рынка медицинских  услуг специалистами фонда «Новая Евразия» и Агентства «С-медиа». Исследование проводилось в трех городах: Москве, Твери и Новосибирске. В количественном опросе приняли участие 1528 пациентов и 347 врачей из трех городов. В качественном исследовании — 184 респондента (77 врачей, 76 пациентов и 31 представитель страховых компаний).

Результаты  исследований позволяют сделать неутешительный вывод. (рис. 2.). В медицине происходит активная коммерциализация. Только 59% опрошенных пациентов получали медицинские услуги в рамках страховых программ (ОМС и ДМС), не прибегая к другим формам оплаты. Официально через кассу хотя бы раз медуслуги оплачивал 41% респондентов.

Рис. 2. Анализ использования медицинских услуг респондентами.

Медики, в свою очередь, признались, что «теневой»  доход составляет 37% от их официального заработка. Исходя из того, что в 2011 году средняя заработная плата медицинских  работников составила 18,5 тыс. рублей, а по статистике в России работают 2 млн 268,7 тыс. врачей (сюда входит и средний медицинский персонал), то приблизительный объем теневого рынка можно оценить в 182 млрд рублей в год. Больше всего теневые платежи распространены при оказании высокотехнологичной и специализированной медпомощи.

По мнению авторов  исследования, подобные платежи — это своего рода негласный компромисс, дающий пациентам своеобразную гарантию получения качественных медицинских услуг, а врачам — возможность компенсировать низкие заработные платы. Респонденты-врачи обосновывали необходимость поборов тем, что для них «неформальные платежи — это выживание», так как «платят для того, чтобы врач мог нормально жить, а пациент был здоров».

Руководитель  проекта Наталия Золотовицкая констатирует, что «пациенты используют дополнительные платежи в качестве инструмента управления качеством и скоростью врачебной помощи»¹⁰.

Исходя из вышеизложенного  можно сделать вывод, что истинные причины развития теневого рынка заложены в самой системе здравоохранения в России. В частности, имеются в виду недостаточное финансирование, невысокий управленческий уровень и слабая страховая модель российской медицины.

2.2. Теневой рынок труда.

В последнее время наблюдается устойчивый рост интереса к проблемам теневого рынка труда. Теневой сектор образуют люди, организующие собственное дело, те, кто работает на них, а также наемные сотрудники, не имеющие никаких трудовых договоров, или нанятые по срочным договорам, по гражданско-правовым договорам и так далее.

Многие представляют себе теневой рынок труда как столкновение алчного и эгоистичного работодателя, действующего только в своих интересах, и безропотно подчиненного рабочего. В действительности же теневой рынок труда — сложная система рисков и выгод работника и работодателя, и их диалог неправомерно сводить к монологу всевластного покупателя рабочей силы.¹¹

Каждая из сторон имеет своеобразные способы защиты своих интересов, реализуемых в условиях неформальных договоренностей. При всем разнообразии проявлений теневого рынка труда ограничимся рассмотрением таких его форм, как бесконтрактный найм и несоответствие формальных условий найма фактическим. Подавляющее большинство внеправовых трудовых практик в современной России осуществляется именно в этих формах.

Бесконтрактный  найм. Бесконтрактный найм — основа теневого рынка труда. При этом в качестве работодателя выступает, как правило, легальный экономический агент. В противном случае работник расценивает нелегальность работодателя как фактор повышенного риска сделки и как основание для дополнительного торга. При бесконтрактном найме бесправие работника является не столько результатом сделки, сколько ее условием. Эта разновидность предоставления работы в основном распространяется на тех, кто не может отстоять свои права: национальные и религиозные меньшинства, долговременные безработные, женщины с маленькими детьми, низкоквалифицированные рабочие и т.д. Но особую роль в теневизации российского рынка труда играют беженцы и вынужденные переселенцы. Фактически в каждом крупном населенном пункте, где наблюдается их значительное сосредоточение, образуются устойчивые анклавы хозяйственной деятельности, следующие преимущественно нормам теневого рынка. Это позволяет рассмотреть практику бесконтрактного найма на примере вынужденных мигрантов.

Представление о том, что потоки мигрантов создают  ресурсную базу и социально-культурные основания теневой экономики, давно стало общепризнанным. Впрочем, расхождения при оценке вклада мигрантов в развитие теневой экономики зависят от национальной специфики. В одних странах это развитие проходило в условиях миграционного штиля, преимущественно на локальном рынке труда; в других же оно оказывалось непосредственно связанным с лавинообразным притоком работников, вынужденных обходить легальные нормы хозяйственной практики. Истощенные морально и материально, вынужденные мигранты нуждаются во многом, предлагая взамен лишь умение и желание работать. И дело не в особом кодексе трудовой чести, а в жизненных обстоятельствах. Но уже первые встречи с российскими работодателями убеждают, что их надежды на беспроблемное трудоустройство слабы. И дело не столько в безработице, сколько в специфике рабочей силы мигрантов: их правовая ущербность, статусная рассогласованность и бытовая неустроенность рождают у работодателя одновременно и тревожные ожидания, и радужные надежды.

Тревога вызвана "проблемностью" приобретаемого работника; надежда — возможностью торга относительно условий труда, уровня заработной платы, графика работы и социальных гарантий. В легальной экономике мигранты практически не могут найти работу по нескольким причинам:

• во-первых, разрушение прежних коммуникационных сетей обеднило каналы информации о наличии рабочих мест;
• во-вторых, непрезентабельный вид и проблемы со здоровьем снижают их шансы на конкурентном рынке труда;
• в-третьих, "национальная специфика" профессиональных навыков зачастую граничит с их девальвацией;
• в-четвертых, неопределенный правовой статус и отсутствие постоянного места жительства превращают частокол кадрового учета в непреодолимое препятствие для трудоустройства переселенцев¹².

В частности, возможность легального трудоустройства существенно ограничивается возможностью прописки. А поскольку негосударственные работодатели легко обходят эту проблему, мигранты устраиваются на работу в частном секторе экономики с его обширной практикой теневых отношений.

В итоге теневой  рынок труда становится безальтернативным выбором вынужденного мигранта. Для работодателей этот контингент исключительно притягателен: высокая трудовая мотивация сочетается у него с восприятием своей бесправности как неотъемлемого атрибута жизни в новых условиях. Переселенцы соглашаются на работу, от которой отказываются "местные", не считаясь с тем, что условия и режим труда не соответствуют трудовому законодательству. Немаловажна и высокая лояльность к работодателю в благодарность за то, что он их "взял". Вынужденные мигранты привлекают работодателей и тем, что готовы совершать нелегальные трудовые сделки, а также выполнять краткосрочную работу, наименее регламентированную правилами легального найма.

Иными словами, возникает некоторое подобие  молчаливого договора: работник соглашается  с издержками своего нелегального трудового  статуса, а работодатель закрывает глаза на его маргинальное положение.

В основе такого договора лежит система выигрышей  и взаимных рисков. Работник рискует  заработком, так как при бесконтрактном найме часто возникают ситуации, когда заработная плата выплачивается частично или не выплачивается вовсе. Кроме того, он лишен социальных гарантий, отчего в случае пошатнувшегося здоровья или травмы, полученной при выполнении работы, бесконтрактный найм превращается для работника в хождение по минному полю. Но и работодатель при такой системе отношений идет на определенный риск, который не ограничивается угрозами санкций со стороны налоговых и правоохранительных ведомств. Гораздо больший риск связан с тем, что трудовая мотивация таких работников краткосрочна. Они не склонны беречь технику и соблюдать технологические нормы, не заинтересованы в формировании постоянной клиентуры, что ведет к упущенной выгоде и прямым убыткам работодателя.

Вместе с  тем работник имеет шанс заработать на жизнь, а работодатель — сэкономить на издержках, связанных с легализацией отношений трудового найма. Чем сомнительнее правовые и социальные характеристики работника (отсутствие российского гражданства, потеря трудовой книжки и профессиональных сертификатов, плохое знание русского языка и т.д.), тем в меньшей мере он склонен бороться за легализацию своего рабочего статуса.

Это смыкается  с желанием работодателя иметь дешевую  рабочую силу, несмотря на рискованные последствия такой практики.

В целом бесконтрактный найм позволяет работодателю самым неприкрытым образом игнорировать социальные нормы трудоустройства и благодаря этому экономить на издержках, связанных с оплатой труда. Прямая экономия достигается за счет относительно заниженной оплаты труда социально бесправного контингента, косвенная объясняется отсутствием соответствующих отчислений в бюджет. Повышенная рискованность подобной практики для работодателя компенсируется ее прибыльностью, тогда как аргументом ее принятия для работника является отсутствие иных шансов на трудоустройство. В результате на рынке труда устанавливается демпинговая практика, вызывающая конфликты между мигрантами и "местными". Общество нетерпимо к носителям неблагополучных судеб. Отношение к мигрантам четко дрейфует от пассивно-игнорирующего до активно-препятствующего.

Расхождение фактических и формальных условий найма. Теневой рынок проявляется и в расхождении фактических и формальных условий найма. Очевидно, что в любой организации неизбежны "отношенческие контракты" ввиду невозможности формальной регламентации всех ситуаций. К теневым относятся те из них, которые изначально нацелены на получение теневой прибыли. Наиболее распространено в российском бизнесе несоответствие между начисляемой и выплачиваемой заработной платой в пользу последней. Это, казалось бы, чисто бухгалтерское несоответствие имеет ряд сущностных последствий.

Во-первых, всевозможные отчисления (в Пенсионный фонд, в Фонд социального страхования и т.д.) производятся исключительно с формальных заработков, а следовательно, при выходе на пенсию многие высокооплачиваемые специалисты не смогут претендовать на максимальный размер и без того символической пенсии.

Во-вторых, получая  сумму, отличную от записанной в ведомости, работник убеждается в двойной бухгалтерии работодателя. С этого момента между ними устанавливается своего рода корпоративный альянс нанимателя и нанимаемого против государства. Разница фактического и формального заработка представляет собой своеобразную "долю" работника в нелегальных доходах работодателя. Они становятся, хотя и неравноправными, но участниками одной игры. Неравноправие затрагивает область не столько выигрышей, сколько рисков. По закону данная практика наказуема лишь для

работодателя. Работник же не подлежит даже моральному осуждению — в силу укоренившейся  еще в советские времена традиции бытовых диверсий против государства. В 90-е годы это умонастроение укрепилось, получив оправдание в высокой социальной цене реформ, оплаченной "дорогими россиянами". В ситуации несимметричных рисков работодатель попадает в фактическую зависимость от лояльности работников, и эскалация логики их долевого участия в распределении сокрытой прибыли становится неизбежной. Впрочем, не стоит преувеличивать зависимость работодателя, поскольку она компенсируется "встречной" зависимостью работника, доходы которого не гарантированы контрактным соглашением. Компромисс между ними держится на возможности работодателя произвольно регулировать доход работника, а потенциальная опасность, таящаяся в информированности последнего, играет при этом роль ограничителя.

В-третьих, отношения между работником и работодателем становятся уже не простым взаимодействием статусных и профессиональных позиций, а превращаются в личностно окрашенный добровольный альянс по игнорированию норм хозяйственного права. При всей противоречивости интересов нанимаемого и нанимателя сама возможность такого союза свидетельствует о пересечении ценностных систем этих групп. Обе стороны считают допустимым нарушать контрактные условия и утаивать доходы от налоговых органов. Своеобразная месть государству превращается в рутинную практику. Крайняя редкость судебных разбирательств так называемых трудовых споров не сводится к правовой безграмотности работников. В суд обращаются редко потому, что практика нарушения легальных норм узаконена общественным сознанием: все исходят из неизбежности разрыва между законом и неписаными правилами жизни. В условиях, когда нарушать закон оказывается выгоднее, чем соблюдать его, стороны приходят к компромиссу: государство не настаивает на выполнении законодательных норм в обмен на согласие подданных не заострять внимание на их неразумности¹³.

Впрочем, непопулярность судебных разбирательств по поводу расхождения формальных и фактических условий найма нередко основана на слабой осведомленности работника о содержании подписанного им контракта. Пренебрежение к контракту восходит к специфически национальному пафосу игнорирования бумажных процедур. Воспетое "купеческое слово" давно кануло в лету, но стремление "ударить по рукам" продолжает олицетворять мужественно русский тип бизнеса. Это формирует этику деловых коммуникаций как культурную среду развития неформальных деловых практик.

Итак, рынок  труда подобен арене, где сталкиваются группы интересов. Удовлетворяются они в меру институциональных возможностей и ресурсной обеспеченности субъектов рыночного взаимодействия. Ресурсы отстаивания интересов работника — это в первую очередь его образовательный уровень, профсоюзная активность и протестный потенциал. Как с этих позиций выглядит работник российского теневого рынка?