Наличие двух пар аналогичных
категорий, в свою очередь, повлекло бы
необходимость, согласно закону субординации
категорий в материалистической диалектике,
установить объединяющее, третье, родовое
понятие формы и содержания.
Одним словом, терминологическое
дублирование в обозначении категорий
ничего, кроме логической путаницы, не
дает. И вообще определения внешнее и внутреннее,
допускающие возможность пространственного
разграничения формы, вульгаризируют
представление о последней».
Итак, плодотворным, на наш взгляд,
является четкое противопоставление формы
и содержания в структуре художественного
целого. Другое дело, что сразу же необходимо
предостеречь против опасности расчленять
эти стороны механически, грубо.
Существуют такие художественные
элементы, в которых форма и содержание
как бы соприкасаются, и нужны очень тонкие
методы и очень пристальная наблюдательность,
чтобы понять как принципиальную нетождественность,
так и теснейшую взаимосвязь формального
и содержательного начал.
Анализ таких «точек» в художественном
целом представляет, несомненно, наибольшую
сложность, но одновременно – и наибольший
интерес как в аспекте теории, так и в практическом
изучении конкретного произведения.
Есин А.Б. Принципы и приемы анализа литературного
произведения. - М., 1998г.
4) Анализ темы
произведения
В учебной, справочной и даже
научной литературе термин «тема» толкуется
по-разному. «Одни понимают под темой жизненный
материал, взятый для изображения.
Другие – основную общественную
проблему, поставленную в произведении»,
– пишет Г.Л. Абрамович, склоняясь ко второму
толкованию, но не исключая и первого.
В понятии темы в этом случае объединяются
два совершенно разных значения.
Более четко эти значения разграничены
в Литературном энциклопедическом словаре,
что исключает, по крайней мере, смешение
понятий. Иногда тема отождествляется
даже с идеей произведения, причем начало
подобной терминологической неоднозначности
положил, очевидно, М. Горький: «Тема –
это идея, которая зародилась в опыте автора,
подсказывается ему жизнью, но гнездится
во вместилище его впечатлений еще неоформленно».
Разумеется, Горький как писатель
ощущал прежде всего неразделимую целостность
всех элементов содержания, но для целей
анализа именно такой подход и непригоден.
Нам необходимо четко разграничить
и сами термины «тема», «проблема», «идея»,
и – главное – стоящие за ними структурные
уровни художественного содержания, избегая
дублирования терминов. Такое разграничение
было в свое время проведено Г.Н. Поспеловым
и в настоящее время разделяется многими
литературоведами.
В соответствии с этой традицией
под темой мы будем понимать объект художественного
отражения, те жизненные характеры и ситуации
(взаимоотношения характеров, а также
взаимодействия человека с обществом
в целом, с природой, бытом и т.п.), которые
как бы переходят из реальной действительности
в художественное произведение и образуют
объективную сторону его содержания.
Тематика в таком понимании
выступает как связующее звено между первичной
реальностью и реальностью художественной,
она как бы принадлежит сразу обоим мирам:
реальному и художественному.
При этом следует, разумеется,
учитывать то обстоятельство, что действительные
характеры и взаимоотношения характеров
не копируются писателем «один к одному»,
а уже на этом этапе творчески преломляются:
писатель выбирает из действительности
наиболее, с его точки зрения, характерное,
усиливает эту характерность и одновременно
воплощает ее в единичном художественном
образе.
Так создается литературный
персонаж – вымышленная писателем личность
со своим характером, то есть совокупностью
индивидуальных устойчивых черт личности
– социальных и психологических. На эту
индивидуальную целостность и должно
быть прежде всего направлено внимание
при анализе тематики.
Следует заметить, что в практике
школьного преподавания литературы рассмотрению
тематики и дальнейшему анализу «образов»
(то есть характеров литературных персонажей)
уделяется неоправданно много внимания,
как будто главное в художественном произведении
– это та действительность, которая получила
в нем отражение, тогда как на самом деле
центр тяжести содержательного анализа
должен лежать совсем в другой плоскости:
не что автор отразил, а как осмыслил отраженное.
Преувеличенное внимание к тематике
сплошь и рядом переводит разговор о литературе
в разговор об отраженной в художественном
произведении действительности, а это
далеко не всегда нужно и плодотворно.
Если рассматривать «Евгения
Онегина» или «Мертвые души» лишь как
иллюстрацию к жизни дворянства начала
XIX в., то и вся литература превращается
в иллюстрацию к учебнику истории.
Тем самым игнорируется эстетическая
специфика художественных произведений,
своеобразие авторского взгляда на действительность,
особые содержательные задачи литературы,
а разговор о произведении неизбежно получается
скучноватым, «констатирующим» и малопроблемным.
Теоретически также неверно
уделять первостепенное внимание анализу
тематики, так как она, как мы уже сказали,
есть объективная сторона содержания,
а следовательно, авторская индивидуальность,
его субъективный подход к действительности
не имеют возможности проявиться на этом
уровне содержания во всей полноте.
Авторская субъективность и
индивидуальность на уровне тематики
выражаются только в отборе жизненных
явлений, что, конечно, не дает еще возможности
всерьез говорить о художественном своеобразии
именно данного произведения.
Если несколько упростить, то
можно сказать, что тема произведения
определяется ответом на вопрос: «О чем
это произведение?».
Но из того, что это произведение,
положим, о любви или о войне, или о русском
дворянство начала XIX в., мы получаем еще
очень мало информации о его индивидуальной
неповторимости: о любви пишут многие,
нам же важно понять, чем данное произведение
отличается от всех других.
Есин А.Б. Принципы
и приемы анализа литературного произведения.
- М., 1998г.
5) Методика анализа
тематики
Итак, анализом тематики не следует
увлекаться чрезмерно, ибо не в ней, как
правило, «изюминка» произведения. Но
уметь анализировать этот структурный
слой содержания, разумеется, необходимо.
И здесь можно указать определенные пути
и предостеречь от некоторых ошибок.
Во-первых, в конкретном художественном
целом часто нелегко разграничить собственно
объект отражения (тему) и объект изображения
(конкретную изображенную ситуацию). Между
тем делать это необходимо во избежание
смешения формы и содержания и для точности
анализа: надо в каждый момент четко отдавать
себе отчет в том, что именно анализируется.
Рассмотрим типичную ошибку
этого рода. Тему комедии Грибоедова «Горе
от ума» зачастую привычно определяют
как «конфликт Чацкого с фамусовским обществом»,
тогда как это не тема, а лишь предмет изображения.
И Чацкий, и фамусовское общество вымышлены
Грибоедовым от начала до конца, а тему
полностью выдумать нельзя, она, как мы
помним, «приходит» в художественную реальность
из реальности жизненной.
Следовательно, в данном случае
мы определили не тему, а лишь одну из особенностей
формы произведения, а именно – системы
персонажей. Для того же, чтобы «выйти»
непосредственно на тему, надо раскрыть
характеры, воплощенные в персонажах.
Тогда определение темы будет звучать
уже несколько иначе: конфликт между прогрессивным,
просвещенным и крепостническим, невежественным
дворянством в России 10– 20-х годов XIX в.
Различие между объектом отражения
и предметом изображения очень отчетливо
видно в произведениях с условно-фантастической
образностью: так, следуя той же логике,
согласно которой мы ошибочно определяли
тему «Горя от ума» как конфликт Чацкого
с фамусовским обществом, мы должны будем
сказать, что в басне Крылова «Волк и ягненок»
темой является конфликт Волка и Ягненка,
то есть жизнь животных, что заведомо нелепо.
В басне эту нелепость легко
почувствовать, поэтому и тема ее определяется
обычно правильно: это взаимоотношение
сильного и беззащитного. Но от характера
образности структурные соотношения между
формой и содержанием не меняются, поэтому
и в жизнеподобных по своей форме произведениях
необходимо, анализируя тему, идти глубже
изображенного мира, к особенностям воплощенных
в персонажах характеров и взаимоотношений
между ними.
Во-вторых, при анализе тематики
необходимо различать темы конкретно-исторические
и вечные. Конкретно-исторические темы
– это характеры и обстоятельства, рожденные
и обусловленные определенной социально-исторической
ситуацией в той или иной стране; они не
повторяются за пределами данного времени,
более или менее локализованы. Таковы,
например, тема «лишнего человека» в русской
литературе XIX в., тема пролетариата в романе
Горького «Мать», тема Великой Отечественной
войны и др.
Вечные темы фиксируют повторяющиеся
моменты в истории различных национальных
обществ, они в разных модификациях повторяются
в жизни разных поколений, в разные исторические
эпохи. Таковы, например, темы любви и дружбы,
взаимоотношения поколений, тема человека
труда и т.п.
В анализе тематики чрезвычайно
важно определить, какой ее аспект – конкретно-исторический
или вечный – более существен, на чем,
так сказать, держится тематическая основа
произведения. Так, в «Путешествии из Петербурга
в Москву» Радищева или в фадеевском «Разгроме»
наиболее важными и определяющими представляются
конкретно-исторические аспекты, а в пушкинском
«Я вас любил...» или в «Сокровенном человеке»
Платонова – вечные.
Однако нередки ситуации, когда
единая тема органически объединяет в
себе как конкретно-исторические, так
и вечные аспекты, равно важные для понимания
произведения: так происходит, например,
в «Евгении Онегине» Пушкина, «Бесах»
Достоевского, «Мастере и Маргарите» Булгакова
и многих других произведениях.
В этих случаях чрезвычайно
важно не упустить из виду вечные аспекты
тематики, поскольку в практике школьного
преподавания наблюдается очень мощная
тенденция сосредоточиваться исключительно
на конкретно-исторических темах, трактуя
любого персонажа как «типичного представителя»
того или иного социального слоя, – эта
традиция восходит в нашем литературоведении
к работам печально известной школы «вульгарного
социологизма».
Между тем внимание к вечным
аспектам тематики очень важно в методологическом
и методическом смысле, ибо позволяет
изменить угол зрения на предмет, дополнить
традиционный социологический подход
(вырождающийся, как правило, в унылый
шаблон) пониманием универсального, общечеловеческого
содержания классических произведений.
Сейчас, когда во всех областях
общественного сознания актуализируются
общечеловеческие, общегуманистические,
вечные ценности, эта задача становится
чрезвычайно важной.
Речь, по сути, идет о том, чтобы
не ограничиваться в анализе тематики
произведения его локально-историческим
смыслом, не сводить его содержание к иллюстрации
социально-исторических процессов, а выявлять
в шедеврах классики их непреходящий смысл,
реально волнующий людей разных эпох,
разных поколений и народов.
Прокомментируем сказанное
двумя примерами, актуальными для школьного
литературоведения.
В нашем сознании довольно прочно
укоренилось понимание заглавия тургеневского
романа «Отцы и дети» как столкновения
двух общественных сил, представителей
разных этапов русской общественной жизни
XIX в. – дворянства и разночинцев.
Это социологическая трактовка
тематики как конкретно-исторической
в общем верна и правомерна. Но при этом
недостаточна, причем принципиально недостаточна,
до полного искажения смысла романа и
обеднения его содержания.
Ведь словосочетание «отцы и
дети» применительно к тургеневскому
роману можно и нужно понимать не только
в переносном, но и в буквальном смысле:
как взаимоотношение родителей и детей,
взаимоотношения поколений, разделенных
не социальными, а возрастными барьерами.
Непростые, во многом конфликтные
отношения складываются не только между
Базаровым и Павлом Петровичем, но и между
Николаем Петровичем и Аркадием, который
никогда не был по своей сути разночинцем-демократом,
а, подражая «нигилизму», все же оставался,
по верной характеристике Базарова, «либеральным
баричем».
То же можно сказать и о взаимоотношениях
Базарова с матерью и отцом: здесь нет
места для идеологической и социальной
конфронтации, но и здесь ситуацию не назовешь
бесконфликтной, благополучной.
И заметим, что именно возрастным
конфликтом вызваны такие понятные по-человечески
переживания Николая Петровича, отца и
матери Базарова, отчасти Аркадия и даже
самого Базарова. Перед нами чрезвычайно
важный в романе универсальный, вечный
аспект тематики, актуальный во все времена:
«сыновья», выбирающие свою дорогу, с безапелляционностью
юности третируют идеалы «родителей»
как устаревшие, а «старики» теряют с ними
контакт, постепенно переставая понимать,
но не переставая горячо любить.
Учет этого аспекта тематики
тем более важен и необходим в преподавании,
что практика показывает: школьнику нелегко
воспринять живо и искренне заинтересованно
конкретно-историческую тему, хотя, конечно,
понять ее для уяснения целостного смысла
романа необходимо.
Универсальная, вечная тема,
будучи акцентированной в анализе, способна
оживить восприятие, ибо затрагивает те
вопросы, с которыми юному читателю приходится
сталкиваться в практической жизни.
Аналогичную картину представляет
собой изучение романа Чернышевского
«Что делать?». Сосредоточившись на политическом
смысле романа, обыкновенно определяют
его тематику как конкретно-историческую
(типы революционеров-демократов 60-х годов)
и упускают из виду вечный аспект: роман
Чернышевского в значительной части посвящен
теме взаимоотношений мужчины и женщины,
«женскому вопросу», как выражались современники
писателя, которые, кстати, яснее видели
этот аспект содержания романа.
Тема взаимоотношения полов
проходит, помимо занимающей центральное
место в сюжете истории Веры Павловны,
еще в ряде характеров и положений: в истории
Полозовой, в ее взаимоотношениях с Бьомонтом,
в историях Крюковой, Жюли, в снах Веры
Павловны и т.д.