Религия Древнего Египта

Уже неоднократно цитированный X. Кеес подчеркивает, что "картина культов Мемфиса была не менее пестрой, чем та, которую представлял Гелиополь", как в отношении антропоморфных божеств, так и в отношении богов-животных и богов-растений.

Главным богом Мемфиса был бог Пта, один из важнейших в египетской религии. О происхождении Пта ничего не известно. Можно предполагать (именно только предполагать - не больше), что это было местное божество того пункта, в котором позднее был основан Мемфис (если такой обитаемый пункт существовал когда-либо), или божество какой-то населенной местности по соседству с Мемфисом. Следует отметить интересное явление: в "Текстах пирамид" Пта упоминается очень редко, вскользь. В мастаба времен Древнего царства Пта также упомянут изредка, мимоходом, несмотря на то, что в это время он был главным богом царской резиденции, т. е. Мемфиса. Малочисленны упоминания о Пта и в последующую эпоху, в "Текстах саркофагов". Зато в текстах времени Нового царства бог Пта упоминается очень часто. И это вполне объяснимо. В "Текстах пирамид", как и в других текстах времен Древнего царства, ведущую роль играет гелиопольский бог Ра и его эннеада - древние религиозные традиции Гелиополя, естественно, доминировали над воззрениями Мемфиса, еще не успевшими стабилизироваться и стать достаточно популярными в стране. Вполне понятно также, что богословское мышление столицы (т. е. Мемфиса), оформившееся в особую систему, должно было отстаивать свое право на существование в борьбе с гелиопольскими взглядами, завоевывать себе авторитет. Эта цель была достигнута, по-видимому, только в эпоху Нового царства. Одним из важнейших божеств Мемфиса наряду с Пта был хтонический бог Татенен, имя которого означает "поднимающаяся земля". Божества были сопоставлены и слиты в одно - Пта-Татенен. Имя Татенена не встречается в текстах времени Древнего царства, исключая "Памятник мемфисской теологии" (о нем будет сказано далее), и, наоборот, в текстах эпохи Нового царства встречается очень часто. Иконография Пта и Татенена различна, что свидетельствует, видимо, о том, что это разные боги. Но синкретический бог Пта-Татенен в Новом царстве является, несомненно, уже одним божеством, изображаемым в короне с перьями и с изогнутой бородой.

Во времена Нового царства (из более ранних текстов об этом ничего не известно) Пта был наделен женой - богиней Сехмет и сыном - богом Нефертумом. Рамсес III в папирусе Харрис I (47, 6-7) сообщает, что воздвиг для этих божеств часовню и что "Пта, Сехмет и Нефертум пребывают в ней", а богиня в другом месте того же папируса названа "Сехмет великая, возлюбленная Пта". Чаще всего в качестве жены бога Пта в текстах фигурирует Сехмет. Но нередко как супруги бога проходят и другие богини - Бастет, Тефнут, Маат, а также богиня Хатхор в образе обожествляемого в Мемфисе дерева - сикоморы. Третий член мемфисской триады, Нефертум, упоминается еще в "Текстах пирамид" (Руr., § 266а), где сказано, что он - "цветок лотоса у носа Ра", т. е. бог благоухания. В более поздних текстах Нефертум прямо назван "сыном Сехмет". Иногда сыном Пта оказывается Имхотеп, обожествленный везир фараона III династии Джосера, который, кстати сказать, был первым известным по имени верховным жрецом в Гелиополе.

Пта в Мемфисе был главным богом, демиургом, творцом всех богов и мира. Мемфисское жречество создало и разработало свои космогонию и теогонию, которые содержатся в так называемом "Памятнике мемфисской теологии".

"Счастливый случай сохранил  нам обрывки одного древнейшего  памятника египетского богословия, указывающий на то, что уже в эпоху пирамид, при отсутствии определенного для всего Египта канона, египетская религия открывала дверь богословским умозрениям, развивавшимся под сенью храмов в различных центрах религиозной жизни... Около 720 г. эфиопский фараон Шабака, вероятно по просьбе жрецов главного мемфисского храма в честь Птаха, повелел начертать на черном граните текст, который до тех пор как "произведение предков" хранился написанным на папирусе и не мог избежать разрушительного действия двух тысячелетий: "Он был проеден червями, и его не понимали от начала до конца". Жрецы имели основание дорожить этим документом - он был плодом тенденциозного богословствования, доказывавшего верховенство и единство их бога. Но спасти целиком памятник было уже нельзя - сильно пострадало начало, много пробелов оказалось и в средине, да и язык был настолько архаичен, что иерограмматы храма не нашли возможным последовать не похвальному обыкновению своих не отличающихся строгостью филологических приемов современников и почти не изменили древней орфографии, едва ли сами понимая памятник в его целом. Но с ним случилась новая беда; позднее обитатели местности Мемфиса сделали из него мельничный жернов, вследствие чего погибла еще часть иероглифических строк. В таком виде камень попал в Британский Музей еще в 1805 году". Впервые текст был правильно понят Брестедом. Затем интересные и глубокие исследования текста дали Масперо, Эрман, Зете и, наконец, Юнкер. Благодаря усилиям названных корифеев египтологии этот трудный текст стал понятен. Разногласия в интерпретации отдельных мест не меняют понимания текста в целом, нашего восприятия содержащихся в нем теогонии и космогонии. Возникновение текста относится, вероятнее всего, ко времени IV-V династий, т. е. к моменту наибольшего влияния гелиопольских взглядов. В это время Мемфис был еще молодым городом по сравнению с другими религиозными центрами Египта, и его религиозные традиции не могли быть столь устойчивыми и авторитетными. Но не следует забывать, что Мемфис был столицей государства и резиденцией фараонов, под эгидой которых должна была сложиться и укрепиться религиозная концепция. По изложенным причинам она не могла избегнуть мощного влияния более древних традиций других центров. Это влияние ярко проявилось в "Памятнике мемфисской теологии". Концепция памятника, несомненно, является искусственным богословским построением мемфисского жречества, созданным во славу и авторитета ради столичного бога - бога Пта. Согласно этой концепции, бог Пта является верховным всеобъемлющим божеством, создателем вселенной и богов. Мемфисские теологи отнюдь не проповедовали монотеизма - наличие верховного бога Пта не исключало существования других божеств. И бог Пта был их создателем, творцом всего, что существует. Как демиург, он отличался особым методом творчества - абстрактно-философским, творческим орудием мемфисского демиурга было божественное слово. Сердце, "седалище мысли", порождало творческую мысль, а реализовалась она вовне, претворяясь в объективную действительность лишь после того, как божественный замысел был произнесен божественными устами. Итак, творческое слово божества - источник бытия, источник всего сущего на земле. Именно поэтому Брестед пришел к выводу, что уже в глубокой древности египтяне умели размышлять на отвлеченные темы и что понятия, обозначаемые греческими словами и (предполагалось, что они занесены в Египет в поздние времена), возникли и развились в Египте, а затем уже попали за его пределы. К этому вполне обоснованному замечанию Брестеда надо добавить следующее. Учение, т. е. о "слове" или "речи" как орудии творчества и откровения, содержится у александрийского философа I в. до н.э. Филона. Как указывали Маркс и Энгельс, труды Филона оказали серьезное влияние на формирование раннего христианства. И конечно, не случайно Евангелие от Иоанна (I, I-1, 3) начинается следующими словами: "Вначале было слово, и слово было у бога, и слово было бог. Оно было вначале у бога. Все через него начало быть, что начало быть".

Учение о "логосе" можно найти у греческих мыслителей и во времена, предшествующие Филону: у Сократа, Платона, Аристотеля, стоиков. Но учение Филона о "логосе" резко отличается от учений его предшественников. Учение о "логосе" как о творческой силе божества, понимание Филоном "логоса" совпадают с пониманием божественного "слова" в "Памятнике мемфисской теологии". Филон жил и работал в Египте, в Александрии, во всемирном центре эллинизма, где сталкивались идеи Запада и Востока, и был знаком, несомненно, с египетскими воззрениями на природу слова. Но как в Египте, в Мемфисе, в глубокой древности могли самостоятельно возникнуть и развиться подобные идеи, которые, казалось бы, ничего общего с Египтом не имеют? Но это только на первый взгляд. Учение о силе слова в "Памятнике мемфисской теологии" имеет чисто египетские корни, о которых было сказано выше, и искать их за пределами Египта совершенно излишне. Масперо так заканчивает свое блестящее исследование о "Памятнике мемфисской теологии": "Согласно нашему автору, всякое творческое действие должно исходить от сердца и от языка, - произнесенное про себя, обдумывается (k ;; t), а затем выражается вовне, в словах (wd maw). Высказано твердое убеждение в силе этого "внутреннего слова" и необходимости повторения или объяснения (whm) языком того, что сформулировано в сердце и выражено в словах (mdt tn). Иначе говоря, звук, облеченный в слово, обладает высшим могуществом. Вещи и существа, названные про себя (k ;; t), существуют только в потенции: чтобы они существовали в действительности, их надо произнести (wd mdw), назвать их имена (m ; t rn). Ничего не существует, не получив предварительно своего названия, произнесенного громко".

Выше, в главе о магии, было подчеркнуто, что для египетской магии (как, впрочем, и для магии многих других стран и народов) характерна вера во всемогущество слова. Если человек, обладавший магической силой, мог заклинать и подчинять себе природные стихии, то магические возможности верховного бога, в данном случае бога Пта, естественно, были неограниченны. "Философское" учение мемфисских жрецов о созидательной силе слова бога Пта имеет своим основанием веру египтян во всемогущество слова, характерную для их представлений о магии. Идея, содержащаяся в "Памятнике мемфисской теологии", является поднятым на высший уровень, широко распространенным убеждением в силе магического слова. Иначе говоря, бог Пта, создавая других богов и мир, священнодействовал согласно одному из основных принципов магии. В принципе бог-демиург каждого населенного пункта мог бы действовать аналогично. Мемфисские жрецы не были в этом отношении новаторами, как принято думать: их бог Пта был наделен "творческим словом", согласно религиозному мировоззрению египтян, в котором магия играла весьма и весьма значительную роль.

Знаменательно, что в "Памятнике мемфисской теологии" содержатся совершенно явные следы влияния Гелиополя. И это не удивительно: ведь Гелиополь был расположен по соседству с Мемфисом и не мог не оказать влияния на значительно более поздние теогонию и космогонию Мемфиса. Не исключено, что учение о творческой силе слова, изложенное в "Памятнике мемфисской теологии", навеяно взглядами Гелиополя. Но доказать это нельзя. В уже упомянутом папирусе Бремнер-Ринд (26.22) - следовательно, в поздней редакции гелиопольской космогонии (IV в. до н.э.) - содержатся такие слова: "Многие существа вышли из уст моих". Их наличие в Бремнер-Ринд может объясняться как заимствованием из древнего гелиопольского текста, так и влиянием мемфисских взглядов. Обе возможности налицо. Гелиопольское влияние, бесспорно, сказалось в упоминании гелиопольской эннеады и Атума, а также в отождествлении Пта и Атума: "Возникший как сердце и возникший как язык в образе Атума, он Пта великий..." Далее в том же "Памятнике мемфисской теологии" сказано: "Его эннеада перед ним - это зубы и губы, семя и пальцы Атума. Эннеада - это зубы и губы [бога Пта], уста которого назвали все вещи, породили Шу и Тефнут, породили эннеаду..." Как бы ни интерпретировать это трудное место, гелиопольское влияние здесь очевидно. Идет речь об эннеаде Пта, которая создана по образцу гелиопольской эннеады. Во главе первой стоит Пта, во главе второй - Атум. Начало текста сильно повреждено, но тем не менее понятно, что Пта создал себя в восьми ипостасях: "Пта на своем троне", "Пта-Нун, создавший Атума", "Пта-Наунет, родившая Атума", "Пта, сердце и язык эннеады", и еще четыре ипостаси, наименования которых не сохранились. Число 8 напоминает, естественно, гермопольскую "восьмерку", так называемую огдоаду. Наконец, в "Памятнике мемфисской теологии" Пта, как и Атум в гелиопольских теогонии и космогонии, назван "поднимающейся землей", т. е. первозданным холмом, вышедшим из первобытных вод. Так он назван и в Берлинском папирусе № 3048.

В разных текстах Пта выступает в качестве покровителя ремесел, поэтому греки отождествляли его со своим Гефестом. Пта считался также "владыкой истины", божеством справедливости. Интересно отметить, что в некоторых текстах говорится о глазах Пта - солнце и луне.

В русле синкретизма Пта отождествлялся с богами Нуном, Тотом, Атумом, Сокаром, Осирисом, Ра, Амоном, Себеком-Ра и др. Культ Пта был широко распространен за пределами Мемфиса: ему были посвящены храмы или часовни в Фивах, Абидосе, Гермополе, Гермонте, Бубасте, Эдфу, Дендере, Александрии, на острове Филэ и за пределами Египта - в Аскалоне, в оазисе Харга, в Нубии, на Синае. Такое широкое распространение культа объясняется тем, что Пта был богом древней столицы Египта - Мемфиса, многовековой резиденции фараонов. В заключение следует сказать, что в поздние времена Пта иногда воспринимался как двуполое божество.

6. Гермополь

Древний Гермополь расположен в Среднем Египте. Современное арабское название Эль-Ашмунейн происходит от коптского Шмун, восходящего к египетскому Хмун - "восемь", что обозначает восьмерку местных богов, или огдоаду. Греки называли этот город Гермополем, так как отождествляли главного бога города - бога Тота - со своим Гермесом. От древнего Гермополя ничего не осталось. Располагался город на западном берегу Нила, недалеко от того места, где от русла Нила ответвляется на запад канал Бахр-эль-Юсуф.

Некрополь Гермополя находился в местности, именуемой в наше время Туне-эль-Гебель. Гермополь был метрополией Заячьего нома, правителей которого погребали в расположенном неподалеку Эль-Берше.

"Восемь" как название Гермополя  в "Текстах пирамид" вовсе не  встречается, но начиная со времени  Среднего царства оно фигурирует  в разных текстах. После падения  централизованной монархии Древнего  царства правители Гермополя почувствовали себя самостоятельными: они датировали свои надписи не годами правивших фараонов, а годами собственного правления. "Они редко называют фараонов по имени, хотя и говорят о себе как об их вельможах. Эти Аханахты, Ихи, Нехери, Тотнахты и т. п. владели знаменитыми хатнубскими копями, в которых дошло до нас много длинных курсивных надписей с изложением обстоятельств экспедиций для разработки их в видах сооружения храма Тоту. Они самостоятельно распоряжаются этим государственным имуществом и уже при VI династии доставляют царю алебастр скорее как подарок, чем в качестве повинности. Здесь же номархи говорят о своих заслугах по отношению к жителям своего нома и его богу - покровителю Тоту. Эти надписи чрезвычайно интересны для представления о развитии самостоятельности номархов и истории этого времени".

Раскопки германской археологической экспедиции в: 1928-1933 гг. дали представление о плане Гермополя: в северной части города была большая священная площадь, окруженная толстой каменной стеной, за которой укрывалось население в случае вражеского нашествия. Тут же находился храм бога Тота. Рамсес II соорудил здесь и храм Амона. В гермопольском разделе папируса Харрис I повествуется об отчислениях в пользу Тота, установленных Рамсесом III, и об обновлении стены, окружавшей священную площадь.

Религиозная система Гермополя известна в основном по текстам позднего времени, в значительной мере происходящим не из самого Гермополя, а из других религиозных центров. Прежде всего следует отметить, что между огдоадой Гермополя и богом Тотом нет такой органической и тесной связи, как между Ра и его эннеадой. Знаменательно, что название "Восемь" город получил в честь восьмерки богов, состоящей из четырех пар божеств, в число которых бог Тот не входил. Эти четыре пары (каждая состояла из бога и богини), вне всякого сомнения, не были исконными богами ни самого Гермополя, ни близлежащих мест; они - результат теологической спекуляции жречества. Этими четырьмя парами божеств были представлены стихии, из которых возник организованный мир: Нун и Наунет - первобытный океан, Хух и Хаухет - бесконечность пространства, Кук и Каукет - мрак, Амон и Амаунет - невидимое. Вряд ли следует подчеркивать в высокой степени абстрактный характер этих божеств. Можно даже сказать, что эти четыре пары божеств были в большей мере символами, обозначавшими четыре начала, чем божествами, их олицетворявшими. Изображались боги с головами лягушек, а богини - с головами змей. Следует подчеркнуть, что Нун и Наунет - символы первобытного океана входят и в цикл мемфисских божеств, а Нун фигурирует как первобытный океан и в гелиопольском учении о создании богов и мира. Невозможно сказать, кто у кого заимствовал имена божеств и что за ними скрывалось. Всякие догадки на этот счет более чем рискованны. Ограничимся лишь констатацией связей и взаимовлияний, что само по себе крайне важно. Взаимовлияния проявлялись на почве Гермополя в различных, друг с другом не согласованных и порой запутанных формах, и попытки систематизировать их, привести к общему знаменателю обречены на неудачу. По причине скудости источников, неопределенности содержащейся в них информации трудно сказать, каковы были взаимоотношения между огдоадой и Тотом. Не ясен ни самый процесс теогонии и космогонии, ни роль, какую в этом процессе играла огдоада. По поздним данным, из Фив огдоада, завершив процесс творения, удалилась на холм Джеме (современное Мединет Абу). Здесь умерли и погребены все ее члены.