Исследование путешествия Афанасия Никитина

Движимый стремлением  увидеть малоизвестную страну Индию  и, конечно, удовлетворить свой торговый интерес («посмотреть товаров на русскую землю»), Афанасий отправляется в долгое плавание из Твери вниз по Волге. Купец, как он говорит, пустился в путь от Спаса святого златоверхого, от государя своего Великого князя  Тверского Михаила Борисовича (1461-1485), от владыки Тверского Геннадия и  от Бориса Захарьича (воеводы).

Путь его пролегал вниз по Волге. Никитин намеревался «с товарищи» сначала доплыть до Дербента. Первую остановку тверичи  сделали в Калязине, где побывали в недавно основанном Троицком монастыре  и получили благословение у его  настоятеля Макария и святой братии. Также молились в церкви Бориса и  Глеба. Далее купцы отправились  в Углич, а затем остановились в Костроме, посетив князя Александра, которому были предъявлены грамоты. Кострому и Плес миновали без задержек и вскоре приплыли в Нижний Новгород. Здесь две недели ждали посла  ширванского шаха Хасан-бека, который  ехал с кречетами (их было у него 90) от великого князя Ивана. С ним  Афанасий поплыл дальше. Благополучно миновали Казань, Орду, Услан, Сарай  и Берекезан. В низовьях Волги  путешественникам, по словам Никитина, встретились три неверных татарина, которые сообщили ложную весть о  том, что султан Касим подстерегает с тремя тысячами татар купеческий караван. Посол ширванский подарил  им за информацию по кафтану-однорядке  и по штуке полотна, чтобы провели  корабли мимо Астрахани. Обманщики  взяли дары, а сами подали в Астрахань  весть о приближающихся судах. Афанасий с товарищами покинул свое судно  и перешел на корабль посла.

Ночью при лунном свете  стремились миновать Астрахань под  парусами, но были замечены астраханцами, которые бросились преследовать путешественников. В районе отмели Богун татары настигли русские суда. Завязалась перестрелка. Афанасий сообщает, что татары застрелили у них одного человека, а русские у татар - двоих. Небольшое судно село на мель, и  татары его тут же разграбили. Вся поклажа Афанасия Никитина была именно на этом судне. На большом корабле путешественники достигли выхода в Каспийское море. Однако здесь, в устье Волги, и этот корабль сел на мель и тоже был разграблен, а четыре человека русских были взяты в плен. Вернуться назад было нельзя по двум причинам: во-первых, астраханцы не хотели, чтобы ограбленные купцы сообщили на Русь о творимых бесчинствах, во-вторых, на родине Афанасия, скорее всего, ждала долговая тюрьма, ведь он лишился всех своих товаров. На двух оставшихся судах, скорбя о потерях, русские в числе десяти человек вместе с послом Хасан-беком поплыли в Дербент. Но на этом беды путешественников не завершились. На море поднялась буря, и один из двух оставшихся кораблей был выброшен на берег, а его команда была взята в плен.

По прибытии в Дербент  Афанасий хлопотал об освобождении плененных  спутников, товары которых вновь  были разграблены. Местный правитель  принял участие в их судьбе, и  люди, потерпевшие кораблекрушение, были отпущены. Русичи просили Ширваншаха о том, чтобы он пожаловал их чем-нибудь, возместив утраты, для возвращения  на родину. В этой просьбе купцам было отказано. Пришлось участникам торговой экспедиции самим позаботиться о  своей судьбе: те, у кого что-то оставалось на Руси, отправились домой, должники же были вынуждены пойти куда глаза  глядят - одни остались в Шемахе, а  другие нанялись работниками в Баку.

Сам Афанасий Никитин пошел  сначала в Дербент, а затем  и в Баку. Здесь, по его словам, «огнь горить неугасимы». Скорее всего, имеются в виду места выхода на поверхность природного газа, ведь именно в этих местах спустя многие столетия раскинутся богатейшие нефтяные промыслы. Затем русский купец  достиг южной оконечности Каспийского  моря, где в городе Чапакуре прожил полгода. По месяцу он прожил в ряде персидских городов, оказавшись в землях, населенных шиитами. Афанасий описывает  свой маршрут, перечисляя древние города, в которых он делал остановки, удивляется тому, что домашний скот здесь кормят финиками. Наконец, он достиг города Ормуза, расположенного на выходе из Персидского залива в  Индийский океан («второе море»). Здесь ему впервые пришлось встретить  Пасху на чужбине. «А в Гурмызе  есть солнце варно, человека сожжет». Дальнейший путь русского странника пролегал на корабле через Индийский океан  к западному побережью полуострова  Индостан. Шесть недель с остановками  длилось это плавание. Так достиг Афанасий Никитин цели своего путешествия, Индийской страны, которая манила своими сказочными сокровищами.

Время путешествия Афанасия Никитина вызывает у ученых различные  оценки. И.И. Срезневский, Н.В. Водовозов, Н.И. Прокофьев указывали в качестве дат начала и окончания путешествия 1466 и 1472 гг. Л.С. Семенов и Я.С. Лурье  датировали путешествие 1471-1975 гг. Еще  сложнее устанавливать время  пребывания русского путешественника  в конкретных регионах и городах.

Оказавшись в Индийской  стране, прежде всего, Афанасий поразился  внешнему облику ее жителей: «и люди ходят  все наги, а голова не покрыта, а  груди голы, а власы в одну косу заплетены, а все ходят брюхаты, а дети родятся на всякый год, а  детей у них много. А мужики и женкы все нагы, а все черны». Русский человек вызывал у  местных жителей неподдельный интерес. Все дивились белой коже странника. За Афанасием ходили толпы зевак. А его, в свою очередь, поразил  облик местного князя и его  окружения: «а князь их фота на голове (по всей видимости, чалма), а другая на гузне (т.е. на бедрах); а бояре  у них - фота на плеще, а другаа на гузне, княини ходт - фота на плеще обогнута, а другаа на гузне». Одеяние вооруженных  княжеских и боярских слуг составляет одна набедренная повязка, все они  крепки телосложением и волос  не бреют. Их вооружение - щиты, мечи, дротики, кинжалы, сабли и луки со стрелами. Удивлен Афанасий и видом простоволосых  женщин («а женки ходят голова не покрыта, а сосцы голы»). Как он замечает, мальчики и девочки ходят  нагими до семи лет («сором не покрыт»).

Дальнейшее сухопутное странствие пролегало через множество городов  Индии, пока русский купец не достиг города Джуннара, который высится  на каменной скале и защищен лишь естественными укреплениями. Страннику  приходится преодолевать долгую и очень  узкую дорогу, чтобы подняться  в город. По ней нужно идти гуськом  по одному. В этих местах застиг русского путешественника период муссонных  ливней (ежедень и нощь 4 месяцы всюда  вода да грязь»). Дождливый сезон, начинающийся в июне, по словам Афанасия «с Троицына дни», русский купец называет зимой.

Два месяца, проведенные  в Джуннаре, позволили ему сделать  ряд хозяйственных наблюдений. Именно в период дождей пашут, сеют пшеницу, горох и рис. Вызвало у него интерес и местное виноделие, в котором используются кокосовые  орехи.

Афанасий сообщает, что  привел в индийскую землю жеребца, который обошелся ему в сто  рублей. Кони в индийской земле, по его наблюдению, не водятся, зато много  быков и буйволов, на которых перевозят  товары и пашут, много здесь и  слонов, а лошадей привозят из арабских и туркменских земель.

Интересным и необычным  показалось Афанасию Никитину то, как  поселяют в Индии купцов. «Гостям» отводят особое подворье. Хозяйки  варят им еду, стелют им постель и «спят с гостьми». Следует заметить, что за годы странствий Афанасий познакомился с рядом восточных языков и употреблял тюркские, персидские, и арабские слова и целые фразы, пересыпая ими свои записки. Судя по всему, одной из причин употребления иноязычной лексики являлось желание скрыть некоторые сведения деликатного характера. Примером тому может служить следующая фраза: «Сикиш илиресен ду шитель бересин, сикиш илимесь екъ житель берсен, достур аврат чектур, а сикиш муфут; а любит белых людей» (Если имеешь с ней интимную связь, давай два жителя, если не имеешь интимной связи, даешь один житель. Много тут жен по правилу временного брака, и тогда даром, а любят белых людей).

В Джуннаре пришлось пережить Афанасию серьезное потрясение. Местный  хан, узнав, что русский купец  «не бесерменянин», отобрал у  него жеребца, потребовав перейти в  магометанскую веру, дав ему сроку  четыре дня. В случае перехода в мусульманство  хан обещал не только вернуть коня, но дать еще тысячу золотых. В противном  случае грозился взять и жеребца, и тысячу золотых монет с самого Афанасия. Спас путешественника Мухаммед, казначей, родом хорасанец, к которому он обратился за заступничеством. Мухаммед добился для Афанасия прощения. Ему  вернули коня и не стали насильно обращать в новую веру. Случившееся  Афанасий воспринял как чудо, произошедшее «на Спасов день». И хотя сочинение  Никитина демонстрирует удивительную веротерпимость автора, этот случай вызывает у повествователя известное разочарование: «ино, братие рустии християня, кто  хощет поити в Ындейскую землю, и ты остави веру свою на Руси». Раздражение  легко заметить и в словах о  том, что солгали ему «псы бесермены», говоря, что в этих землях много  товара, «ано нет ничего на нашу землю». Перевезти товар без пошлины  не дадут, пошлин много, да и хватает  разбойников на море. Разбойники эти  не христиане, не магометане, «а молятся  каменым болваном».

Из Джуннара путешественник отправился в город Бидар, столицу  Бахманитского султаната. На местном  рынке купеческий взгляд определяет конъюнктуру. Здесь продают коней, камку, шелк и черных рабов. Из съестного «все овощ, а на Рускую землю товара нет». Не понравились ему здесь и люди.

В момент прибытия Афанасия в султанат им правил Махмут Мухаммед III. Султан был тогда молод, и значительная часть власти сосредотачивалась  в руках местных «бояр». У каждого  из них - многолюдное войско, большие  богатства, «а все их носят на кровати  своеи на серебряных» (в паланкине). Носилки сопровождаются толпами  воинов, трубачей, барабанщиков. Еще  более помпезно обставлен выезд  султана с матерью и женой. Произвели впечатление на русского путешественника и боевые слоны («А бой их все слоны»). Слонов облачают в доспехи, устанавливают на них башенки, в которых помещается по двенадцать человек «да все с пушками да с стрелами». Но и сами огромные животные снабжены грозным оружием: «а к слоном вяжут к рылу да к зубом (т.е. бивням) великие мечи». Путешественник дважды обращается к описанию слонов. Управляет грозным животным погонщик, расположившийся между ушей слона. В руках у него крюк, заставляющий животное повиноваться. В Бидаре прожил купец четыре месяца. Здесь он продал своего жеребца, которого кормил целый год.

Особое внимание тверитина  привлек внутренний распорядок жизни  города и султанского дворца. По ночам город охраняет тысяча стражников, а в семи воротах султанского  дворца сидят по сто стражей и  по сто писцов, одни из которых записывают тех, кто входит во дворец, а другие тех, кто выходит. Судя по всему, красивое сооружение, отделанное резьбой и  золотом, русичу не удалось посетить, ибо он сообщил: «А гарипов (чужестранцев) не пускают». Изобилен деталями рассказ  русского путешественника о торжественной  процессии, которую он наблюдал во время  мусульманского праздника байрам в  Бидаре. Местный султан выезжает в  окружении множества подданных  в город. Шествие включает в себя 300 одетых в доспехи слонов, 1000 коней, 100 верблюдов, несколько сотен трубачей. Исходя из информации самого Афанасия, можно заключить, что кони достаточно редки и дороги в Индии, поэтому  демонстрация огромного количества породистых лошадей, вероятно, должна была воплощать всю мощь власти и  богатство правителя.

Подробно описан и сам  султан, представший взорам своих  подданных. Русского путешественника  поразило восточное великолепие  его наряда. Кафтан правителя унизан яхонтами, шапка (шишак) с «великим»  алмазом. Саадак (так на Руси после  татарского нашествия стали называть лук, стрелы и колчан) тоже украшен  золотом и яхонтами. Золотом окованы  три сабли султана, его седло  и конская сбруя. Здесь заметна  традиционная черта подобных описаний - перечислительность. Отдельные элементы описания как бы нанизывается на невидимую  нить. И, конечно, золото здесь не является окрашивающим эпитетом. Это - символ могущества, власти царского достоинства.

Привлекли внимание русича и паланкины, которые он именует  «кроватями». Тут заметны различия в убранстве этого экзотического  средства передвижения индийской знати. Паланкин брата султана имеет  бархатный терем (балдахин), а паланкин визиря - шелковый. В первом случае маковка  украшена яхонтом, во втором - просто золотая.

Познакомился он «со многыми  индеяны», которых расспрашивал об их верованиях и пришел к выводу: «А вер в Индеи всех 80 и 4 веры». О себе он им сообщил, какой он веры, назвал свое христианское имя, а также  «бесерменьское» имя - «хозя Исуфъ Хоросани». Судя по всему, автор имеет в виду различные касты, на которые разделялось население этих мест, исповедовавшее индуизм. Об этом можно судить по тому, что сообщается, что люди разных вер друг с другом не пьют, не едят и не женятся. По наблюдениям странника, никто из местных жителей не ест «воловины», хотя в рацион входят баранина, куры, яйца и рыба.

Здесь он договорился с  индусами пойти в Парват («то их Ерусалим, а по бесерменьскый Мягъкат (т.е. Мекка)»). Святыню индуистов  он называет «Бутхана»: «А Бутхана же вельми велика есть. С пол-Твери, камена, да резаны по ней деяния бутовыя». Храм украшен двенадцатью ярусами  каменной резьбы. Центральное место  занимает огромная статуя Шивы, вырезанная из черного камня, его атрибуты - змей, обвивающий тело, и трезубец - названы Афанасием Никитиным  «хвостом» и «копьем». Шива поражает русича не только своими размерами, но и наготой, а главное - «обезьяньим  ликом». Все иные статуи божеств  тоже «нагы вырезаны». Отметил взгляд наблюдателя и статую быка Нанди, которую все паломники целуют в копыто и сыплют на нее цветы.

Как известно, в Древней  Руси отсутствовала скульптура. Объекты  трехмерной пластики вызывали живейший интерес у русских путешественников в Европе и Царьграде. Достаточно долго для изображения этих диковин  не были выработаны языковые приемы и  способы запечатления. Отсутствовали  и специальные термины. Любопытно, что статую Шивы, который «руку  правую поднял высоко да простеръ», Афанасий сравнивает со статуей византийского  императора Юстиниана, разрушенной  в XVI в.

В древнерусских путевых  записках нередко передавались местные  легенды и предания. В паломнических  хожениях заметны следы апокрифических сказаний, ведь их создатели опирались  не только на свои личные впечатления, но и наследовали книжную традицию, а также прислушивались к устной информации, исходившей от местных  жителей или более информированных  путешественников. Несмотря на то, что  Афанасий Никитин оказался в иноверческой среде, он тоже отразил в своих  записках две местные индийские  легенды. Так, в городе Аланд, где  погребен мусульманский святой шейх Алаеддин, по сведениям Афанасия. Обитает  птица гукук, которая летает ночью  и кричит: «кукъ - кукь.» «А на которой  хоромине» сядет, там умирает  человек. Если же кто-либо захочет ее убить, «ино у ней изо рта огонь  выйдет». Судя по всему, это связано  с местным поверьем о сове («гхук»). Вторая легенда отражает миф о  Ханумане, обезьяньем царе, персонаже  древнеиндийского эпоса: «А обезьяны то те живут по лесу. А у них есть князь обезьяньскый. Да ходит ратию  своею. Да кто замает (если кто обезьян  обидит), и они ся жалуют князю  своему, и он посылаеть на того свою рать, и оны, пришед на град, дворы  разваляют и людей побьют. А рати их, сказывают, вельми много, а язык у них есть свой. А детей родят много; да которой родится ни в отца, ни в матерь, ини, тех мечут по дорогам (т.е. таких бросают на дорогах)». Рядом с этой фантастической информацией автор сообщает о том, что некоторые индийцы подбирают обезьяньих детенышей и дрессируют их.