Население Удмуртии в эпоху средневековья (III-XIII вв.)

Как видно из приведенных  данных, наиболее значительный вклад (16,2%) в формирование «харинского типа» внесли носители позднесарматской культуры.

«Идеальный тип» для позднесарматско-го погребения выглядит примерно так: небогатое, выложенное камнями (11,1%) погребение с ингумацией (100%) под курганной насыпью (100,0%), в положении «вытянуто на спине» (59,5%) и с искусственной деформацией черепа (15,1%).

О близости харинской и позднесарматской курьтур в свое время говорил еще A. П. Смирнов, однако его точка зрения уступила место угорской концепции, выдвинутой О. Н. Бадером, В. А. Обориным, B. Ф. Генингом,. Не так давно о сарматской теории вновь заговорил Ф. В. Овчинников. Анализируя харинскую полихромную поясную гарнитуру, исследователь пришел к выводу о том, что, возможно, именно с «событиями вытеснения "иранских" племен с исторической арены связано появление в Приуралье памятников харинского типа в конце IV — начале V в., где в труднодоступных лесных районах до конца VI в. сохраняются отголоски стиля Варна — Кара-Агач. Так, наиболее ранние харинские комплексы, представляющие культуру первых харинских переселенцев, посредством перекрестных аналогий напрямую связаны с кругом позднесарматских древностей конца IV в. (Брюханово, Тугозвоново)».

Вторым по значимости компонентом, сыгравшим свою роль в формировании харинской культуры, следует назвать именьковцев, о «самом серьезном воздействии» которых на племена Среднего Поволжья и Нижнего Прикамья середины I тыс. н. э. неоднократно говорил А. Х. Халиков [23, с. 94]. В орбиту переселенческих процессов, захлестнувших Прикамье в эпоху ВПН, именьковцев включают Г. И. Матвеева и Р. Д. Голдина; последняя связывает с ними одну из волн миграций.

«Идеальный тип» именьковских захоронений — кремация (100%) в грунтовых погребениях, снабженных уступом (13,5%), на котором помещался жертвенный сосуд (48,1%), из вещевого инвентаря часто встречаются глиняные пряслица (15,4%).

На третьем месте стоит  двунаправленная связь харинцев с носителями неволинской культуры (6,4 и 0,4%).

«Идеальный тип» неволинского погребального обряда в общих чертах рисуется следующим образом. Умерших ингумировали (100%) в могильных ямах, содержащих остатки бересты (2,9%), в некоторых случаях в погребениях встречены одиночные крупные камни (2,9%). Лица умерших покрыты погребальной маской (1,2%). Специфическим элементом костюма является «неволинский» пояс с многочисленными пронизками и подвесками (12,410,0%). Характерными для неволинцев стали также отдельные типы височных украшений: кольцо со свободно вращающейся привеской (0,6%), кольцо с привеской в виде полого шарика (1,8%), «калачковид-ное» височное кольцо (1,8%). Из вещевого инвентаря в «идеальный тип» неволинцев вошли ножи (59,4%), удила (17,1%), стремена (6,5%) и кресала (1,2%), из украшений костюма — монеты (10,0%).

Говоря же о том, откуда необычный погребальный обряд пришел к неволинцам, дискриминантный анализ советует нам внимательнее присмотреться к бахмутин-ско-мазунинскому ареалу и опять же, как и в случае с харино, — к турбаслинской и позднесарматской культурам (заметим, что позднесарматская культура становится общим истоком как для неволинских, так и для харинских погребений). Сила связей: бахмутино — 12,1%, позднесарматская — 10,2%, мазунино — 9,1%, турбослинская — 6,4%, тураевская — 4,5%, азелинская культура — 1,9%.

«Идеальный тип» бахмутинского захоронения — ингумация (98,5%) в грунтовой яме (100%), снабженной нишами-подбоями

(10,7%). В погребениях прослеживаются  следы охры (0,7%). Из украшений выделяются  раковины каури (4,8%), «калачковидные» височные кольца (1,0%), височные кольца в виде колечка (4,6%).

«Идеальный тип» мазунинского погребения — ингумация (100%) в грунтовой яме (100%) в положении «вытянуто на спине» с выпрямленными конечностями (31,3%), в деревянном гробовище (24,6%). Рядом с погребенным помещен жертвенный комплекс (16,4%), в состав которого входят бусы (14,2%), фибулы (4,5%), сюльгамы (1,5%), ножи (4,5%). Из элементов костюма обнаружены многочисленные застежки (16,4%).

«Идеальный тип» турбаслинского погребения — погребальные ямы со следами жертвенной пищи (кости животных — 35,5%, фрагменты керамики — 46,4%). Из украшений — височные кольца с привеской-многогранником (3,6%), калачевидные серьги (не «калачковидные»!) (0,9%), арочные накосники (0,9%).

Азелинский компонент представлен «идеальным типом» — ингумацией (98,1%) в положении «вытянуто на спине» с расположением одной или обеих рук на бедрах (15,4% и 21,2%). Погребенный снабжен жертвенным комплексом (9,6%), в составе которого — бисер (7,7%), пояса (3,8%). Богато украшенные пояса входят в состав костюма (61,1-32,7%), атрибутами которого являются нагрудные подвески (34,6%), фибулы (11,5%), бляшки (19,2%), сюльгамы (36,5%). Из украшений типичны браслеты (21,2%), гривны (28,8%), перстни (55,8%), височные подвески в виде знака вопроса (17,3%), многочисленные бусы (59,6%). Из предметов воинского снаряжения — топоры (23,1%), наконечники копий (13,5). Из бытовых вещей — шилья, иглы, проколки (19,2%).

Что же касается нашумевших тураевских комплексов, то связь их с харино и неволино несомненна, хотя и не столь значительна. Из анализа следует, что 7,0% тураевских погребений определяются как харинские (обратная связь — 1,2%), 5,4% — как неволинские (обратная связь — 4,5%).

«Идеальный тип» тураево — погребальная яма с деревянным настилом (19,1%) и следами огня (62,9%), рядом с умершим расположен жертвенный комплекс (17,1%), в который часто входят гривны (9,5%), браслеты (9,5%), перстни (8,6%), удила (1,0%). Из украшений присутствуют витые височные кольца с напускной бусиной (16,2%). Из предметов вооружения — «косы-горбуши» (6,7%) и оселки к ним (2,9%).

Контактировали тураевцы как с бахмутинским населением (10,9-0,8%), так и с турбаслинцами (6,2-3,1%). Наличие же однонаправленных связей позволяет отчасти выводить тураево из ранних мазунинских (0,8%) древностей.

Что же касается угорской теории, то следы саргатской культуры не выявлены ни в харинской, ни в неволинской культурах. Однако много общего саргаты обнаружили с турбаслинцами (25,0%) и с поздними сарматами (5,0%).

«Идеальный тип» саргатского погребения — ингумация (100%) под курганом (100,0%). Могильные ямы снабжены деревянными конструкциями типа столбов

(28,6%), кольев (14,3%), перекрытий (35,7%), платформ (57,1%), которые помещались  на заплечики (35,7%). Характерно  присутствие в погребении следов  мела или талька (7,1%). Яркими находками  являются бронзовые котлы (7,1%), топоры-кельты (7,1%). Из украшений  выделяются янтарные бусы (14,3%), из  бытовых вещей — гребни (7,1%), из  предметов вооружения — клинковое  оружие (14,3%) и наконечники стрел  (35,7%).

Итак, подведем итоги. Проведенный  дискриминантный анализ позволил внести некоторую ясность в этнокультурную ситуацию в Прикамье эпохи ВПН.

- Харинская культура, появление которой на территории Верхнего Прикамья, собственно, и является результатом Великого переселения народов, генетически восходит к позднесарматской (16,2%), именьковской (6,9%) и неволинской (6,4%) культурам.

- Неволинская культура восходит к бахмутинской (12,1%), позднесарматской (10,2%), мазуниной (9,1%), и турбаслинской (6,4%) культурам.

- Тураевские древности, имеющие много общего с харино и неволино, свои истоки берут от мазунинской (0,8%) культуры.

- Влияние на территорию Прикамья саргат статистически не прослеживается.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

3. ХАРИНСКАЯ КУЛЬТУРА

 

Археологическая культура эпохи  раннего средневековья (5-7 вв.). Представлена яркими курганными захоронениями, характеризующими культуру и погребальный обряд населения края в эпоху Великого переселения народов. Крупнейшие курганные некрополи – Бурковский, Митинский, Харинский, Бродовский, Усть-Качка, ранняя часть Верхсаинского и поздняя часть Мокинского могильников. В невысоких курганных насыпях встречаются от одного до 13 захоронений. Могильники сильно пострадали от браконьерских раскопок. Преобладающий обряд захоронения – трупоположение, но довольно часто встречается кремация трупов. В погребениях найдены предметы вооружения (мечи, кинжалы, копия, наконечники стрел), остатки поясной гарнитуры, бусы из стекла, янтаря, сердолика, серебряные и золотые украшения. Погребальному инвентарю иногда сопутствовал монетный материал, состоящий из серебряных драхм сасанидских шахов Пероза, Кавада, Хосрова I и т. д. К середине 7 в. курганный обряд исчезает и трансформируется в грунтовый. Поселения харинского периода изучены недостаточно, т. к. вещественные комплексы этого времени находятся в верхних слоях на памятниках поздней стадии гляденовской культуры (Бутырское, Опутятское, Пещерское, Горюхалинское, Мало-Слудкинское, Черновское I городища, селище Пеньки). Очень сложен вопрос о генезисе памятников харинского типа. Представляется, что они формировались на базе местного позднегляденовского населения при участи пришлых сарматизированных постпьяноборских групп. Не исключено проникновение небольших военизированных страт поздних сармат, и, может быть, угров. По мнению Р. Д. Голдиной, памятники харинского типа принадлежат к двум родственным культурам раннего средневековья: в Верхнем Прикамье – ломоватовской, в Сылвенско-Иренском поречье – неволинской, которые связаны с этногенезом древних пермских финнов.

3. РОДАНОВСКАЯ АРХЕОЛОГИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА (9-15 вв. н. э.).

 

РОДАНОВО ГОРОДИЩЕ - городище 10-14 вв., пос. Городище, Юсьвинский р-н, Коми-Пермяцкий автономный округ, правый берег р. Камы. Обследовано в 1933 А. В. Шмидтом, раскопки I935 - Н. А. Прокошев, 1936 - 1937 - М. В. Талицкий. 

На высоком (30 м) мысу, защищено дугообразным валом (1,5 м) и рвом (гл. 1,5 м). Вскрыто 748 кв. м. Культурный слой (1-1,5 м) из двух частей: верхний, темный, отделен от нижнего, серого, плотного слоем сгоревшего или сгнившего  дерева. Материк - красная плотная  глина. Обнаружены остатки 6 наземных деревянных жилищ вдоль берега в две линии, открытые глинобитные очаги и  ямы-кладовки. Найдены орудия, глиняная посуда - местная лепная с примесью раковины в тесте, с гребенчатым  и шнуровым орнаментом, гончарная  булгарская и славянская, костяные вещи с тамгами, амулетами, глиняные фигурки, украшения, предметы быта.

 

РОДАНОВСКАЯ КУЛЬТУРА.

 

Археологическая культура 9-15 вв. Верхнего Прикамья, совпадающая с границами Перми Великой. В это время на верхней Каме и ее притоках от самых верховий реки до предгорий Урала, от оз. Чусовского на севере и до р. Чусовой на юге существовала этнокультурная общность, которую впервые выделили археологи А. В. Шмидт и А. П. Смирнов. Эта этнокультурная общность принадлежала предкам коми-пермяков. Выделено семь больших групп памятников – племенных вариантов (зюздинская, гайнская, косинская, верхнекамская, чердынско-язьвинская, иньвенская, обвинская). Культура вырастает на основе предшествующей ломоватовской культуры. Помимо ломоватовцев, сыгравших основную роль в возникновении родановской культуры, некоторое участие в формировании родановцев приняли небольшие группы обских угров и ненцев, приходившие в Прикамье из Северного Зауралья и предгорий Северного Урала. С верховьев р. Чепцы в верховья р. Камы и в верховья рек Иньвы и Обвы переселялись удмурты, ассимилированные затем коми-пермяками. Кроме того, в состав сев. родановских племен вошли и выходцы из Вычегодского края - вначале ванвиздинцы, появлявшиеся в Северном Прикамье в 7-9 вв., а затем, с рубежа I - II тысячелетий, - древние коми-зыряне (пермь вычегодская). Особенно значительным было участие переселенцев из бассейна р. Вычегды (и конкретно с р. Сысолы) в формировании зюздинских коми-пермяков на верхней Каме. Некоторое время Верхнекамье и Верхняя Сысола составляли одну административно-территориальную единицу. Ряд исследователей говорит о близости верхнесысольских коми и верхнекамских коми-пермяков. Об этом свидетельствуют, в частности, данные языкознания (большое сходство между диалектами, на которых говорят верхнесысольцы и зюздинцы). Наконец, в состав коми-пермяков вошел и определенный славянский компонент. Проникновение русских на Урал началось в период 12-13 вв. Часть русских переселенцев оседала в коми-пермяцких населенных пунктах, входила в состав их соседских общин. Об этом свидетельствуют находки на родановских поселениях русских вещей и русской гончарной посуды. Особая точка зрения на происхождение коми-пермяков была высказана исследователем А. Ф. Теплоуховым. Он полагал, что Северное Прикамье было заселено коми-зырянскими мигрантами из Вычегодско-Сысольского и Лузско-Летского края, на основе смешения которых с угорскими и русскими переселенцами сформировались коми-пермяки. При этом А. Ф. Теплоухов указывал на сходство в языке и культуре прилузских и верхнее сысольских коми с зюздинскими коми-пермяками. Исследования О. Н. Бадера, П. Н. Третьякова, В. А. Оборина и ряда других ученых показали ошибочность названной концепции; коми-пермяки сложились на иной базе. Однако сам факт переселения коми-зырян с рек Сысолы, Лузы и некоторых других районов на р. Каму, длительных регулярных разносторонних контактов населения этих регионов не вызывает сомнения. Известно более 300 родановских памятников. По подсчетам В. А. Оборина, общая численность родановцев составляла не менее 4,5 тыс. человек. Местное население в русских источниках того периода называлось этнонимом «пермяк, а территория - «Пермью Великой». Как и в ломоватовской культуре, у родановцев выделялись два крупных района расселения - сев. и юж., территории которых совпадают с распространением двух основных коми-пермяцких диалектов. Кроме того, существовали еще две обособленные этнические группы - зюздинская на верхней Каме (одно из родановских племен) и язьвинская (потомки переселенцев с рек нижней Колвы и Вишеры, пришедших на р. Язьву в 12-13 вв.). В хозяйстве родановцев ведущую роль играло пашенное земледелие, которое с 11-12 вв. преобладало над подсекой, хотя последняя и сохраняла свое значение на севере. Высевались как яровые, так и озимые культуры (к последним принадлежала рожь). Начала складываться паровая система земледелия. Большое значение в хозяйстве древних коми-пермяков имело скотоводство, а также охота и рыболовство. Возросла роль пушной охоты.

Постепенно увеличивалась  продуктивность комплексного хозяйства  местного населения, а вместе с этим углублялось общественное разделение труда. Выделились в особые отрасли  ремесла, металлургия и металлообработка, развивались косторезное и ювелирное  дело. В 12-14 вв. у коми-пермяков появились  расположенные на удобных водных путях укрепленные административные и хозяйственные центры. Старые родовые  городища постепенно пустели и забрасывались. Это, а также сочетание различных  обрядов погребения в могильниках  и наличие на поселениях вещей  с разными типами родовых тамгов (свидетельствующие о смешанности населения), говорит об ослаблении родовых связей, хотя в целом разложение родового строя, особенно в отдаленных и малонаселенных районах расселения коми-пермяков, шло медленно.

Усиливавшаяся имущественная  дифференциация семей прослеживается по материалам родановских могильников 12-15 вв. Имущественное неравенство перерастало в социальное. Власть знати становилась наследственной. В 14-15 вв. у коми-пермяцких племен, которые были связаны между собой общностью экономической жизни, языка и культуры, начался процесс сложения более прочного этнического объединения - народности, в состав которой вошли 7 племен. В Верхокамье и на р. Язьве выделились особые этнические группы зюздинских и язьвинских коми-пермяков. В 14-15 вв. на свободных землях Верхнего Прикамья появилось оседлое русское население. Началась стихийная русская колонизация края с северо-запада, из новгородских владений. В 1401-1409 гг. на верхней Каме был построен первый русский укрепленный городок Анфаловский. На р. Боровой в нач. 15 в. волгожане начали добычу соли. В 1430 г. промыслы были перенесены на р. Усолку, где возникло русское поселение (будущий город Соль Камская), положившее начало посадской колонизации Приуралья. В 1451 г. в Пермь Великую был направлен наместник московского князя, резиденцией которого стал город г. Чердынь. Этот факт означал, по мнению исследователей, мирное включение Перми Великой в состав Русского государства.

 Закреплением этого  стало крещение местного населения  в пятидесятых-шестидесятых годах 15 в. К конце 15 в. основная часть Приуральского региона (Пермь Великая и Вятский край) прочно вошла в состав Русского государства. Русские крестьяне сближались с местными жителями в хозяйственном отношении, оказывали прогрессивное влияние на развитие земледелия, заимствуя в то же время некоторые приемы охоты и рыбной ловли.

Земледельческое коми-пермяцкое  население было обложено такими же налогами и повинностями, как и  русские крестьяне, и это сближало их в правовом отношении. В 16 в. завершилось  формирование этнической территории коми-пермяков. Основное ядро складывавшейся коми-пермяцкой  народности размещалось по течению  рек Иньвы и Косы с их притоками, где коми-пермяки ассимилировали небольшие группы коми-зырян и удмуртов. Территория Северного Прикамья входила в состав Чердынского, Соликамского и Кайгородского уездов (последний с кон. 16 в. включал верховья р. Камы, до 1586 г. находившиеся в составе Вычегодского уезда). Русские проживали, главным образом, в Чердынском стане одноименного уезда, в небольшом Соликамском уезде, в Орлинской части вотчины Строгановых.