Население Удмуртии в эпоху средневековья (III-XIII вв.)

 

РОДАНОВСКАЯ АРХЕОЛОГИЧЕСКАЯ  КУЛЬТУРА (9-15 вв. н. э.).  
Занимает верхнее течение р. Камы с притоками от Чусовского оз. на севере до р. Чусовой на юге. Территориально совпадает с границами Перми Великой 14 в. (по житию Стефана Пермского). Сформировалась на основе ломоватовской археологической культуры. Названа по Роданову городищу на правом берегу р. Камы, в Юсьвинском р-не Перм. края. Была выделена М. В. Талицким как культура предков коми-пермяков. В дальнейшем была исследована В. А. Обориным, Р. Д. Голдиной, А. М. Белавиным, А. Ф. Мельничуком и др. Представлена более чем 400 памятниками и является одной из наиболее изученных археологических культур Прикамья. В её пределах выделяются восемь групп памятников (племенных вариантов): зюздинская, гайнская, косинская, верхнекамская, чердынско-язьвинская, иньвенская, обвинская, чусовская. Внутри этих вариантов выявлены небольшие компактные группы, вероятно – территории соседских общин. В родановской археологической культуре выделены два этапа развития: лаврятский (сер. 9 – нач. 12 вв.) и рождественский (сер. 12 – 15 вв.). Наиболее изученными являются Анюшкар (р. Иньва), Городищенское (р. Усолка), Пыскорское (р. Кама), Рождественское (р. Обва), Искорское (р. Колва) городища, Агафоновский, Аверинский, Огурдинский могильники (р. Кама), Редикорский могильник (р. Колва), Рождественский могильник (р. Обва). На Искорском городище исследовано святилище в виде круглой глинобитной площадки со столбовой постройкой в центре, остатки костров и костей животных, принесённых в жертву. На Пыскорском городище выделено скопление жертвенных ям, содержащих ритуально испорченные металлические вещи. Хозяйство родановской культуры – комплексное, с ведущей ролью пашенного земледелия. В севеоных районах преобладало подсечное земледелие. Отмечены следы зарождения паровой системы. Нахождение в сфере интересов Волжской Булгарии и Русских земель стимулировало развитие пушной охоты. Возросла роль сетевого рыболовства. Металлургия, металлообработка и ювелирное дело превращаются в ремесло. С 11 в. на р. Боровой зарождается солеварение. Обработка дерева, кости, кожи, гончарство остаются на уровне домашнего производства. Этническими признаками родановской археологической культуры являются: глиняная посуда (круглодонная с примесью раковины, с гребенчато-шнуровым орнаментом на лаврятском этапе и с уплощённым дном и гребенчатокружковым орнаментом на рождественском этапе), типы жилищ, типы украшений женского костюма (коньковые, биякорьковые, коробчатые шумящие подвески и подвески с изображением головы медведя), культовые предметы (зооморфная и антропоморфная металлическая пластика). Племена родановской культуры вели обмен с предками коми-зырян (вымская археологическая культура), удмуртов (чепецкая археологическая культура), уграми (население лесного Зауралья), предками башкир. С 11 в. появляются торговые фактории волжских булгар. С 11-13 вв. с севера начинает проникать славянское население. Булгарское (в большей степени) и славянское влияние фиксируется в динамике проникновения и распространения булгарских и славянских вещей (керамическая посуда, украшения, предметы христианского культа и др.).

 

 

 

 

 

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Многолетние планомерные исследования памятников бассейна р. Чепцы конца I - начала II тысячелетия с уверенностью позволяют говорить о сложившемся здесь стабильном этносоциальном образовании с центром на городище Иднакар, переживавшем стадию формирования раннеклассовых отношений и становления государственности. В его развитии прослеживается три основных этапа. В период раннего средневековья (поломская культура У-1Х вв.) были заселены верховья, реки, преимущественно правобережье, родственными группами населения ' с Вятки и Верхней Каш - потомками создателей пьяноборской и гляденовской культур, сложившихся на ананьинской основе.

В конце IX - первой половины XI в. осваивается среднее течение бассейна р. Чепцы, здесь возводятся новые крупные городища Иднакар, Гурьякар, Учкакар, Дондыкар и др. высокая концентрация памятников на этой сравнительно небольшой территории свидетельствует о том, что в силу глубоких социально-экономических процессов и, очевидно, благодаря удобным ландшафтио-географическим условиям, средняя Чепца выделилась в более или менее замкнутый демографически насыщенный регион с интенсивной экономической жизнью. Уже в этот период а качестве центра выдвинулось самое крупное поселение, расположенное в центре чепецких земель, связанное удобными водными путями по р.Чепце, Вятке, Каме, Волге с южными и северо-западными землями, через правые притоки - с Верхней Камой, и Севером, через левые - с южно-удмуртским населением. В материалах этого периода более четко прослеживаются традиции ранних памятников поломского времени.

Основным содержанием  третьего периода XI-XIII вв. были: активное освоение верховьев правых и левых  притоков Чепцы в результате дальнейшего  развития экономики, и возрастания рабочего количества населения; расширений территории основных центров; стабилизация характерных черт культуры населения, ее дальнейшая этническая дифференциация. В глубинных районах этнической территории городища ухе не возводились, основывались открытые селища.

Несмотря на динзммчныэ удмуртско-булгарские и отчасти удмуртско-русские действия, здесь развиваются традиции, восходящие к местшм финно-пермским истокам, без заметных инозтничных включений. Здесь не обнаружены опорные пункта булгарского или русского населения, комплексы в погребальных памятниках, - хотя, по всей вероятности, к местам регулярных контактов имелись. Этот период, интенсивного внутреннего развития чепецких удмуртов продолжался не менее трех столетий. Но затем крайне неблагоприятная внешняя ситуация, сложившаяся в середине XIII в. в связи с монголо-татарским нашествием и вызванным им перемещениями населения окружающих территорий, прервала и деформировала процессы социально-экономического и этнокультурного развития.

С сожалением приходится констатировать, что ограниченность источников по вятским  и прикамским удмуртам позволяет говорить о них только на уровне предположений. Несомненно, все три группы вели свое происхождение от единого генетического корня - населения ананьинско-пьяноборской культуры и их потомков, в разные периоды претерпевшего определенные иноэтничные включения и культурные влияния. Они обитали на смежных территориях, составлявших общую прародину удмуртов. не разделенных значительными пространствами и иноэтничными группами.. Но судя по размещению археологических памятников. степень плотности расселения была разной. Если на Чепце, мы наблюдаем чрезвычайно высокую для того времени концентрацию населения, то в Прикамье и на Вятке она была значительно меньшей. По-видимому,' следует признать, что в начале II тысячелетия н.э. бассейн р.Чепцы выступал в качестве своеобразного ядра формирующейся этнической общности удмуртов.

По всей вероятности, население  всех локальных групп имело сходные  формы материальной культуры, обычаи и культы, говорило на близких диалектах. Но. как уже отмечалось, здесь нет данных, подтверждающих наличие единой археологической культуры, хотя исследователи единодушно признают наличие на всех памятниках материалов, близких чепецким. В связи с этим весьма примечательно и то, что удмуртский эпос, сложившийся, по утверждению фольклористов, в период разложения общинно-родовых и становления раннеклассовых отношений, единых героев не имеет, не звучат отчетливо и мотивы объединения сил всех удмуртов в борьбе за свои земли. По-видимому, V при наличии определенного этнокультурного единства локальных групп удмуртов интеграции их в общность типа народности не произошло.

Основным фактором, оказавши влияние на развитие удмуртского  этноса в последующий период, явилось  постепенное заселение бассейна р. Вятки русским населением, начало которого исследователи относят к рубежу ХП-ХЩ вв. расширение и укрепление их позиций на этой территории, утверждение превалирующего влияния на местное население. Часть удмуртов, оказывались в иноэтничной среде, подверглась ассимиляции, большая часть переселилась в центральные районы расселения удмуртов. Этнокультурное воздействие русского народа на северных удмуртов было более значительным, чем на имевших продолжительное и тесное взаимодействие с тюрками сначала Булгарского государства, затем Золотой Орды и Казанского ханства. Это влияние двух феодальных объединений надолго задержало сложение единой удмуртской народности.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ.

 

1. Богданов А. В. К  историографии проблемы происхождения  и этнической интерпретации объектов  великого переселения народов  в Прикамье // Международное (XVI Уральское) археологическое совещание. Пермь, 2003. С. 110-111.

2. Васюткин С. М. II Ахмеровский курганный могильник позднесарматского времени // Исследования по археологии Южного Урала / Под ред. Р. Г. Кузяева. Уфа, 1977. С. 67-89.

3. Васюткин С. М. Салиховский курганный могильник конца IV-V в. в Башкирии // Советская археология. 1986. № 2. С. 180-197.

4. Васюткин С. М., Останина  Т. И. Старо-Кабановский могильник — памятник мазунинской культуры в Северной Башкирии // Вопросы истории и культуры Удмуртии. Устиново, 1986. С. 63-130.

5. Генинг В. Ф. Селище и могильник с обрядом трупосожжения доболгарского времени у села Рождествено в Татарии // Материалы и исследования по археологии СССР / Отв. ред. А. П. Смирнов. М.: Изд-во Академии наук СССР. 1960. № 80. Т. III. С. 131-144.

6. Генинг В. Ф. Памятники азелинской культуры // Вопросы археологии Урала. 1963. Вып. 5. С. 96-144.

7. Генинг В. Ф. Ижевский могильник IV-V вв // Вопросы археологии Урала. 1967. Вып. 7. С. 123-140.

8. Генинг В. Ф. Тураевский могильник V в. н. э. (Захоронение военачальников) // Из археологии Волго-Камья. Казань, 1976. С. 55-108.

9. Генинг В. Ф., Голдина Р. Д. Курганные могильники харинского типа в Верхнем Прикамье // Вопросы археологии Урала. 1973. Вып. 12. С. 58-120.

10. Генинг В. Ф., Мырсина, Е. М. Мазунинский могильник // Вопросы археологии Урала. 1967. Вып. 7. С. 85-115.

11. Голдина Р. Д. Древняя  и средневековая история удмуртского  народа. Ижевск: Изд. дом «Удмуртский  университет», 2004.

12. Голдина Р. Д., Водолаго Н. В. Могильники неволинской культуры в Приуралье. Иркутск: Изд-во Иркутского ун-та, 1990.

13. Мажитов Н. А. Курганный могильник в деревне Ново-Турбаслы // Башкирский археологический сборник / Под ред. А. П. Смирнова. Уфа, 1959. С. 114-142.

14. Мажитов Н. А. Бахмутинская культура. М., 1969.

15. МатвееваН. М. Саргатская культура на Среднем Тоболе. Новосибирск: Наука, 1993.

16. Овчинников Ф. В. О  происхождении харинской полихромной поясной гарнитуры // Материалы по археологии Европейского Северо-Востока. 2004. Вып. 17. (Доступно на http://www.archaeology.ru/ ONLINE/Ovchinnikov/ harino.html от 11.11.2009.)

17. Пшеничнюк А. Х. Уфимский курганный могильник // Археология и этнография Башкирии / Под. ред. Н. В. Букбулатова. Уфа, 1968. Т. 3. С. 105-112.

18. Пшеничнюк А. Х. Культура ранних кочевников Южного Урала. М.: Наука, 1983.

19. Реале Д., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней: От романтизма до наших дней. М., 2003 (Доступно на http://society.polbu.ru/reale_westphiloiv/ch75_i.html от 11.11.2009.)

20. Старостин П. Н. Богородицкий  могильник // Советская археология. 1983. № 1. С. 193-203.

21. Сунгатов Ф. А., Гарустович Г. Н., Юсупов Р. М. Приуралье в эпоху Великого переселения народов. (Старо-Муштинский курганно-грунтовый могильник). — Уфа, 2004.

22. Таганов Д. Н. SPSS: Статистический  анализ в маркетинговых исследованиях.  СПб.: Питер, 2005.

23. Халиков А. Х. Великое переселение народов и его роль в образовании варварских государств // От доклассовых обществ к раннеклассовым. М.: Наука, 1987 С. 88-103.

¹ Генинг В.Ф. Этническая история западного приуралья на рубеже нашей эры (пьяноборская эпоха III в. до н.э. – II в. н. э.).М., 1998; Голдина Р.Д. Древняя и средневековая история удмуртского народа. Ижевск, 1999. С. 206 - 259

² Смирнов А.П. «очерки древней и средневековой истории Народов Среднего Поволжья и Прикамья // МИА. 1952. №28. С. 68-110.

³ Генинг В.Ф. Археологические памятники Удмуртии. Г.Ижевск, 1958. С. 73-92