Образование и воспитание в России в 18 веке

Екатерининская реформа  не была доведена до конца, но, тем не менее, она сыграла значительную роль в развитии российского образования. За 1782–1800 гг. разные виды школ окончили около 180 тыс. детей, в том числе 7% девочек.

К началу XIX в. в России было около 300 школ и пансионов с 20 тыс. учащихся и 720 учителями. Но среди них  почти совсем не было сельских школ, т.е. крестьянство практически не имело  доступа к образованию. Правда, еще  в 1770 г. созданная Екатериной «комиссия об училищах» разработала проект устройства деревенских школ (включавший предложение о введении в России обязательного начального обучения для всех детей мужского пола независимо от сословия). Но он остался проектом и не был воплощен в жизнь.

К коронации императрицы (22 сентября) главные народные училища  обязательно должны были быть открыты  в 26 губернских городах России. Следующим  указом от 3 ноября 1788 года было предписано открыть главные

народные училища в  остальных 14 губерниях России, в  число которых вошла и Тобольская губерния. Устав 1786 года без изменений  был распространен на

Западную Сибирь. Основную роль в образовательном процессе здесь играло Тобольское Главное  народное училище, которое открылось 11 марта 1789 года. В 1789–1797 гг. в ряде уездных  городов были открыты малые народные

училища (Тюмени, Нарыме, Туринске, Томске, Таре, Енисейске, Красноярске, Кузнецке, Верхнеудинске), большая часть  которых находилась в Западной Сибири и входила в Тоболькую губернию. Руководство народными училищами  возлагалось на Приказы общественного  призрения, а их содержание на местные  городские общества. В именном  указе Сибирскому генерал-губернатору  Волкову 3 ноября 1789 года об открытии училищ, говорилось, что процентов с капиталов  приказов общественного призрения, очевидно, не хватит и необходимо приискать  другие источники доходов «без отягощения казны». Заслушав этот указ с его явными намеками на участие городского общества в расходах по содержанию училищ («снабдив города наши разными выгодами в городовом положении изображенными, доставили мы им доходы на их потребности, между таковыми надобностями просвещение народное одною из первых почитаться должно»), Тобольская городская дума в заседании 3 февраля 1789 года постановила, что «приемлет с удовольствием содержание главного народного училища на себя» и находила, что его учреждение для города есть великое благо, дающее путь к просвещению. В Западной Сибири этот вопрос решался так же, как и везде по России. Сибирскому генерал-губернатору был представлен реестр пожертвованиям на содержание главного училища в Тобольске в сумме 3118 рублей (из них главная часть — единовременные пожертвования). Но уже в самое ближайшее время, при истребовании объявленных пожертвований и взносов, обнаружилось, что поступают они очень медленно или вновь совсем не делаются. Вскоре Приказу общественного призрения пришлось взять школу на свое содержание полностью. Долг за городским обществом все рос и рос и к моменту преобразования в гимназию в 1810 году выражался в довольно солидной для того времени сумме — 24 тысячи рублей. Приказ общественного призрения ежегодно отпускал из своих средств на училище только по 820 рублей. Отказаться от этого расхода приказы общественного призрения не могли, но они сделали все, что только возможно, чтобы сократить свои траты до минимума. За счет учительского жалования и в ущерб школьному благоустройству им удавалось иногда сберечь до половины издержек, положенных по штату. Думается, что так же дело обстояло и в Тобольске, и в уездных городах Западной Сибири, где учителя часто жаловались на задержку жалованья. В уездных училищах Западной Сибири городские общества взяли на себя обязательства вносить на содержание малых народных училищ по 200 рублей, не считая частных пожертвований, а некоторые именитые горожане отдавали под училища дома. Очевидно, к 1795 году первый всплеск энтузиазма, вызванного указом императрицы и возможно инспирированного местной бюрократией, иссяк. А вековые традиции отношения государства и граждан приучили последних настороженно относиться к любым «благодетельным мерам» властей. Не менее важно и то, что субъективно граждане были не готовы к тому, чтобы нести финансовые затраты ради получения их детьми школьного образования.

 С открытием в 1786 году главных народных училищ  потеряла смысл «Комиссия об  учреждении народных училищ».  Тогда она была преобразована  в Главное правительство училищ, родоначальник современного Министерства  народного просвещения. Правда, в  архивных документах оно, по-прежнему, иногда именуется Комиссией. Это  Главное правительство училищ  было непосредственно подчинено  императрице. Местным управлением  в губернии ведал губернатор  и Приказ общественного призрения.  Губернатор должен был заботиться  об устроении по городам училищ  и ободрять учителей и учащихся. Приказ общественного призрения  — изыскивать средства и помещения  для училищ, подыскивать учителей  и заготавливать учебники. Заведование  учебным делом было поручено  директору народных училищ, который  должен быть один на каждую  губернию.

Директор должен наблюдать, чтобы никто не попадал в учителя  без

надлежащего экзамена и диплома, должен присутствовать на экзаменах  и

посещать уездные училища, по крайней мере, один раз в год. В уездных городах для наблюдения за училищами избирались попечители, или, как тогда называли, «смотрители», должность вроде инспекторов. Нынешняя организация во многом ведет свое начало от времен Екатерины II.

Устав народных училищ вводил новую программу обучения, главное

место в которой отводилось изучению общеобразовательных предметов, так

чтобы программа каждого  класса представляла нечто цельное. В первом классе (разряде) требовалось  «обучать чтению, письму, первоначальным основаниям христианского закона и добронравию» («Краткий Катехизис» и «Священная история»), а также проходилось знание цифр. Новаторство системы Янковича состояло во введении обучения по слогам. «Слоговое чтение» легче усваивалось детьми, давало экономию во времени. Этой методике была суждена долгая жизнь. Во второй половине первого года обучения занятия усложнялись: большое внимание уделялось освоению прописей «гражданского» российского письма. По методике Янковича прописи изучались в связи с написанием слов и словосочетаний, собранных в особую таблицу. Характерно, что эта таблица предназначалась не учащимся, а учителям. Другими словами, было подготовлено едва ли не первое в истории российской грамматики пособие для учителей. Для второго класса характерно увеличение веса воспитательных дисциплин. Прежде всего, расширилась религиозная проблематика, где изучался уже «Пространный катехизис», а также книга по светскому (мирскому) обществознанию: «О должностях человека и гражданина». С этого же года вводилась арифметика, чистописание и рисование. О преподавании излюбленных предметов русского дворянства — иностранных языков и танцев — эта школа заботилась мало. Иностранный язык преподавался с учетом территориального расположения училища. Ближе к Западной Европе преподавали один из главных европейских языков. В других регионах следовало изучать языки «соседствующих» народов и стран. В точной формулировке: «иностранный язык живой, какой полезнее из соседних к училищу». «Живой» иностранный рекомендовался только тем из учеников, семьи которых предполагали учить своего отпрыска в гимназиях и университетах. Это был своего рода факультатив, если перевести на современный язык. С первого года обучения «честолюбивые» учащиеся, могли также факультативно обучаться латинскому языку, но не греческому. Это явное свидетельство, что «вестернизация», а с ней и «латинизация» становилась определяющим фактором в сфере российского образования. С 1793 года в Тобольском главном народном училище было введено преподавание татарского языка (первоначально планировалось изучение киргизского, но не нашлось преподавателя, а потому он и был заменен татарским) по которому был преподаватель в местной семинарии — священник Софийско-Успенского собора Иосиф Гиганов. Таким образом, с открытием Тобольского главного народного училища изучение татарского языка перемещается из духовной в светскую школу. А вскоре класс татарского языка выделился в особую татарскую школу. Преподавание этого

языка продолжалось вплоть до преобразования училища в гимназию (1810 г.) и его изучало (как необязательный) значительное число учащихся. В 1795 г. в классе татарского языка обучалось 45 человек. Судя по документам, сохранившимся в Тобольском архиве, планировалось также изучение французского языка. Новороссийский Приказ общественного призрения в 1801 году прислал по запросу Тобольского 10 экземпляров книги под названием «Начальное учение французского языка» для главного народного училища.

Программа первых двух классов  главного училища была тождественна

программе уездного, чтобы  ученик, окончивший уездное мог поступить  в 3

класс главного училища. В  третьем классе следовало «продолжать  рисовальное искусство», предполагалось «повторение Пространного Катехизиса», но «с доказательствами из Священного писания», объяснение Евангелия, русская  грамматика с орфографическими упражнениями, всеобщая и русская история и  две географические дисциплины. В  четвертом классе (разряде) формально  преподавалось 10 дисциплин. Фактически в учебный план было включено намного  больше. География и история проходились  подробнее, затем преподавалась  математическая география, грамматика с упражнениями в сочинениях делового характера (писем, счетов, расписок и  т. п.), основания геометрии, механики, физики, естественной истории и гражданской  архитектуры, рисование и иностранный  язык. И в третьем и в четвертом  классе часовое соотношение было не в пользу отечественного материала, а в пользу зарубежной информации. Но в целом контраст западного и российского учебного материала в четвертом классе менее рельефен, чем в третьем. Очевидно, что в распоряжении организаторов народных училищ книг и статей по Западной Европе было значительно больше, чем по России. Главное отличие новой школы заключалось в способе обучения. Учитель находился в классе не для задания и выспрашивания уроков, а для самого усвоения предметов. Прежде всего, он должен был заниматься с целым классом, а не с отдельными учениками. В прежнее время ученики учились сами по себе. Каждый зубрил свою часть предмета вслух, а учитель занимался своими делами. Теперь этот шум должен был смениться общим вниманием к тому, что говорит учитель. Появилась классная доска, на которой записывалось то, что надо было выучить. Объяснение и рассказ учителя все еще не были главными в преподавании. Школа должна была заниматься не только разъяснением, но и

самим усвоением урока, поскольку  ученик еще не привык учиться вне  школы. В некоторых случаях учитель  требовал рассказа своими словами. В  высших классах рекомендовалось  вызывать в ученике самостоятельную  работу мысли. Но основой преподавания все же оставался учебник и  его усвоение — по возможности, буквальное — целым классом в течение  урока. В Тобольском архиве отложилось дело, которое дало возможность частично осветить процесс обучения в Тобольском главном народном училище.

По окончании каждого  класса в народных училищах устраивались открытые публичные испытания ученикам при многочисленном собрании духовенства, дворянства, чиновников, купечества и  других сословий. В Тобольском главном  народном училище также проводились  подобные испытания, на которых помимо директора училищ, учителей и учеников присутствовало довольно приличное  число граждан, а также весьма влиятельные особы губернии и  даже Петербурга. Накануне дня испытаний  город извещался через полицию  пригласительными билетами. В зале играла инструментальная музыка. Испытание  начиналось «приличной на сей случай»  речью, которую произносил один из учителей. Затем ученики всех классов (разрядов) и «класса соседственного татарского языка в предметах по высочайшему уставу положенных были вопрошаемы сперва каждый от своего учителя, потом один от другого». При начале и окончании испытания по каждому разряду лучшие ученики говорили приветствие и благодарственные речи. А один из учеников произносил ее на российском и татарском языке. Вниманию знаменитых посетителей предоставлялись ученические прописи и рисунки. Отличившиеся в прилежании и добронравии юноши из рук высокопоставленных особ награждались книгами.

Обращаясь к фактическому проведению программы сибирскими

училищами, видим ряд отступлений, которые нарушали ее концентричность  и стройность, делали курс каждого  класса отрывочным и суженым по сравнению  с проектированным. Сопоставляя  пройденное в Тобольском главном  училище с общей по Империи  программой, можно сказать, что ни в одном классе училища не были выполнены требования устава. Вместо завершенности круга предметов  в каждом классе, как рекомендовалось  системой Янковича, в Тобольском главном  народном училище предметы разрывались  между классами. Например, священная  история должна была вся проходиться  в первом классе, но ее продолжали изучать  еще и во втором классе. Грамматика и история оказывались существенно  сокращенными, а из остальных предметов  проходились незначительные отрывки.

Воспитания в собственном  смысле школа Янковича не ставила  своей

задачей; но отношение учителя  к детям должно было основываться на новых

педагогических идеях. Екатерина II вместо девиза «профессиональный  работник» поставила на знамени  просвещения другой лозунг «человек- гражданин». Общее образование и  воспитание объявлялось целью новых  учебных заведений. В Уставе давалось определение гражданских добродетелей и идеологии Екатерины II, ставшие  лозунгом Российской империи XIX века: православие, самодержавие, народность. В училищном  уставе 1786 года и в «Руководстве учителям младших классов народных училищ», примыкавших к нему, образ педагога приобретал идеальные завершенные черты. Авторитет учителя со стороны детей опирался на уважение, почтение и любовь. Наказания, особенно телесные, безусловно, изгонялись из школы. Для поддержания классной дисциплины считались достаточными увещания, предостережения, угрозы, лишение приятного и устыжение. Обучение было бесплатное, при этом учителям на всякий случай внушалось, чтобы они не пренебрегали детьми бедных родителей.

Для введения австрийской  системы, нужно было создать подходящие учебники. 4 октября 1782 года Комиссия обратилась в Петербургскую Академию наук с  просьбой перевести некоторые австрийские  учебники, ибо «книги сии могут  переведены быть исправнее от людей, науки сии разумеющих». Но только после назначения директором Академии Е.Р.Дашковой, по ее инициативе, в марте  1783 г. приступили к переводам и переработке некоторых учебных пособий и адаптации их к российской школе.

Члены Академии наук также  создали значительное количество оригинальных учебных пособий. Из 80 книг, созданных  для вновь открываемых народных училищ, около 30 учебников были подготовлены в Академии наук. Многие учебные  пособия напечатаны в академической  типографии. В Тобольске на пользу просвещения потрудился выше упомянутый Иосиф Гиганов, сочинивший четыре книги  на татарском языке с переводом  российским: «1-ю — словарь, 2-ю  — грамматику, 3-ю — собранная  нужнейших коренных слов того языка, 4-ю — букварь для обучения татарскому и арабскому писаны в  табличном порядке с приложением  слов первообразных с разделением  грамматическим». Из этого видно, что  И. Гиганов применяет методику в  написании учебников, которая рекомендовалась  Ф. И. Янковичем де Мириево и укладывалась в требования тогдашнего обучения. Как указывается в документе, книги эти «по состоянию в  здешнем крае немалого числа народов  магометанского закона как российских подданных так и соседственных  к России крайне полезны, ибо таковых сочинений сколько известно, в России не имеется еще». Для рецензирования и исправления этих учебников были приглашены татарские муллы Ният Баки Атнаметев и Семенце Яр Мухамметов. И только после этого книги были отправлены на рассмотрение действительному тайному советнику и кавалеру, сенатору Петру Семеновичу Свистунову, председательствующему в Комиссии об учреждении училищ. В 1802 году из Комиссии об учреждении училищ сообщалось, что две из четырех книг, «сочиненных покойным священником Гигановым… отпечатаны иждивением Комиссии». В Тобольск препроводили 100 экземпляров в переплете в корешок как для всеобщей продажи, так и для употребления в самом училище. «Трудившемся же в просмотрении и поправке сих книг муллам Семенце Яр Мухамметову и бухарцу Ният Баки Атнаметеву, коих имяна в конце грамматики припечатаны, Комиссия препровождает им по одному екземпляру». Жене умершего священника Гиганова с детьми «в награжданье за труды ея мужа в сочинении татарских книг» было выдано 1000 рублей из денег, отправленных Комиссией.

Необходимо было также  приготовить учителей, знакомых с  новым методом преподавания (для  этой цели в 1783 г. в Петербурге было открыто главное народное училище). С 1786 г. по 1801 г. было выпущено 425 учителей. Первый выпуск был готов к середине 1786 года: в нем было до 100