Советское языкознание

 

 

                                                 Советское языкознание.

1. Отечественная лингвистика после Октябрьской революции.

2. Петербургская лингвистическая школа в 1920 - 1950 гг.

3. Московская лингвистическая школа в 1920 - 1950 гг.

4. Новое учение о языке Николая Яковлевича Марра.

5. Стадиально-синтаксическая концепция И.И.Мещанинова.

6. Дискуссия 1950 г. на страницах газеты «Правда».

 

1. Положение в отечественной лингвистике после Октябрьской революции.

Советское языкознание не было однородным ни по методам лингвистического анализа, ни по взглядам на язык. Некоторые талантливые российские учёные И.А. Бодуэн де Куртенэ. Р.О. Якобсон, Н.С. Трубецкой, Виктор Карлович Поржезинский, Макс Юлиус Фридрих Фасмер (1886 - 1962), Сергей Осипович Карцевский после революции эмигрировали из России. В 1920 - 1930-е гг. ещё были возможны контакты с зарубежными научными центрами. Г.О.Винокур, Н.Ф. Яковлев, Е.Д.Поливанов поддерживали связи с Пражским лингвистическим кружком и вели структуральные исследования. Часть ученых осталась верна идеям младограмматизма. Некоторые лингвисты увлеклись «новым учением о языке» Н.Я. Марра и составили целое направление, которое на три десятилетия заняло ведущее положение в отечественном языкознании.

В послеоктябрьский период лингвисты занимались созданием письменности и грамматик для бесписьменных народов, нормализацией литературного языка. При государственной поддержке в СССР развернулась огромная работа по изучению диалектов. Продолжала работать созданная А.А.Шахматовым диалектологическая комиссия. Были заложены основы новых лингвистических дисциплин - нормативной стилистики, истории литературного языка, фразеологии. Успешно развивалась экспериментальная фонетика. Много открытий было сделано в области фонологии и синтаксиса.

Независимо от принадлежности к той или иной школе, отечественных лингвистов послеоктябрьской эпохи объединяли некоторые общие черты.

1) участие в языковом строительстве привело их к признанию социального характера языка и к изучению его функциональных свойств;

2) они видели тесную связь между состоянием языка в данный момент и его историей, между синхронией и диахронией;

3) советские лингвисты рассматривали языковые единицы не только с материальной, формальной стороны, но и с точки зрения семантики. В эти годы целые лексико-фразеологические пласты, характеризующие уклад дореволюционной России, уходили в пассивный запас и появлялись новые названия, отражающие советские реалии. У многих слов менялись значения и стилистическая окраска.

4) философской основой для большинства советских лингвистов был диалектический материализм в трактовке классиков марксизма-ленинизма.

Научные работы советских ученых всегда содержали цитаты из сочинений К.Маркса, Ф.Энгельса, В.И.Ленина, И.В.Сталина.

Маркс и Энгельс в работе «Немецкая идеология» (1846) настаивали на неразрывной связи между языком и мышлением и подчёркивали коммуникативную функцию языка: «Язык так же древен, как и сознание; язык есть практическое, существующее и для других людей и лишь тем самым существующее также и для меня самого, действительное сознание, и, подобно сознанию, возникает лишь из потребности, из настоятельной необходимости общения с другими людьми». Марксистская философия исходит из признания первичности окружающего нас объективного мира, существующего вне человека и помимо человека. Объективная действительность отражается в нашем сознании и обнаруживается через язык. Исторический материализм поддерживал взгляд на язык как на динамичную, развивающуюся систему и фактически не позволил свернуть историко-сопоставительные исследования в СССР.

К.Маркс, Ф.Энгельс и В.И.Ленин подчеркивали общественный, социальный характер языка и выделяли две социальные функции языка: коммуникативную и функцию воздействия. Поэтому партийные и государственные чиновники в 1920 - 1950-е гг. особое внимание уделяли идеологической функции языка. Например, Г.И. Горбаченко, Н.П. Синельникова и Т.А.Шуб в статье «Вылазка буржуазной агентуры в языкознании» (1932 г.) считают самым страшным грехом Е.Д. Поливанова и В.Н.Волошинова то, что в своих работах они «преступно игнорируют неотъемлемую часть единого процесса - воздействие», что язык ими «низведён до «условного средства взаимного понимания между людьми» и не больше». Развитие семантики в 1920 - 1950-х гг. тоже находило опору в трудах классиков марксизма-ленинизма. Антиномия означающего и означаемого терминологически отличалась от соссюрианской. Самыми распространенными были термины форма и содержание языковой единицы.

Диалектический материализм, с одной стороны, стал надёжной методологической базой для молодой советской лингвистической науки. С другой стороны, жёсткая цензура со стороны партийно-государственного аппарата тормозила развитие психолингвистики, структурализма, инженерной лингвистики, которые считались «буржуазными», «враждебными» отголосками «старого мира».

 

2. Петербургская  лингвистическая школа в 1920 - 1950-е гг.

Петербургская школа сложилась ещё в дореволюционное время по инициативе И.А.Бодуэна де Куртенэ в период его работы в Петербургском университете. После отъезда И.А.Бодуэна де Куртенэ в Польшу, Петербургскую школу возглавил его ученик Л.В. Щерба. К Петербургской школе принадлежали Е.Д. Поливанов, В.В. Виноградов(1894/95 - 1969), Сергей Игнатьевич Бернштейн (1892 - 1970), Лев Петрович Якубинский (1892 - 1945), Борис Александрович Ларин (1893 - 1964), Сергей Петрович Обнорский (1888 - 1962). Хотя некоторые из них по разным причинам уехали из Петербурга, в их трудах сохранялись основополагающие идеи Бодуэна де Куртенэ. Петербургская школа после Октябрьской революции стала Петроградской, затем – Ленинградской. В современном языкознании она сохранила свой статус ведущей российской лингвистической школы.

1) Лев Владимирович Щерба.

С именем академика Льва Владимировича Щербы (1880 - 1944) связано бурное развитие в СССР фонетики и фонологии. После окончания киевской гимназии Л.В.Щерба поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета. После окончания университета Щерба был оставлен при кафедре сравнительной грамматики и санскрита и по рекомендации Бодуэна отправлен в заграничную командировку. В Италии Щерба изучал тосканские диалекты, в Париже занимался в лаборатории экспериментальной фонетики аббата Русло. В Германии Л.В.Щерба изучает изолированный от других славянских языков мужаковский диалект лужицкого языка. Он поселился в деревне среди крестьян, выучил язык и описал его структуру. Славянский диалект, оказавшийся в немецком окружении, давал важный материал для обоснования теории смешения языков и языковых контактов. Итогом работы Л.В.Щербы за границей стали магистерская диссертация «Русские гласные в качественном и количественном отношении» (1912 г.) и докторская диссертация «Восточнолужицкое наречие (с приложением текстов)» (1915).

В Петербургском университете ещё до революции Л.В.Щерба открыл кабинет экспериментальной фонетики, а в 1920-е гг. возглавил работу Неофилологического общества, основанного Александром Николаевичем Веселовским в 1899 г. в целях изучения живых языков и литератур.

Л.В.Щерба занимался общетеоретическими проблемами языкознания, морфологией, синтаксисом, орфографией, орфоэпией, транскрипцией, методикой преподавания иностранных языков, анализом поэтических текстов, лексикографией, словообразованием.

В работе «О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании» (1931) Л.В.Щерба вместо соссюровской антиномии языка и речи предлагает различать три понятия: речевая деятельность, языковая система и языковой материал. Речевая деятельность обусловлена психофизиологической организацией человека и носит социальный характер. Языковая система – это грамматика и словарь. Языковой материал - это «совокупность всего говоримого и понимаемого в определённой конкретной обстановке в ту или другую эпоху жизни данной общественной группы». Языковая система и языковой материал являются «разными аспектами единственно данной в опыте речевой деятельности». Языковая система в представлении Щербы — это не абстракция. Он пишет, что «все языковые величины, с которыми мы оперируем в словаре и грамматике, будучи концептами, в непосредственном опыте нам не даны»; они могут выводиться из процессов говорения и понимания, то есть из текстов. Языковая система находится в непрерывном движении. Изменения в ней происходят в процессе речевой деятельности под влиянием внешних факторов.

Щерба предложил новое членение грамматики: 1) правила словообразования, 2) правила формообразования, 3) активный и пассивный синтаксис, 4) фонетика с изучением стилей речи, 5) лексические и грамматические категории языка. Разрабатывая вопрос об отличии формообразования от словообразования, Щерба пришёл к выводу о том, что деепричастие и причастие являются не самостоятельными частями речи, а глагольными формами.

В статье «О частях речи в русском языке» Щерба утверждает, что при классификации частей речи нельзя опираться на какой-то один признак: только на форму, как это делал Ф.Ф.Фортунатов, или только на значение. Он писал: «Существование всякой грамматической категории обусловливается тесной связью её смысла и всех формальных признаков». При классификации частей речи он предлагает учитывать сразу три признака: семантику слова, способы его словоизменения и типичную синтаксическую функцию. Это позволило ему теоретически обосновать выделение новой части речи - категории состояния. В особый разряд он включил связки, а среди союзов и союзных слов выделил сочинительные, присоединительные, слитные, подчинительно-относительные союзы и союзные слова.

Основной единицей синтаксиса Щерба считал не словосочетание и не предложение, а синтагму. Под синтагмой он понимал фонетическое единство, выражающее единое смысловое целое, которое может состоять из слова, словосочетания и даже группы словосочетаний.

В статье «Опыт общей теории лексикографии» (1940) Щерба заложил основы научного лексикографирования. Он первым описал различные типы словарей, разграничил энциклопедические и филологические словари. Энциклопедические словари характеризуют явления действительности, названные словом. Филологические толковые словари должны содержать лишь те сведения о значении слова, которые известны обычному носителю языка.

Самые значительные достижения Щербы связаны с фонетикой и фонологией. Он создал особое учение о фонеме, ставшее отличительным признаком Ленинградской фонологической школы. Оно изложено в работах «Русские гласные в качественном и количественном отношении» (1912) и «Фонетика французского языка» (1937). У И.А. Бодуэна де Куртенэ Щерба заимствует идею синхронического рассмотрения фонемы как звукового типа, способного служить для различения слов. «Реально произносимые различные звуки, являющиеся тем частным, в котором реализуется общее (фонема), будем называть оттенками фонем». «Фонемами мы называем такие звуковые элементы, или элементы речи, которые способны сами по себе дифференцировать слова». Для Щербы фонема - не языковая абстракция, это «типичный оттенок», который может произноситься в изолированном виде и «сознаётся нами как речевой элемент». Щерба рассматривает фонему как один из важнейших элементов языковой системы. Она играет огромную роль в речевой деятельности, так как обеспечивает использование материальных акустических, физиологических явлений для образования значимых единиц языка. Поэтому Щерба и Ленинградская фонологическая школа большое внимание уделяют изучению материальных свойств фонем, экспериментальной фонетике.

В Ленинградскую фонологическую школу входили ученики Л.В.Щербы: Сергей Игнатьевич Бернштейн (1892 - 1970), Маргарита Ивановна Матусевич (1895 - 1979), Лев Рафаилович Зиндер (1904 - 1995). Для них фонологическая система языка - не результат логических построений исследователя, а реальная организация звуковых единиц, которая позволяет каждому носителю языка участвовать в коммуникации. Они тщательно изучают функции звуковых единиц, подробно описывают звуковой облик слов, интересуются разными стилями речи, разрабатывают теорию слога, интонации.

Бернштейн Сергей Игнатьевич (1842-1927)

Матусевич Маргарита Ивановна (1885—1979)

Зиндер Лев Рафаилович (1903–1995)

2) Евгений Дмитриевич Поливанов.

К числу наиболее талантливых учеников И.А.Бодуэна де Куртенэ относится Евгений Дмитриевич Поливанов (1891 - 1938). Он был разносторонне одарённым человеком, знал десятки языков, был переводчиком, основателем первого в Средней Азии университета, создателем алфавитов для бесписьменных народов. Дворянин по происхождению, он в юности увлёкся революционными идеями, участвовал в Гражданской войне, был командиром партизанского отряда «красных» китайцев, дипломатом, автором первого варианта Брестского мира. Он организовал множество экспедиций, в которых собирал сведения о языках и диалектах Средней Азии.

Поливанов Евгений Дмитриевич (1891— 1938)

Поливанов одним из первых выступил с критикой антинаучных идей господствовавшего в 1920 - 1930-е годы марризма. В 1929 г. в Коммунистической академии Поливанов сделал доклад, в котором доказал несостоятельность «нового учения о языке» Марра. В результате под угрозой репрессий он не мог больше оставаться в Москве и вынужден был вернуться в Среднюю Азию. В 1931 г. вышла его книга «За марксистское языкознание», где снова марризм был подвергнут нелицеприятной критике. После этого Поливанову не разрешали печататься ни в Москве, ни в Ленинграде. Затем последовал арест и расстрел.

Е.Д.Поливанов был наиболее последовательным учеником И.А.Бодуэна де Куртенэ. Обучаясь в Петербургском университете, Поливанов увлёкся японским языком и поступил в Восточную практическую академию на японское отделение. До революции он несколько раз бывал в Японии, изучал японские диалекты, фонетический строй и ударение в японском языке. Он подготовил к изданию сравнительную фонетику и грамматику японского языка. Ведущие японские лингвисты считают, что именно Поливанов открыл им характер японского ударения.