Выдающиеся китаисты: Проблемы общей и частной лингвистики в трудах А.М. Карапетьянца

Прежде, чем перейти к рассмотрению конкретного содержания самой значительной части статьи – об особенностях развития письменности, основывающейся на нумерологической философии, необходимо установить те базовые философские идеи, которые позволяют А.М. Карапетьянцу проводить подобные сопоставления.

На наш взгляд, здесь необходимо выделить две основных группы идей:

1. представление о несходстве культур разных народов, реализованное в несходстве философской основы национальных языков, т.е. лингвокультурологическая концепция «языковой картины мира»;
2. представление об обусловленности специфика развития народа (его языка, культуры и т.д.) его географической локацией, т.е. этногенетическая концепция Л.Н. Гумилева.

Так как эти концепции, по нашему мнению, являются основополагающими  в построениях А.М. Карапетьянца, необходимо кратко охарактеризовать их.

Идея о взаимообусловленности  языка и культуры конкретной нации  была впервые высказана еще в  первой половине XIX века. В. фон Гумбольдт считал, что язык представляет собой сплав языкового характера с характером нации.

Позже подобная проблематика занимала ученых, принадлежащих к школе американской этнолингвистики во главе с Э. Сэпиром. Для них различия языковых картин мира предопределяло духовное и культурное своеобразие языковых коллективов. Идея Э. Сэпира о том, что человек замкнут в своеобразном волшебном круге своего родного языка, прошла через всю историю европейского языкознания XX века. Действительно, каждый язык по-разному расчленяет действительность, а так как язык является вместилищем знаний человека о мире, то, безусловно, этот опыт влияет на наше поведение и восприятие реальности.

Выводы из гипотезы о корреляции между языком и культурой народа получили развитие в трудах современных  лингвистов. Специальная отрасль  языкознания – лингвокультурология  посвящена изучению связи данных явлений человеческой жизни. С вопросом о связи языка и культуры тесно связаны исследования языковой картины мира. Термин «картина мира» первоначально использовался в точных науках, а затем перекочевал в гуманитарные. Определяя основные черты картины мира, необходимо отметить, что ее основным свойством является «космологическая ориентированность при одновременной антропоморфности», т.е. картина мира фиксирует реальность в форме, доступной для человеческого сознания.

Языковая картина мира меняется намного медленнее, чем научная и философская, поэтому она особенно интересна как своеобразная система «первовидения» человека. Языку присущ целостный взгляд на мир, однако этот взгляд часто ненаучен, основан на элементарных, иногда первобытных представлениях, поэтому она именуется часто наивной. В языковой картине мира выделяется множество разделов: наивная физика, наивная геометрия, наивная анатомия и т.п.

Каждый естественный язык отражает определенный способ восприятия и организации  мира, в котором живут его носители. Выражаемые в нем значения складываются в единую систему взглядов, особую коллективную философию, которая становится обязательной для всех носителей языка.

В языке отражена наивная картина  мира, которая складывается как ответ на практические потребности человека, как необходимая познавательная основа его адаптации к миру. Следовательно, языковая картина мира антропоцентрична, т.е. в основе своей имеет субъект восприятия мира – человека. Совокупность предметных образно-наглядных эталонных представлений о предметах, явлениях, с которыми человек на протяжении жизни встречается чаще, чем с другими, «формирует некоторую стабильную языковую картину отражения объективной действительности»⁸.

Основной идеей исследований Л.Н. Гумилева стала пассионарная теория этногенеза, которую он применял для объяснения исторических событий, далеко отнесенных от исследователя в историческом масштабе.

Основополагающими идеями работ Л.Н. Гумилева стали предположения о том, что развитие народа в большой степени определяется его географическими условиями существования. На характер этноса влияет, например, ландшафт местности: горы или равнина, лес или степь, море или река – все эти чисто географические характеристики в значительной степени обуславливают формирование характера этноса.

Другой важной теоретической предпосылкой теории Гумилева является представление  о пассионарности. Под пассионарностью  Гумилев понимает такое специфическое психоэтническое явление, которое определяет некую напряженность психологического состояния людей, совершающих определенные поступки во имя этноса. Пассионарии – это личности, обладающей большим количеством такой энергии и способные совершать поступки, оказывающие влияние на развитие этноса в целом. Большая концентрация пассионариев в одном этносе в конкретный период времени способна дать толчок переходу этноса на новый этап развития.

Научный интерес Гумилева был сконцентрирован  в области изучения древней истории  кочевников, а также их взаимодействия с другими этносами, прежде всего, – с населением Руси. Отличительной особенностью исторической теории Гумилева было, например, утверждение о том, что масштабы и угроза монголо-татарского ига на Руси сильно преувеличены в отечественной историографии. Он считал, что русские с монголами существовали, очевидно, в довольно мирном и даже эффективном симбиозе, а военные события этого периода были связаны в большей степени со столкновениями русских с ордынскими мусульманами.

Гумилев выделяет три суперэтноса: мусульманский, христианский и блуждающий. Первые два суперэтноса являются постоянными, хотя они также подвержены движению. Под последним суперэтносом подразумевается совокупность кочующих народов. В таком делении обозначена цепь конфликтов: мусульманский – христианский, христианский – блуждающий и блуждающий – мусульманский.

Несмотря на то, что Л.Н. Гумилев не выделяет дальневосточный этнос как суперэтнос, его идеи широко используются для сопоставления других этносов.

Кратко рассмотрев философские  основы методологического подхода  к сопоставлению цивилизаций в работах А.М. Карапетьянца мы можем вернуться к логической структуре его статьи «Китайская цивилизация как альтернатива средиземноморской». Начав с общефилософского обоснования проблемы сопоставления автохтонных цивилизаций, исследователь переходит к общей характеристике хода развития письменности в разных цивилизациях.

Во второй части статьи А.М. Карапетьянц рассматривает два основных типа письма, условия возникновения письменности в цивилизации, а также способы распространения письменности между соседними цивилизациями.

Третья, самая объемная часть статьи, посвящена изложению конкретных положений, на основе которых противопоставляются  дальневосточная и средиземноморская  цивилизации. Помимо общеметодологических подходов, указанных выше, А.М. Карапетьянц в этой части статьи демонстрирует и собственный уникальный подход к исследованию языков, основанный на сопоставлении философии числа в разных цивилизациях.

Примечательно, что вывод в конце  статьи отчасти противоречит всему  ее содержанию. В основной части статьи А.М. Карапетьянц проводит последовательное сопоставление дальневосточной и средиземноморской цивилизаций на примере сравнения китайской письменности и нумерологии с «нашей», европейской (без обозначения конкретной культуры и языка). Однако в завершении статьи он указывает, что, по большому счету, такое сопоставление-сравнение в принципе невозможно, т.к. культуры различны настолько, что не имеют никаких оснований для такой логической операции. В подтверждение своего мнения он приводит цитату из работы одного из первых русских синологов о. Иакинфа (Н. Бичурина): «в Китае все то же, что есть у нас, и все не так, как у нас. Сообщают ли что-нибудь любопытное о сем государстве – мы читаем и по большей части не так понимаем, а когда начнем судить по-своему, то на втором или много на третьем шагу вступаем в какой-то хаос, где во всем видим одну несообразность и странную противоположность понятий с их предметами. Отчего же это, спросите вы? Оттого, что мы судим о вещах по нашим о них понятиям, а в Китае в отношении к ним все то же, и все не то же»⁹. Эта мысль была высказана еще в 1840 году, но А.М. Карапетьянц находит ее актуальной и для XXI века.

В следующем параграфе мы рассмотрим основные содержательные положения статьи А.М. Карапетьянца «Китайская цивилизация как альтернатива средиземноморской».

1.2. Основные положения  статьи А.М. Карапетьянца «Китайская цивилизация как альтернатива средиземноморской»

Первым содержательным концептом, подвергающимся сопоставлению в статье А.М. Карапетьянца, является концепт «срединной земли». Исследователь указывает, что идея срединной земли присутствует как в китайской, так и в европейской (средиземноморской) цивилизации, однако конкретная реализация этого концепта в двух цивилизациях сильно различается.

А.М. Карапетьянц указывает, что европейское представление о «средиземьи» связано, прежде всего, с представлением об окружении территории данного этноса другими территориями. Сам факт того, что в европейское цивилизации статус «средиземья» носит море, означает, что в ней средиземной оказывается вода, окруженная землями.

В китайской цивилизации срединным государством является сам Китай. Этот вывод автор делает из перевода названия государства с национального языка Чжунго – «срединные государства». Китай в представлении носителей языка окружен четырьмя морями и четырьмя враждебными племенами. Таким образом, в представлении китайцев их государство является центром земли, окруженным водой и землями других государств.

Показательным отличием между рассматриваемыми цивилизациями является то, что традиционно на китайских картах юг находится сверху, в то время как на европейских – снизу. Девятиклеточный квадрат, который исследователь предлагает в качестве иллюстрации к данному положению, по существу, является одной из предпосылок к основной теме – обоснованию лингвистических различий между цивилизациями на основе различий в национальной нумерологии.

Исключительно интересной представляется концепция А.М. Карапетьянца по поводу возникновения письменности.

По мнению исследователя, письменность «развивается вокруг синкретического  религиозного комплекса»¹⁰, т.е. А.М. Карапетьянц устанавливает непосредственную связь между религией и письменностью. Далее автор указывает несколько обязательных условий возникновения письменности в конкретной цивилизации. Обобщив эти наблюдения, можно сформулировать следующий набор параметров:

1. наличие в цивилизации развитого религиозного культа;
2. набор ситуаций, требующих письменного обозначения, ограничен;
3. знаки, использующиеся для обозначения референтных ситуаций, общеприняты в группе владеющих письмом.

Последнее условие, как указывает  А.М. Карапетьянц, обеспечивает логическое основание для ограничения касты жрецов и выделения их из всего остального общества. До определенного этапа развития цивилизации письменность остается жреческим «тайным» языком.

Подтверждением религиозного происхождения  письменности для А.М. Карапетьянца является тот факт, что большинство наиболее древних письменных источников в разных цивилизациях имеют именно религиозное содержание. Так, «в древнем Шумере <…> в практике храмовой документации (номинация и счет предметов), в древнем Китае – в надписях на гадательных костях как органической составляющей ритуала гадания»¹¹.

Следующее философско-культурологическое сопоставление цивилизаций связано в статье А.М. Карапетьянца с оценкой хода распространения письменности. В европейской цивилизации это происходит, по утверждению ученого, «по эстафете»: Шумер – Вавилон – Финикия – Греция – Рим. Каждая новая цивилизация как бы наследует достижения предыдущей и дополняет ее своими.

Дальневосточное развитие письменности идет иначе. По мнению исследователя, центр  развития не перемещается из страны в  страну, а постепенно расширялся, т.е. территория развитой цивилизации постепенно присоединяла к себе периферию.

Именно на основании этого географического  наблюдения исследователь делает вывод  о том, что по-разному развивалась  и письменность. В средиземноморской (европейской) цивилизации письменность была фонемной, т.к. при каждом очередном переходе она должна была обслуживать новый этнический язык. А.М. Карапетьянц указывает, что «идеографическое письмо сменяется фонетическим только при заимствовании»¹², а так как в европейской цивилизации шло именно заимствование, этот вид письменности был естественным.

В отличие от европейской (средиземноморской) китайская (дальневосточная) цивилизация  не переживает процесса заимствования  письменности, напротив письменность, развитая в центре цивилизации постепенно распространяется на периферию. Именно поэтому возможен другой тип развития письменности – морфемный, когда каждый письменный знак представляет собой условный знак-символ.

Еще одно интересное наблюдение А.М. Карапетьянца состоит в культурном потенциале этих двух видов письма. Фонемное письмо, по мнению исследователя, разобщает принимающие его культуры, т.к. сами этнические языки имеют разную фонемную структуру, что, в итоге, приводит и к разным видам письменности. Напротив, морфемное письмо в значительно меньшей мере учитывает фонематические особенности каждого нового этнического языка, подпадающего под его влияние. В результате происходит унификация культур, основанная именно на унифицированной письменности.

По мнению А.М. Карапетьянца – и в этом прослеживается развитие идей Л.Н. Гумилева – суть различия двух цивилизаций (средиземноморской и дальневосточной) состоит в основных видах деятельности этноса. Если средиземноморская цивилизация из мирного труда имела доминантным видом деятельности земледелие, то китайская – земледелие и ткачество, причем эти два вида деятельности были очень близко связаны. Этот вывод А.М. Карапетьянц делает на основе, на наш взгляд, довольно спорного утверждения о том, что «суть неолитической революции, создавшей предпосылки для возникновения цивилизации, состоит <…> в переходе к изготовлению сосудов <…>. Равноправной составляющей этого «необходимого технологического минимума» в Древнем Китае выступает изготовление одежды («сосудов» для людей) из ткани, сплетенной из нитей фиксированной толщины. Это – основа традиционного китайского представления о том, что в патриархальном обществе существовало только простейшее разделение труда типа «мужчины пахали, а женщины ткали». Шелководство предстает здесь как изначальная составляющая китайской цивилизации – ведь шелкопряд дает нить фиксированной толщины»¹³. Несколько сомнительным представляется мнение о том, что одежда воспринималась как сосуд для человека, а также тот факт, что вся разница в дальнейшем развитии средиземноморской и дальневосточной цивилизаций строится на том, что в средиземноморской цивилизации нить могла быть непостоянной толщины, а в дальневосточной – только фиксированной толщины, т.к. производилась шелкопрядом.