Теория Лжи

То, в какой мере боязнь разоблачения может отразиться на чувствах лжеца, зависит от множества факторов. И первым из них, который обязательно  следует принимать во внимание, является представление лжеца об умении обманываемого человека распознавать ложь. Если тот, с кем он имеет дело, известен как противник слабый, мягкий и доверчивый, боязнь разоблачения обычно не велика. С другой стороны, если приходится иметь дело с человеком, имеющим репутацию опытного верификатора, боязнь разоблачения может быть очень сильной. Одна из главных проблем, возникающих при попытках изобличения лжи, – невозможность отличить боязнь незаслуженного обвинения от боязни разоблачения. Проявления страха и в том и в другом случае выглядят одинаково.

 Принцип работы детектора лжи основан на том же стереотипе, и, следовательно, детектор так же уязвим, как и человек, поскольку обнаруживает не сам обман, а только эмоциональное возбуждение. Его провода присоединены к подозреваемому лишь для того, чтобы указывать на физиологические изменения. Повышение же давления или усиление потоотделения сами по себе не являются признаками обмана. То, что руки становятся влажными и сердце начинает биться сильнее, свидетельствует лишь о возникновении некой эмоции – и только. Однако перед тестированием на детекторе многие операторы пытаются убедить подозреваемого, используя так называемую «стимуляцию», что аппарат никогда не терпит неудачу в разоблачении лжецов. Впрочем, проверки на детекторе лжи не удаются не только потому, что некоторые испытуемые боятся незаслуженного обвинения или испытывают волнение по каким-либо другим причинам во время тестирования, но также и потому, что некоторые преступники просто не верят в магическую силу машины. Они знают, что могут обмануть ее; а зная это, и делают это без труда.

Другой фактор, влияющий на боязнь разоблачения, – личность самого лжеца. Некоторым людям ложь дается очень тяжело, в то время как  другие лгут прямо-таки с пугающей легкостью. Причем гораздо больше известно о  людях, которые лгут легко, чем о  тех, кто на это не способен.

Я указал две детерминанты боязни разоблачения: с одной стороны, личность лжеца, а с другой – репутация  и характер верификатора. Но в не меньшей мере важна здесь и  ставка. Есть одно простое правило: чем выше ставка, тем сильнее боязнь разоблачения. Однако, применяя это  простое правило, можно легко  запутаться, поскольку далеко не всегда просто понять – что именно поставлено на карту. Боязнь разоблачения возрастает, когда ставка включает в себя не только вознаграждение, но еще и возможность уйти от наказания. Когда человек впервые решается на обман, ставкой обычно является то или иное вознаграждение. Лжец думает больше всего о том, что ему, возможно, удастся приобрести. Другой аспект влияния ставки на боязнь разоблачения заключается в том, что приобретает и что теряет обманываемый, а не лжец. Обычно все приобретения лжеца происходят за счет жертвы.

2.2.2.Муки совести

Муки совести имеют  непосредственное отношение лишь к  чувствам обманщика, а не к юридическому определению виновности или невиновности. Кроме того их также необходимо отличать от чувства вины по поводу содержания лжи. Как и боязнь разоблачения, угрызения совести могут быть различной интенсивности. Они могут быть весьма слабыми или же, наоборот, настолько сильными, что обман не удастся, потому что чувство вины спровоцирует утечку информации или даст какие-либо другие признаки обмана. Чрезмерное чувство вины приводит к мучительным переживаниям, подрывающим у страдальца наиболее фундаментальное чувство, чувство собственного достоинства. Одно лишь желание избавиться от таких жестоких чувств может подтолкнуть к признанию вне зависимости от последующего наказания. Порой даже наказание может быть именно тем, что человеку кажется необходимым для освобождения от мучительного чувства вины.

Также тесно смыкается  с виной и чувство стыда, но есть для него и одно ключевое качественное отличие. Для угрызений совести  не нужна публика, в этом случае человек  сам себе судья. Не так обстоит  дело со стыдом. Для чувства стыда  требуется неодобрение или осмеяние со стороны других. Если нет никого, кто знал бы о злодеянии, то не будет  и стыда. А угрызения совести  все равно могут возникнуть. Конечно  же, могут присутствовать и оба  эти чувства. Но различие между стыдом и угрызениями совести очень  важно, поскольку эти две эмоции могут разорвать человека. Желание  облегчить вину побуждает к признанию, а желание избежать унизительного  чувства стыда препятствует этому.

Однако, особых угрызений совести не будет и в том случае, если обманщик не разделяет социальных ценностей своей жертвы. Люди чувствуют себя менее виноватыми перед тем, кто, по их мнению, живет не так, как следовало бы. Но порой бывает дозволенным обман и тех, чьи ценности совпадают с ценностями обманщика. Врачи могут не испытывать угрызений совести по поводу того, что обманывают пациентов, если уверены, что это делается для пользы последних. Предложение пациенту плацебо (таблеток из простого сахара, внешне уподобленных настоящим лекарствам) – старый, освященный веками медицинский обман. Если подобный трюк принесет пациенту облегчение или, наконец, удовлетворит его желание принимать именно «эти» таблетки, которые, будучи примененными в действительности, могут и навредить, то такая ложь, по мнению многих врачей, оправдана. В клятве Гиппократа ничего не говорится о честности перед пациентом, просто предполагается, что врач должен делать лишь то, что может помочь больному.

Угрызения совести наиболее вероятны в тех случаях, когда  ложь не дозволена. И сильнее всего совесть мучает лжеца в тех случаях, когда была достигнута предварительная договоренность не лгать друг другу – жертва доверяется лжецу, не предполагая, что ее водят за нос. В таких оппортунистических обманах угрызения совести усиливаются, если жертва страдает по крайней мере настолько же, насколько выигрывает лжец.

Лжецы гораздо меньше испытывают угрызений совести, когда объекты  их обмана безличны или незнакомы. Когда жертва обмана анонимна, гораздо легче потворствовать всякого рода фантазиям, уменьшающим собственную вину, например, представлять, что ей это совсем не повредит и, возможно, никто даже ничего и не обнаружит; или еще того лучше – что она сама этого заслужила или сама хочет быть обманутой.

Некоторые люди буквально  купаются в угрызениях совести. Порой  они даже специально лгут для того, чтобы таким образом помучиться. Большинство же, наоборот, находят  эти ощущения настолько неприятными, что рады любой возможности избавиться от них. Существует множество путей  для оправдания обмана. Его можно  посчитать местью за несправедливость. Или же можно вполне искренне думать, что тот, кого обманываешь, подлец и  негодяй и не заслуживает честности. Кроме того, если жертва обмана оказалась  слишком доверчивой, лжец может посчитать, что она сама во всем виновата.

2.2.3. Восторг надувательства

До сих пор мы обсуждали  из всех возникающих у лжеца чувств только отрицательные: боязнь разоблачения и угрызения совести. Но ложь может  вызывать также и положительные  эмоции. Ложь может считаться достижением, что уже само по себе всегда приятно. Лжец может испытывать радостное  возбуждение либо от вызова, либо непосредственно  в процессе обмана, когда успех  еще не совсем ясен. В случае же успеха может возникнуть удовольствие от облегчения, гордость за достигнутое или чувство  самодовольного презрения к жертве. Восторг надувательства имеет отношение  как ко всем сразу, так и к каждому  из этих чувств в отдельности, и если лжец не особо старается спрятать их, они тоже могут выдать обман.

Восторг надувательства также  может быть различной интенсивности. Он может полностью отсутствовать; быть незначительным по сравнению с  боязнью разоблачения; или же настолько  сильным, что выразится в определенных поведенческих признаках. Люди могут  признаваться в обмане, желая поделиться своим восторгом с другими. Известно, что преступники рассказывают о  своих преступлениях друзьям, незнакомым и даже полицейским, ожидая признания  и высокой оценки своих способностей, благодаря которым они так  ловко обманывают других людей.

Но ложь, так же как и  альпинизм или игра в шахматы, может доставить удовольствие только в том случае, если имеется некоторый риск. Восторг надувательства может возрастать и по другим причинам. Например, ему весьма добавляет остроты необходимость обмануть того, кто имеет репутацию человека, которого трудно обмануть. Весьма способствует восторгу надувательства также и присутствие людей, предвкушающих триумф обманщика. Впрочем, проницательной и понимающей публике лучше при этом не присутствовать, поскольку ее присутствие, ее наслаждение от представления может вызвать у лжеца такой восторг, что скрыть его будет очень трудно – вся затея просто-напросто провалится. Некоторые люди более склонны к восторгу надувательства, чем другие. И, хотя на эту тему еще никаких исследований не проводилось, замечено, что к восторгу надувательства больше всего склонны любители похвастаться.

3. Обнаружение обмана по словам, голосу и пластике.

Люди лгали бы меньше, если бы думали, что существуют верные признаки обмана. Но признаков обмана как таковых не существует - нет ни одного жеста, выражения лица или непроизвольного сокращения мышц, которые единственно и сами по себе означали бы, что человек лжет. Существуют только признаки, по которым можно заключить, что слова плохо продуманы или испытываемые эмоции не соответствуют словам. Эти признаки обеспечивают утечку информации. Человек, пытающийся выявить ложь, должен знать, каким образом эмоции влияют на речь, голос, тело и лицо, как могут проявляться чувства, которые лжец пытается скрыть, и что именно выдает фальшивость наблюдаемых эмоций. А также необходимо знать, что может выдать неподготовленность линии поведения.

Обнаружить ложь не так-то просто. Одна из проблем – это обвал информации. Слишком много информации приходится рассматривать сразу. Слишком много ее источников – слова, паузы, звучание голоса, выражение лица, движения головы, жесты, поза, дыхание, испарина, румянец или бледность и так далее. И все эти источники могут передавать информацию попеременно или с наложением, в равной мере претендуя на внимание верификатора. Впрочем, верификатору и не нужно уделять равно пристального внимания всему, что он слышит и видит. Не на всякий источник информации можно положиться в одинаковой степени. Некоторые из них выдают больше, чем другие. Как это ни странно, большинство людей прежде всего обращают внимание на наименее достоверные источники – слова и выражения лица – и таким образом легко ошибаются.

Лжецы обычно отслеживают, контролируют и скрывают не все аспекты своего поведения. Скорее всего, они и не смогли бы этого сделать даже при  всем своем желании. Маловероятно, чтобы кто-то мог контролировать все, что может выдать его, – от кончиков пальцев до макушки. Поэтому лжецы скрывают и фальсифицируют только то, за чем, по их мнению, другие будут наблюдать наиболее внимательно. Лжецы склонны особенно тщательно подбирать слова. Взрослея, человек узнает, что большинство людей прислушиваются именно к словам. Очевидно, словам уделяется такое внимание еще и потому, что это наиболее разнообразный и богатый способ общения. Словами можно передать многие сообщения гораздо быстрее, чем мимикой, голосом или телом. Когда лжецы хотят что-то скрыть, они тщательно обдумывают свои слова не только потому, что им известно, какое внимание окружающие уделяют этому источнику информации, но и потому, что за слова скорее придется отвечать, чем за тон, выражение лица или телодвижения. Сердитое выражение лица или грубый тон всегда можно отрицать.

Сказанные слова легко  повторить, и от них трудно полностью  отречься.

Другая причина, по которой  за словами так тщательно следят и так часто пытаются их скорректировать, состоит в том, что словами  обмануть легче всего. Речь можно  заранее сформулировать наилучшим  образом и даже записать. Тщательно  подготовить все выражения лица, жесты и интонацию может только профессиональный актер. А выучить  наизусть и отрепетировать слова  может любой человек. Кроме того, у говорящего есть постоянная обратная связь: он слышит себя и, таким образом, всегда в состоянии подобрать  наиболее подходящую манеру изложения. Наблюдать же за выражениями своего лица, пластикой и интонациями  гораздо сложнее.

Не меньшее внимание, чем  словам, уделяют лицу, потому что оно выражает и символизирует человеческое «Я». Именно благодаря лицу мы отличаем одного человека от другого. Лица – это своего рода иконы, изображения которых вешают на стены, помещают на письменные столы и носят в бумажниках и сумочках.

Согласно результатам  недавних исследований, существует специальная  область мозга, предназначенная  для распознавания лиц.

Есть множество других причин, по которым люди уделяют  лицам столько внимания. Лицо в  первую очередь отражает эмоции. Вместе с голосом оно может информировать  слушателя о тех чувствах, которые  вызывают у говорящего его собственные  слова, но не всегда эта информация будет точной, потому что лица могут  и лгать. Если шум мешает слышать  говорящего, слушатель, следящий за его  губами может догадаться, что он говорит. Наблюдение за мимикой собеседника  также дает возможность видеть реакции, необходимые для продолжения  беседы. И прежде всего говорящие  хотят знать, слушают ли их. Предполагается, что человек, глядящий в глаза  собеседнику, его слушает, но это  не самый надежный признак. Заскучавший, но вежливый слушатель может смотреть говорящему в лицо, мысленно витая в облаках. Слушатели также могут кивать или поддакивать, но, в общем-то, и тут можно смошенничать.

В результате внимания, столь  щедро уделяемого словам и лицу, на пластику и голос почти не остается. Впрочем, потери информации при этом невелики, ведь обычно тело сообщает гораздо  меньше, чем лицо, а голос –  гораздо меньше, чем слова. Жесты, правда, могут нести достаточно богатую  информацию (как, например, в языке  глухонемых), но северные европейцы  и американцы североевропейского происхождения  не часто используют их, разве что  им запретят разговаривать.

Голос, как и лицо, может  демонстрировать степень чьей-то эмоциональности, но пока еще не известно, дает ли голос столько же информации о характере испытываемых эмоций, сколько и мимика.

Лжец обычно следит за своими словами и мимикой и пытается их контролировать – ему известно, что окружающие обращают гораздо  больше внимания на это, чем на голос  и тело. К тому же слова контролировать легче, чем лицо. И исказить истину с помощью слов легче, чем с  помощью мимики, потому что, как упоминалось  ранее, речь можно отрепетировать. Скрыть истину тоже легче с помощью слов. Люди стараются подвергать цензуре  все, что может выдать их, а за словами проследить легче, чем за лицом. Знать, что говоришь, легко; знать  же, что выражает твое лицо, куда труднее. Ясность обратной связи, когда человек  слышит свои слова непосредственно  в момент их произнесения, можно  сопоставить разве что с зеркалом. Хотя напряжения и движения лицевых  мышц и сопровождаются некоторыми ощущениями, мои исследования показали, что большинство  людей почти не используют информацию, поступающую от этих ощущений. Редко  кто может определить, руководствуясь только ощущениями, выражение своего лица, за исключением разве что  экстремальных ситуаций.