За пределами Выготского: идеи Бахтина

Подобно высказыванию и голосу, обращенность очевидно есть явление речевое, а не языковое, и следовательно оно есть часть транслингвистики, а не лингвистического анализа. Используемые в лингвистике единицы анализа (напр., слово или предложение) "по самой своей природе лишены обращенности, адресованности: они и ничьи и ни к кому не обращены. Более того, сами по себе они лишены всякого отношения к чужому высказыванию, к чужому слову. Если отдельное слово или предложение обращено, адресовано, то перед нами законченное высказывание, состоящее из одного слова или одного предложения, и обращенность принадлежит не им как единицам языка, а высказыванию" (Бахтин, 1986, с 471). Интерес Бахтина к обращенности основывается на его более общем наблюдении, что "Всякое высказывание — звено в цепи речевого общения" (там же, с. 454), откуда он выводит утверждение, что "Высказывания не равнодушны друг к другу и не довлеют каждое себе; они знают друг о друге и взаимно отражают друг друга" (там же, с. 462).

Такой взгляд на речевое общение в работах  Бахтина проявляется в нескольких видах. Например, согласно Бахтину, в процессе понимания или постижения высказывания оно вступает в контакт и сталкивается с другими высказываниями: "На. каждое слово понимаемого высказывания мы как бы наслаиваем ряд своих отвечающих слов. Чем их больше и чем они существеннее, тем глубже и существеннее понимание. Таким образом, каждый выделимый смысловой элемент высказывания и все высказывание в целом переводятся нами в иной, активный отвечающий контекст... Понимание подыскивает слову говорящего лротвослово" (Волошинов, 1995, с 320).

Голос адресата высказывания также входит в цепочку речевого общения, также как и говорящий голос может проявлять знание о нем и отражать его в самой выработке высказываний. В этой связи Бахтин отмечал: "каждое высказывание прежде всего нужно рассматривать как ответ на предшествующие высказывания данной сферы (слово «ответ» мы понимаем здесь в самом широком смысле)..." (Бахтин, 1986, с. 462). Ответы, которые он имел в виду, могут быть нескольких видов: они могут включать цитирование говорящим другого голоса, процессы сокращения, наподобие описанным в Главе 2 в связи с внутренней речью, формулирование аргументов с целью обойти предвидимые контраргументы других голосов и т.д.

Кроме того, Бахтин не ограничивает понятие адресата высказывания только теми, кто говорит непосредственно в ситуации речи. Голос или голоса, к которым обращено высказывание, могут быть удалены по времени, пространству или удалены социально:

"Этот  адресат может быть непосредственным  участником-собеседником бытового диалога, может быть дифференцированным коллективом специалистов какой-либо специальной области культурного общения, 6о^_ее или менее дифференцированной публикой, народом, с»_ временниками, единомышленниками, противниками и врагами, подчиненным, начальником, низшим, высшем близким, чужим и т.п. Он может быть и совершенно неопределенным, неконкретизованным другим " (там ^к_С с. 466-467).

В конечном счете, высказывание отражает не только, производящий его голос, но также и голоса, к которым он обращен Лри фо_р_ _1; мулировании высказывания голос  некоторым образом отвечает на предыдущие высказывания и предвидит другие, последующее ответные высказывания; высказывание, когда оно понято, вступает в кон- -такт с "противословом" тех, кто его слышит.

Таким образом,в  представлениях Бахтина обращенность высказываний включает два аспекта: один связан с тем, кто говорит — то есть с тем фактом, что "высказывание имеет и автора" (там ^е, с. 466), а другой — с тем, к кому обращаются. Поскольку всякое высказывание обладает свойством обращенности, высказывания по са\«ой своей природе связаны с наличием как минимум двух голосов.

Диалогизм и многоголосие

Свойство обращенности, предполагающее наличие менее двух голосов, связано с одним из основных теоретических понятий Бахтина — с диалогизмом. Это более фундаментальное понятие, поскольку в процессе анализа оно предшествует понятиям высказывания и голоса; для адекватного объяснения последних требуется использовать понятие диалогизма.

Представляя идеи Бахтина, я начал с высказывания и голоса, потому что так их легче всего интерпретировать в контекст^ современных западных парадигм языка, речи и коммуникации. Однако, с позиции Бахтина объяснение следует начинать с диалогизма. Его интерес к диалогизму проявляется во всех его работах. По er<j> словам, "Высказывание наполнено диалогическими обертонами" (Бахтин, 1986, с. 464).    В   частности, она   проходит  сквозь  весь  его  транслингвистический    анализ;    действительно,    как    он    сам    отмечает, "Диалогические отношения... — предмет металингвистики"  (Бахтин, 1979, с. 21IX Его положения о роли противослова в понимании отражены в следующем отрывке:

"Понять  чужое высказывание значит ориентироваться  по отношению к нему, найти  для него должное место в  соответствующем контексте. На  каждое слово понимаемого высказывания мы как бы наслаиваем ряд своих отвечающих слов. Чем их больше и чем они существеннее, тем глубже и существеннее понимание... Всякое понимание диалогично. Понимание противостоит высказыванию, как реплика противостоит реплике в диалоге" (Волошинов, 1995, с. 320).

Изучая принципы диалогизма, Бахтин смог исследовать некоторые другие важные вопросы: связь между голосами автора и героя (персонажа) в "романной" речи (Бахтин, 1979, 1986), взаимодействие между аналитиком и пациентом в психоанализе (Волошинов, 1995) и историю голосов в излагаемой речи² (Волошинов, 1995).

Диалогизм —  это очень широкая категория. По мнению Бахтина, "природный диалогизм речи" (1981, с 275) следует искать там, где конкретные высказывания одного говорящего вступают в контакт или "взаимоосветляют" высказывания другого. Формой такого "диалогического взаимоосветления" является "непосредственное, громкое речевое общение людьми лицом-к-лицу" (Волошинов, 1995, с. 312). Как правило, именно эта форма коммуникативной деятельности приходит на ум, когда мы думаем о диалоге, и она играла ведущую роль во многих размышлениях Бахтина. Как я отмечал, на ней основываются его объяснения понимания, и она также появляется в его исследовании внутренней речи (которая, как и для Выготского, имеет социальную природу). В связи с последней Бахтин утверждал, что "...единицей внутренней речи являются некие целые, несколько напоминающие абзацы монологической речи, или целые высказывания. Недаром внутренняя речь представлялась уже древнейшим мыслителям как внутренний диалог. Эти целые неразложимы на грамматические элементы (или разложимы лишь с большими оговорками), и между ними, как и между репликами диалога, нет грамматических связей, а господствуют связи иного рода" (Волошинов, 1995, с 253). Когда в 1929 году была опубликована работа "Марксизм и философия языка" (Волошинов, 1995), личный диалогизм уже исследовалась несколькими учеными. Наиболее важны работы таких теоретиков как Л.Р.Якубинский (1923). Они занимались процессами сокращения социальной речи (здесь Выготский также почерпнул многие идеи о сокращениях в эгоцентрической и внутренней речи). Во всех этих работах особое внимание уделялось тому, как один конкретный голос и ряд высказываний вступают в контакт с другими.

Бахтин также  интересовался различными формами  диалогической ориентации высказываний отдельного говорящего на высказывания других. Одной из форм такой диалогической ориентации является пародия, в которой один голос передает сказанное другим со "смещением акцента" (Bakhtin, 1984, с 199). Пародии свойственней диалогизм, или многоголосие, поскольку обертона иронии и сарказма возникают в ней благодаря одновременному присутствию передающих и передаваемых голосов. Пародия может служить иллюстрацией многих положений Бахтина о высказывании, голосе и диалогизме.

В качестве примера  того, как начинают работать все эти понятия, рассмотрим Пародийное употребление одного хорошо известного высказывания из американской политической речи. Это высказывание появилось в Контексте событий, связанных с Уотергейтским скандалом 1973 года, который привел к отставке Президента Ричарда Никсона. На ранних этапах этого дела пресс-секретарь Никсона Рональд Л.Циглер выпустил о нем множество заявлений, большинство из которых сводилось к отрицанию прегрешений Никсона и его сотрудников. По мере того как в ходе судебного разбирательства и слушаний в сенате США открывалось все больше фактов, ложность заявлений Циг-лера становилась все более очевидной. А 17 апреля 1973 года после раскрытия наиболее вопиющих фактов, Циглер назвал все предыдущие заявления Белого дома по этому поводу "неоперативными".

При других обстоятельствах неоперативный (inoperative) — это обычное английское слово, используемое во многих контекстах. Но поскольку Циглер использовал его применительно к напряженным дебатам, касающимся поведения американского президента и происходившим у всех на виду, оно приняло иное значение. Оно стало термином, который люди, знакомые с тем контекстом, больше не могут использовать как нейтральный. Для тех кто пережил ту ситуацию, слово "неоперативный" стало прочно ассоциироваться с голосом из конкретной социокультурной ситуации и, следовательно, навсегда стало связано с этим голосом. Если бы после 17 апреля 1973 года родителям случилось сказать своим детям, что их предыдущие заявления относительно режима укладывания спать теперь "неоперативны", они были бы восприняты большинством как пародия на заявление Цигле-ра, т.е. как попытка отшутиться, как признак уступки ходу событий и т.п.

Говоря с  позиции Бахтина, пародии на использование  Цигле-ром слова "неоперативный" являются яркой иллюстрацией полезности понятий высказывания, голоса и диалогизма. Высказывания всегда принадлежат кому-то (т.е. голосу). Это говорящее сознание может быть настолько видимым, что слово, подобно слову "неоперативный", невозможно использовать в отрыве от истории его принадлежности. В отличие от транслингвистического подхода Бахтина, виды лингвистического анализа, трактующие высказывания как "не принадлежащие никому" (1986, с. 99) не могут охватить этот существенный параметр значения. Если же исходить из анализа Бахтина, то пародийный эффект возникает непосредственно из того факта, что всякое высказывание "наполнено диалогичными обертонами" (Бахтин, 1986, с. 464). И многие говорящие, используя термин "неоперативный", будут слышать и голос Рональда Циглера, и свой собственный голос, произносящий конкретное высказывание³.

Социальные  языки

Вообще диалогическая  природа речи предполагает "диалогическую ориентацию" высказываний одного человека на высказывания других людей "внутри одного языка". Кроме того, Бахтин предусмотрел две другие основные формы диалогической ориентации, контрастно отличающиеся от первой: диалогическую ориентацию "«социальных языков» внутри одного национального языка" и диалогическую ориентацию "различных национальных языков внутри одной культуры" (1981, с. 275). Чтобы понять, что имел в виду Бахтин под этими двумя типами диалога, обратимся к его понятию языков.

Переходя  от высказываний к языку, Бахтин двигался от единичных речевых событий (индивидуальных высказываний, произносимых отдельными голосами) к категориям или типам речевых событий (типам высказываний, генерируемых голосами разного типа). Поскольку "само высказывание индивидуально и неповторимо" (Volo-shinov, 1973, с. 199), всякое обращение к типам речевых событий, например при изучении языков, сначала может показаться выходом за границы транслингвистики. Однако, это не так, поскольку в отличие от анализа, обращенного на лингвистические объекты, абстрагированные от всех аспектов речевого события (включая голос), в анализе языков Бахтиным и понятие голоса, и понятие диалогизма сохраняются.    Его  интересовала  также  разворачивающаяся  в  высказывании

³ Так же, как и мы долго будем слышать голос М.Горбачева в высказываниях типа: "процесс пошел", "нйчать и углубить" и т.п.— Прим. ред.

борьба между  системой и исполнением⁴.  Поскольку высказывания и   1голоса (теперь рассматриваемые как типы)  все еще рассматриваются   1как две стороны одной медали, и диалогизм все еще остается в центре   ^п внимания, анализ "языков" действительно попадает в сферу транслингвистики.

Под национальным языком Бахтин понимал "традиционные лингвистические единства (английское, русское, французское и т.п.) с соответствующими грамматическими и семантическими системами" (Holquist and Emerson, 1981, с 430). В реальности, однако, как отмечают Холквист и Эмерсон (Holquist and Emerson, 1984), понятие о едином национальном языке есть "академическая фикция" которая скрывает действие центробежных сил, стремящихся расчленить язык и изменить его. Тем не менее, говоря о диалогической ориентации национальных языков, Бахтин имел в виду способы использования различных языков в некоторой культурной ситуации: один национальный язык может использоваться дома, другой — в ситуации формального обучения, еще один — на религиозной церемонии.

Однако, интересы Бахтина выходят за эти пределы, поскольку для него это был не просто вопрос о том, когда и какой национальный язык используется; это еще и вопрос о том, как взаимосвязаны эти языки и их применения, и как они вступают в диалогическое взаимоосветление (например, как один язык может послужить источником противослов для другого). В современной социолингвистике такие явления часто изучаются под названием "переключения кодов" (Gumperz, 1983). Бахтин не слишком подробно объяснил, как национальные языки вступают в диалогический контакт. Однако, в отношении "социальных языков" он был более конкретен.

Для Бахтина  социальный язык есть "речь, характерная  для определенного слоя общества (профессиональной или возрастной группы и т.п.) в данной социальной системе в данное время" (Holquist and Emerson, 1981, с. 430). В своих работах Бахтин использовал несколько терминов для обозначения социальных языков. Иногда он говорил о "типах социальной речи", а во многих местах просто использовал термин "язык". В дальнейшем я буду пользоваться термином "социальный язык", где определение "социальный" служит для того, чтобы отличить социальный язык от национального.

Всякий национальный язык можно использовать в связи с несколькими социальными языками, а в социальный язык может вовлекаться более чем один национальный язык. Следовательно, национальные и социальные языки могут как минимум в некоторой степе-То есть практическим применением правил языка.— Прим. перев.

ни рассматриваться независимо друг от друга. К социальным языкам или социальным типам речи Бахтин относил "социальные диалекты, групповые манеры, профессиональные жаргоны, жанровые языки, языки поколений и возрастов, языки направлений, языки авторитетов, языки кружков и мимолетных мод, языки социально-политических дней и даже часов..." (Бахтин, 1975,с 76).

Подход Бахтина  к определению и анализу социальных языков позволил ему увидеть закономерность там, где лингвисты традиционно видели случайность. Вслед за Фердинандом де Соссюром (Saussure, 1959), многие лингвисты 20-го века утверждали, что сферой высказывание управляет случайность, и она не поддается научному изучению. Вместо того, чтобы попытаться изучить такие сферы, эти ученые решили направить усилия на те области языка, которые возникают при абстрагировании лингвистического кода от конкретной речевой деятельности, включая сам говорящий голос. Это направило интерес многих лингвистов к языку. Как отмечал Холквист (Holquist, 1986), Бахтин смог провести исследования действительной человеческой коммуникации, поскольку его не сдерживали ограничения, вытекающие из различения Соссюром языка и высказывания:

"«Коммуникация»  — в том смысле, в каком этот  термин употребляет Бахтин,— на самом деле перекрывает многие аспекты высказывания у Соссюра, ибо она касается того, что происходит, когда реальные люди во всей неожиданности мириад их жизней действительно говорят друг с другом. Но Соссюр представлял отдельного пользователя языка как абсолютно свободного агента, способного выбирать любые слова для воплощения конкретного намерения. Неудивителен поэтому вывод Соссюра, что язык, используемый миллионами таких непохожих, обладающих волей субъектов, не поддается изучению, и наука не имеет возможности приручить этот хаос, царящий в джунглях" (Holquist, 1986, с. xvi).