Практическая логика и логические ошибки в деятельности юриста

Тем не менее представители когнитивной  психологии проводят различие между правильными и неправильными рассуждениями и выявляют причину неправильных умозаключений в упущении возможностей, которые субъект должен был бы образно представить, но по каким-то причинам не представил. Предмет же логики – именно то, что позволяет отличить правильные рассуждения (умозаключения, доказательства, объяснения) от неправильных, правильный переход от основания к следствию от неправильного. Это значит, что в силу индентичности предмета альтернативой логике, которую выдвигает  Дж. Андерсон может быть только другая логика.

Что это за логика, которой  можно обходиться как методом переработки информации и доказательства в юридическом сознании?

Дж. Андерсон приводит примеры, даваемые Джонсоном Лэрдом, которые, фактически, показывают, что основанием для вывода служит образное представление множеств обсуждаемых предметов и отношения между этими множествами и пишет, что вместо умозаключений, согласно формальным правилам, испытуемые выстраивают отдельную модель для конкретной ситуации  и определяют, что истинно в данной ситуации⁹. Однако это аргумент в пользу отсутствия в некоторых рассуждениях не логики вообще, а только чисто символической логики. Но есть и логика, которая включает в себя изображение отношений между множествами. По отношению к такой логике примеры и результаты эмпирических исследований Джонсона-Лэрда не являются опровергающими, а подтверждающими и сам он рассматривает возможность построения ментальных моделей диаграммами Эйлера и Венна¹⁰.

Образная практическая логика¹¹ принимает ту идею, что вывод делается на основании прямого учета передаваемой информации. Выражения символического языка в этой ситуации не имеют никаких значений, кроме тех, которые им придают соответствующие изобразительные средства. Таким изобразительным средством может быть и восприятие действительности, а затем представление о ней, разумеется, качественно сходное, и качественно несходные изображения, например, в виде логических диаграмм. Правовое сознание имеет дело с событиями в макромире, непосредственно выразимые макрообразами, или, по крайней мере, такие, которые косвенно с необходимостью связываются с чувственным восприятием их условий, причин и последствий, так как в противном случае они являются недоказуемыми и не подлежащими правовому регулированию. 

Правовое сознание по необходимости   неотрывно от образной интерпретации символической составляющей мышления. Оно призвано  регулировать такую деятельность, в которой необходимы образ желаемого результата и образ действия, ведущего к результату. Правовая квалификация сознательного намерения, строго говоря, должна исключать такую ситуацию, когда предложение о намерении, высказанное на иностранном языке, без понимания значения произносимых слов может квалифицироваться как наличие намерения у говорящего.

Для правового сознания совершенно необходимо признание закона достаточного основания. Этот закон должен быть определен так: в следствие может извлекаться только та информация, которая имеется в основании. Такое понимание закона достаточного основания можно выразить формулой А¬АÚ(АÙВ), где А и В – информация, независимо от того, какими именно формами высказываний она передается. Формула означает: следствие с информацией А следует из основания, в котором имеется только та же или та же и дополнительная информация. Руководствуясь таким пониманием закона достаточного основания юрист, во-первых, из ложной информации, даваемой некоторым субъектом (лжесвидетельство или др.) не может делать произвольные выводы, что допускает парадокс ложного суждения классической логики высказываний с материальной импликацией, а должен выделить именно ложную информацию для опровержения, а во-вторых, он не может видеть основание в тех высказываниях, которые не несут информации, содержащейся в тезисе, подлежащем обоснованию, что допускается парадоксом истинного высказывания классической логики. То, что в классической логике при применении ее к анализу рассуждений на естественном языке ведет к парадоксам, к получению следствий, не содержащихся в основании, исключается из образной практической логики.

В связи с  этим следует учитывать, что информация об объекте правосознания вовсе не заключена в самих себе предложениях некоторого текста (слова, без связи с образами обозначаемого ими, информации об этом обозначаемом не несут). Эти предложения являются информативными высказываниями, т.е. высказываниями о действительности,  только если вызывают образ действительного объекта в деталях или в целом.   Но и образ объекта истинен, лишь если в нем есть только та информация, которая есть в самом действительном объекте. Это означает, что подлинным основанием для выводов в правовом сознании может быть только сохраняющееся в виде образного представления восприятие деталей объекта правосознания (вещных доказательств или др.), притом восприятие, совпадающее у разных субъектов.

Для выполнения правосознанием регулятивной функции в отношениях производства, распределения, обмена и потребления информации принципиальное значение имеет нормативное изобразительное определение значений логических средств естественного языка. Интерпретации, даваемые общеутвердительному, частноутвердительному, общеотрицательному и частноотрицательному суждениям (A, E, I, O) большей частью формализованных символических силлогистик, различаются между собой и большей частью заведомо искусственны. Но тогда какая из интерпретаций не искусственна? На это вопрос надо отвечать путем социолингвистических исследований, ибо речь идет о естественном языке как средстве массового общения. Узнать о том, какие значения люди вследствие исторического спонтанного процесса стали придавать словам, можно только от этих людей. Приписывать же, из гносеологических или других соображений, словам искусственные значения значит превращать естественный язык в более или менее искусственный. Навязать массе субъектов правосознания искусственные значения вряд ли возможно и вряд ли эффективно. Критерием истинности интерпретации A, E, I, O и многих других форм суждения должно было бы быть не произвольное построение систем силлогистики, хотя бы и удовлетворяющих тем или иным критериям символической логики, а обращение, во-первых, к практике массового общения на естественном языке, а, во-вторых, к тому уровню мышления, на котором алогизм корректируется практической невыполнимостью действий, соответствующих неправильной интерпретации. Правила, (законы) логики выступают при таком обращении как составляющая символических моделей, соответствующих чувственному опыту и действительности. Соответствие действительности, как она дана в практическом опыте, становится при этом критерием истинности логических построений.

Требование того, чтобы для доказательства осмысленности текста предъявлялась изобразительная (образная) интерпретация значений терминов может квалифицироваться как психологизация логики. Но может ли логика без психологии, а психология без логики квалифицированно исследовать эффективность движения и переработки информации в правовом сознании. Вообще психологизация логики имеет давнюю традицию, которая выражалась в определении логики как науки о законах мышления. И в настоящее время потребность в логике как в науке о мышлении вообще и, в особенности, о научном мышлении, растет, а логика как наука о мышлении не может отмежевываться от психологии, разумеется, от той психологии, которая сама тяготеет к сотрудничеству с логикой. Единство объекта, в нашем случае, правосознания и необходимость системного подхода к его изучению требует объединения усилий и согласования понятий двух дисциплин, как, впрочем, и согласования понятий всех дисциплин, причастных к изучению мышления. Отмежевывать одну дисциплину (логику) от других наук (психологии педагогики и др.) значит противодействовать закономерной тенденции интеграции наук, изучающих один предмет (мышление).

Показательно то, что, при желании  найти в имеющейся литературе материал по эмпирическому обоснованию собственного изобразительного построения логики, приходится его брать, в частности, в когнитивной психологии, представители которой относятся к логике достаточно критически.

 

 

 

 

_{Заключение}

 

Логика как наука о мышлении может и должна иметь свой эмпирический уровень исследования, свои средства и свои квалифицированно полученные результаты эмпирических исследований. Не зная логику в ее подлинном многообразии, нельзя профессионально судить о ее использовании или неиспользовании в выражении мыслей, а следовательно и в реальном мышлении. Логики имеют выход в практику преподавания собственного предмета. Учащийся как потребитель логических знаний и работодатель как потребитель знаний выпускника – должны быть объектом эмпирических иисследований логиков и со стороны их потребностей и со стороны способностей.

Собственно логиков при этом, разумеется, интересует правильность или неправильность выражения мыслей и языковые, как символические, так и изобразительные средства этого выражения во всем их разнообразии. Логика как целостная наука не может уйти в сферу чисто гипотетических символических построений, безразличных к их интерпретации. Это может себе позволить лишь некоторый раздел логики. Производство гипотетического знания, гипотез, - важная составляющая науки. Но в логике должны быть в развитом виде и разделы, непосредственно связанные с практикой.

 

 

_{Список  литературы}

 

1. Алексеев С.С. Восхождение к праву. Поиски и решения. - М.: 2001.
2. Андерсон Дж. Конгнитивная психология. 5-е изд. – СПб.: Питер, 2002. – С. 318-319.
3. Бабаев, В. К. Логико-юридическое развитие правовых норм//Правоведение. 1978. № 2. С. 7.
4. Гетманова А.Д. Логика. – М.: 1995.
5. Жалдак Н.Н. Образная практическая логика. – М.: Московский философский фонд, 2002.
6. Ивин А.А. Логика: Учебник для гуманитарных факультетов. – М.: ФАИР-ПРЕСС, 2001.
7. Ивлев Ю.В. Логика для юристов. – М.: Дело, 2001.
8. Ивлев Ю.В. Логика: Учебник для высших учебных заведений. Изд. второе, перераб. и доп. – М.: Издательская корпорация Логос, 1997.
9. Кириллов В.И., Старченко А.А. Логика: Учебник для юридических факультетов и институтов. – М.: Юрист, 1995. –  С.141.
10. Кнапп В., Герлох А. Логика в правовом сознании. – М.: 1987.
11. Леви Э.Х. Введение в правовое мышление. - М.: 1995.
12. Перминов В.Я. Философия и основания математики. - М.: Прогресс-Традиция, 2001. – С.119.
13. Светлов В.А. Практическая логика: Учеб. пос./Изд. 2-е испр. и доп. – СПб.: ИД «МиМ», 1997. –  С.24.
14. Солодухин О.А. Логика для юристов. – М.: Феникс, 2003.

 

 

¹ Оперативные статистические сведения о работе федеральных судов общей юрисдикции и мировых судей за 9 месяцев 2010 года: http://www.cdep.ru/index.php?id=5&item=394; О работе арбитражных судов Российской Федерации в первом полугодии 2010 года: http://www.arbitr.ru/press-centr/news/totals/.

² См.: Судьбоносные ошибки. Верховный Суд подсчитал: половина отмененных приговоров – брак судей /Российская газета. 19 октября 2010 г., № 236 (5315).

³ Ивлев Ю.В. Логика для юристов. – М.: Дело, 2001.

⁴ Ивлев Ю.В. Логика для юристов. – М.: Дело, 2001.

⁵ См.: Кнапп В. Герлох А. Логика в правовом сознании. – М.: Прогресс, 1987. – С.105, 111-114.

⁶ Перминов В.Я. Философия и основания математики. - М.: Прогресс-Традиция, 2001. – С.119.

⁷ Кириллов В.И., Старченко А.А. Логика: Учебник для юридических факультетов и институтов. – М.: Юрист, 1995. –  С.141.

⁸ См.: Светлов В.А. Практическая логика: Учеб. пос./Изд. 2-е испр. и доп. – СПб.: ИД «МиМ», 1997. – С.24.

⁹ См.: Андерсон Дж. Конгнитивная психология. 5-е изд. – СПб.: Питер, 2002. – С. 318-319.

¹⁰ См.: Jonson-Laird P.N. Mental models: Towards a cognitive science of language, inference, and consciousness. Cambridge, Massachusetts and London: 1983. – P. 77-89.

¹¹ См.: Жалдак Н.Н. Образная практическая логика. – М.: Московский философский фонд, 2002.