Уголовная ответственность лиц с психическим расстройством, не исключающим вменяемости

Судебная психиатрия - Лекции по судебной психиатрии

Судебно-психиатрическая экспертиза свидетелей и потерпевших

Согласно действующему законодательству доказательствами по делу являются любые фактические  данные, на основе которых в определяемом законом порядке органы дознания, следователь и суд устанавливают наличие или отсутствие ООД, виновность лица, совершившего это деяние, и иные обстоятельства, имеющие значение для правильного разрешения дела. Эти данные устанавливаются показаниями свидетелей, потерпевшего, обвиняемого, подозреваемого, заключением эксперта (ст. 74 УПК РФ).

Таким образом, показаниям свидетелей и потерпевших принадлежит чрезвычайно важная и ответственная роль в уголовном судопроизводстве, поскольку они являются одним из важных источников доказательств, на которых, как правило, основывается обвинение и приговор.

В качестве свидетелей для дачи показаний могут быть вызваны любые лица, которым известны какие-либо факты и обстоятельства по данному делу. От свидетеля требуется, чтобы его показания были правдивыми и достоверными.

Однако свидетельские  показания иногда не отвечают предъявляемым к ним требованиям. В одних случаях они могут быть неправдивыми из-за нежелания свидетеля или потерпевшего сообщить суду и следователю какие-то факты. В других случаях в показаниях допускаются непроизвольные ошибки в связи с выраженными эмоциональными переживаниями, которые, как известно, могут нарушать точность и последовательность восприятия реальных фактов. Некоторые детали событий стираются из памяти из-за давности происшедшего.

В отдельных случаях  свидетелем или потерпевшим может  оказаться лицо с психическими расстройствами, в связи с чем у следователя  или суда возникают сомнения в  его способности правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать о них правильные показания. В этих случаях законом предусматривается обязательное проведение судебно-психиатрической экспертизы.

Искажение реальных фактов и обстоятельств может  быть обусловлено целым рядом  болезненных причин, влияющих на правильность восприятия и воспроизведения обстоятельств, интересующих суд и следствие. Особое значение в этих случаях принадлежит расстройствам памяти, проявляющимся в виде общего ее снижения, локальных выпадений (антероградная и ретроградная амнезия) и парамнезий (ложных воспоминаний), конфабуляций, псевдореминисценций. Так, определенные трудности может вызывать оценка психического состояния потерпевших, перенесших черепно-мозговую травму и дающих показания об этом моменте. Особенно ответственны такие заключения в случае дорожно-транспортных происшествий (ДТП), когда потерпевший может быть единственным свидетелем ДТП. Вследствие потери сознания и характерных нарушений памяти, сопровождающих тяжелые черепно-мозговые травмы, когда из памяти выпадают события не только непосредственно следующие за травмой, но и предшествующие ей (ретроградная и антероградная амнезия), в показаниях этих лиц, касающихся времени ДТП, могут отмечаться ошибки. Имеющиеся пробелы в памяти они заполняют ложными воспоминаниями, почерпнутыми из сообщений очевидцев, домыслов окружающих и т. п. При решении подобных вопросов и вынесении экспертного заключения необходимо основываться на старательно собранных объективных сведениях о состоянии и поведении подэкспертного в момент травмы и после нее. Эти данные в сопоставлении с показаниями подэкспертного дают основание для уточнения времени, о котором потерпевший не может давать достоверных показаний.

К искажениям воспроизведения  обстоятельств, имеющих значение для  дела, могут привести и расстройства восприятий (иллюзии и галлюцинации), бредовые идеи. Например, больные с бредом преследования в силу бредового восприятия окружающего могут болезненным образом интерпретировать те или иные реальные факты и в искаженном виде сообщить о них следователю.

Не могут правильно  воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать о них правильные показания лица с выраженным слабоумием. Вследствие отмечающихся у них выраженных интеллектуально-мнестических расстройств, неспособности адекватно оценивать происходящие события и склонности к конфабуляторным вымыслам показания этих лиц могут исказить события, свидетелями которых они были.

В условиях судебно-следственной ситуации встречаются случаи оговоров и самооговоров, что может послужить поводом для назначения судебно-психиатрической экспертизы. Не касаясь оговоров и самооговоров у психически здоровых, поскольку они определяются целевой установкой, в основе которой лежат реальные мотивы, следователям и суду следует иметь в виду, что оговоры могут наблюдаться и у психически больных с бредом преследования, и у лиц с грубыми расстройствами памяти, с бредоподобными фантазиями.

В отдельных случаях  у больных с картиной тяжелой  депрессии наблюдаются бредовые идеи самообвинения, когда они приписывают себе преступления, которых не совершали. Однако чаще самооговоры наблюдаются у лиц с нерезко выраженной умственной отсталостью с явлениями психической незрелости и повышенной внушаемостью в результате неправильно проведенного допроса.

В целях обеспечения  достоверности свидетельских показаний по закону не могут допрашиваться в качестве свидетелей лица, которые из-за имеющихся у них психических расстройств не способны правильно воспринимать факты, имеющие значение для дела, или давать о них правильные показания.

Иногда  следователи ставят перед психиатрами-экспертами вопрос о достоверности показаний  свидетелей или потерпевших. Такая постановка вопроса неправомочна, так как оценка достоверности показаний как психически здоровых, так и лиц с психическими расстройствами не входит в компетенцию психиатров. Судебно-психиатрическая экспертиза может оценить лишь психическое состояние подэкспертного и при установлении психического заболевания решить вопрос о том, влияет ли имеющееся расстройство на возможность подэкспертного правильно воспринимать и воспроизводить обстоятельства, имеющие значение для дела.

При судебно-психиатрической  экспертизе потерпевшего наряду с вопросом о его способности по психическому состоянию давать показания у следствия и суда могут возникать и другие вопросы. Среди них, например, установление связи психического расстройства потерпевшего с совершенным в отношении его преступлением и степени тяжести этого расстройства. Подобный вопрос возникает при установлении степени тяжести причиненного вреда здоровью, установлении особо опасных последствий изнасилования или тяжких последствий иных преступлений. В этих случаях вопрос о тяжести психических расстройств решается комплексной экспертизой, в состав которой наряду с психиатрами-экспертами постановлением следователя включается судебно-медицинский эксперт. При этом судебные психиатры отвечают на вопрос о связи психического расстройства у потерпевшего с совершенным в отношении его преступлением и о прогнозе болезненного состояния. Так, например, комплексная судебно-психиатрическая и судебно-медицинская экспертиза назначается в случаях, когда у потерпевших развивается острое психотическое состояние в результате отравления (интоксикационный психоз), вызванного умышленным введением преступником токсических веществ в целях совершения ограблений и проч. В этих случаях эксперты-психиатры решают вопрос о связи психоза у потерпевшего с интоксикацией введенным веществом, а судебные медики - о тяжести причиненного вреда здоровью, в частности его опасности для жизни в момент возникновения болезненных расстройств,

У потерпевших  по делам об изнасиловании нередко  развиваются психогенные расстройства в форме астеноневротических или астенодепрессивных состояний, которые в отдельных случаях принимают склонность к затяжному рецидивирующему течению. Такой специфический характер психической травмы и довольно характерная клиническая картина психического расстройства позволили выделить в отдельный клинический вариант реактивные состояния с так называемым синдромом травмы изнасилования (Б. В. Шостакович, 1979), при котором острая и бурная истерическая симптоматика, наблюдающаяся на ранних этапах заболевания, впоследствии сменяется затяжной реактивной депрессией с витальной тоской и суицидальными попытками. У некоторых больных возможно формирование стойкого невротического развития. В этих случаях также проводится комплексная судебно-психиатрическая и судебно-медицинская экспертиза. Судебные психиатры отвечают на вопрос о связи психического расстройства у потерпевшей с психической травмой, причиненной изнасилованием, и о прогнозе болезненного расстройства. Судебные медики оценивают тяжесть причиненного здоровью потерпевшей вреда, повлекшего за собой психическое расстройство.

Комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза несовершеннолетних (КСППЭН)

Судебная психиатрия - Лекции по судебной психиатрии

Комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза несовершеннолетних (КСППЭН)

Этот вид экспертизы завоевывает все более прочные  позиции в связи с введением  в УК РФ ст. 20, 22, увеличением числа  психологов со специальной подготовкой, расширением спектра вопросов, ставящихся перед экспертами. Комплексная экспертиза несовершеннолетних становится все более необходимым инструментом в судебно-следственной практике. Междисциплинарный характер этих экспертиз определяет большую доказательность экспертных выводов, возможность решения более широкого круга вопросов и их согласования (психиатры, психологи, сексопатологи, судебные медики и пр.), использование большего объема знаний по смежным подростковым дисциплинам. Комплексные судебные психолого-психиатрические экспертизы несовершеннолетних (КСППЭН) применяются чаще всего в практике освидетельствования несовершеннолетних в период следствия (подозреваемые, обвиняемые), а также при экспертизе потерпевших и свидетелей — детей и подростков.

Перед экспертизой  стоят две задачи, которые заключаются  в выяснении, во-первых, степени умственной отсталости несовершеннолетнего и, во-вторых, мог ли он полностью сознавать значение своих действий и в какой мере мог руководить ими. Первая из этих задач является промежуточной, вспомогательной для решения второй, основной. В связи с этим вопросы суда и следствия к экспертам могут быть корректно сформулированы следующим образом:

имеются ли у несовершеннолетнего  отклонения в психическом развитии, и если да, то в чем они проявляются;

мог ли несовершеннолетний, с учетом уровня его психического развития, полностью сознавать значение своих действий и в какой мере мог руководить ими.

На практике перед  экспертами основной задачей часто  оказывается установление соответствия психического развития несовершеннолетнего  календарному возрасту 14 или 16 лет для ответа на вопрос о том, может ли он быть привлечен к уголовной ответственности (ч. 3 ст. 20 УК РФ). Не менее важна и другая задача КСППЭН, заключающаяся в необходимости определения, мог ли несовершеннолетний полностью сознавать значение своих действий и в какой мере мог руководить ими. Цель установления этих обстоятельств заключается в индивидуализации ответственности несовершеннолетнего и применяемых к нему коррекционных мер.

Экспертное решение  о том, в полной или ограниченной мере несовершеннолетний мог сознавать значение своих действий и руководить ими, должно опираться на определенные комплексные психолого-психиатрические критерии оценок. Одна из основных предпосылок для такого вывода — выделение клинических характеристик нарушений развития, которые не исключают вменяемости, но могут ограничивать способность несовершеннолетнего сознавать значение своих действий и руководить ими. Анализ клинического материала позволил выделить критерии, лежащие в основе экспертной оценки не только невменяемости, но и ограниченной способности по вменению.

Разработка методологических, теоретических и практических аспектов комплексной судебно-психиатрической  экспертизы потерпевших в настоящее  время является одной из актуальных и сложных задач судебной психиатрии (Ю.Л. Метелица, Б.В. Шостакович; Т.П. Печерникова; Н.Б. Морозова). Для точной правовой оценки судом действий обвиняемых и установления степени их виновности важное значение имеет анализ поведения и психическое состояние потерпевших в криминальной ситуации, учет последствий преступления для психического здоровья жертвы. Кроме того, потерпевшие, правовые гарантии которых закреплены действующим уголовно-процессуальным кодексом, являются участниками судебно-следственного процесса и могут активно влиять на его исход.

Возрастные особенности  психики малолетних (незрелость, внушаемость, подчиняемость, недостаточность жизненного опыта, неумение полно и критично оценить ситуацию и прогнозировать ее развитие, неосведомленность в  вопросах половых отношений и  др.) часто определяют виктимное поведение несовершеннолетних. Подростки зачастую становятся объектами криминальных действий сверстников в ситуациях «необоснованного доверия» или «быстротечных знакомств». Риск совершения противоправных действий еще более повышается в отношении несовершеннолетних, у которых имеются психические расстройства, сопровождающиеся неправильным, отклоняющимся поведением. Выделяют провоцирующее, пассивно-безучастное и нейтральное поведение жертвы, которое может быть обусловлено как медицинскими (психические расстройства), так и психологическими (личностные, возрастные особенности, психогенная дезорганизация) причинами, а также социальными факторами (несформированность морально-этических принципов).

Сексуальное злоупотребление  в отношении несовершеннолетних (Child Sexual Abuse) рассматривается в мировой литературе как особый вариант жестокого обращения.

Психогенные состояния, развивающиеся у жертв сексуальной  агрессии, в подростковом возрасте характеризуются преобладанием  невротических депрессивных нарушений, фобическими проявлениями, комплексом сверхценных переживаний, отражающих особенности психогении, что частично соответствует критериям DSM-III-R для посттравматического стрессового расстройства.

Показаниями для направления несовершеннолетних на экспертизу является малолетний возраст (до 14 лет), наличие у них психических расстройств, сведения о неправильном, провоцирующем поведении, употреблении алкогольных напитков, наркотических или токсикома-нических препаратов в период криминала, данные о перенесенных черепно-мозговых травмах с потерей сознания, непоследовательность и противоречивость показаний в ходе следствия, сообщения родственников о появившихся после случившегося неблагоприятных последствиях (депрессивные состояния, суицидальные тенденции, припадки и т.д.), а также наличие у них повышенной склонности к фантазированию, внушаемость и подчиняемость. Предпочтителен амбулаторный вид освидетельствования несовершеннолетних свидетелей и потерпевших.

Кроме диагностических, основными вопросами, подлежащими разрешению, являются:

установление  способности потерпевших понимать характер и значение действий преступника  и оказывать сопротивление;

определение возможности потерпевших и свидетелей правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать о них правильные показания;

констатация возможности свидетелей и потерпевших  участвовать в предварительном  следствии и судебных заседаниях;

выявление психических расстройств, установление их связи с причиненными в результате преступления повреждениями, а также  определение степени тяжести телесных повреждений (последнее устанавливается судебными медиками).

Важной  задачей КСППЭИ является определение  возможности несовершеннолетних свидетелей и потерпевших участвовать в  судебно-следственном процессе, так  как под влиянием неблагоприятных стрессовых факторов у них могут развиваться разнообразные по глубине и продолжительности психогенные состояния

Истинная симуляция

Судебная психиатрия - Лекции по судебной психиатрии

Истинная симуляция

Истинная симуляция  или чистая симуляция, т.е. сознательное изображение психической болезни  психически здоровыми лицами, в судебно-психиатрической практике встречается относительно редко. Чаще прибегают к симуляции анамнеза, чем психического состояния. При симуляции анамнеза в некоторых случаях заранее проводится инструктаж родственников, которые при необходимости сообщают вымышленные сведения об отмечавшемся в прошлом неправильном поведении подэкспертного. Иногда такие лица предварительно госпитализируются в психиатрический стационар или обращаются в психоневрологический диспансер с определенным набором заранее продуманных жалоб для создания видимости перенесенного в прошлом психического расстройства. Часто бывают указания симулирующих на психотическое состояние, имевшее якобы место в момент совершения правонарушения.

Симуляция психотического состояния обычно проявляется в форме воспроизведения отдельных его симптомов или синдромов (ступор, возбуждение, слабоумие, галлюцинации) и реже в виде симулирования отдельной клинической формы психического заболевания.

При этом воспроизводятся  несовместимые симптомы из различных  психических болезней. Ряд психотических симптомов трудно поддается подражанию, так как требует для этого огромного эмоционального напряжения и сил. К таким симптомам относятся, например, речевое и двигательное возбуждение при маниакальном состоянии, речевая спутанность и др. В отличие от психически больных здоровые лица в подобных случаях быстро устают.

Изображение измененного  мышления и некоторых видов слабоумия  тоже вызывает у симулирующего большие  затруднения, так как требует  длительного напряженного внимания во время разговора. Поэтому к таким формам симуляции психически здоровые личности прибегают редко. Более опытные выбирают такое поведение, которое они могли бы провести с наименьшей затратой сил. Обычно имитируют те симптомы, которые не требуют познаний в психиатрии, а также большой затраты физических и психических усилий и легко автоматизируются.

Как показывает судебно-психиатрическая  практика, чаще симулируется депрессия с монотонным поведением, невыразительной мимикой, установкой на недоступность, что проявляется в уклончивых кратких ответах. Наряду с этим отмечается двигательная заторможенность, отказ от еды со ссылками на возможность отравления, а также демонстративные суицидальные проявления (высказывания, приготовления, самоповреждения). Нередко на этом фоне симулируются элементарные галлюцинаторные расстройства, преимущественно зрительного характера (угрожающие фигуры, одетые во все черное, устрашающие лица и т.п.), а иногда слуховые обманы ( окликающие или приказывающие голоса), бредовые идеи преследования (следят, смотрят).

Вместе с тем  в экспертной практике встречаются  формы поведения и предъявление таких симптомов, которые описывались  старыми авторами как «несимулируемые симптомы». Так, иногда состояния обездвиженности или гипомании отмечаются не в течение всего симулятивного поведения, а в виде отдельных, более или менее продолжительных эпизодов.

Поскольку симуляция  является индивидуальным творчеством, она отражает особенности личности. Поэтому выбор симулируемых симптомов зависит в основном от осведомленности симулирующего в области психиатрии, его знаний, почерпнутых из специальной литературы, личных переживаний в прошлом и наблюдений за поведением окружающих душевнобольных, а также от бытующих в различное время в обществе представлений о причинах и симптомах психических заболеваний. Все это обусловливает значительную вариабильность проявлений симуляции, отсутствие каких-либо определенных закономерностей в предъявлении симулируемых симптомов и последующем продолжении симулятивного поведения. Вместе с тем проявление симуляции определяется, с одной стороны, особенностями структуры личности, а с другой — характером болезненной симптоматики при наиболее распространенных в различные временные периоды психических заболеваниях.

Следует подчеркнуть, что в связи с отмечаемым патоморфозом психических заболеваний меняются и проявления симуляции.

Если  в прошлом чаще всего симулировались судорожные припадки, в 30-е гг. — бредовые синдромы, затем аффективные расстройства и слабоумие, то в 60-е гг. преобладающие формы симуляции были иными. Чаще всего наблюдались различные изолированные симптомы — мутизм, элементы псевдодеменции и т.п. В последние десятилетия снова отмечается рост числа случаев симуляции с предъявлением «бредовых» идей, различных по структуре и содержанию. Высказываются чаще всего «идеи преследования», «воздействия» (аппаратами, лучами, гипнозом), ипохондрического характера (утверждения о неизлечимом заболевании, чаще всего о «раке»). Нередко предъявляются и более продуманные, тщательно подготовленные и разработанные идеи изобретательства. Испытуемые заявляют, что длительное время заняты разработкой «научных проблем», изобретают новые двигатели, способы лечения неизлечимых заболеваний и т.п. Все эти высказывания обычно подкрепляются соответствующими рисунками, схемами, чертежами и записями, в которых рассуждательство перемежается выдержками из научно-популярных изданий. Характерна связь этой продукции с прошлым опытом личности, ее интересами, увлечениями и склонностями.

Среди новых форм симулятивного поведения  появились не встречавшиеся ранее  утверждения об общении с космосом, НЛО, предъявление жалоб на внутренние голоса, указания на расстройства мышления («пустота в голове», «отсутствие» и «обрывы» мыслей), а также на переживания, отмечающиеся при синдроме психического автоматизма («внушение мыслей», «что-то толкает, заставляет»). Эти высказывания обычно повторяются у большинства подэкспертных в одинаковой, заштампованной однообразной форме.

Симуляция может проявляться в сложных  формах и обнаруживать сходство с  различными психическими заболеваниями, особенно с шизофренией.

В начале проведения симуляции поведение  таких подэкспертных носит изменчивый, как бы «поисковый» характер. Они с осторожностью ведут беседу с врачом, внимательно следят за производимым впечатлением. Уловив сомнение в тоне собеседника к своим высказываниям, отказываются от них, предъявляют другие, меняют манеру контакта с врачом и окружающими, а также выбор симулируемых симптомов.

Первоначальное  симулятивное поведение, отличающееся определенным многообразием и выразительностью симулируемых проявлений, в дальнейшем стабилизируется, становится однообразным, заученным. Иногда наступающая автоматизация  лежит в основе длительной симуляции. Однако чаще симулирующие под влиянием трудностей притворства, усталости, психического истощения, скептического отношения врача и окружающих отказываются от притворного поведения. При этом изменение поведения нередко сопровождается эмоциональным напряжением, возбуждением с оттенком злобности. Иногда же преобладает ситуационно обусловленная подавленность с признанием в симуляции.

Распознавание чистой симуляции. Основным методом распознавания  симуляции является клинический, включающий психиатрическое, соматоневрологическое, электрофизиологическое, а также экспериментально-психологическое исследования.

Учитывая трудности  распознавания симуляции, экспертизу лиц, подозреваемых в притворном поведении, необходимо проводить в  стационарных условиях. Только при длительном динамическом наблюдении в различных ситуациях — при беседах с врачами, на комиссиях, а также в отделении стационара возможен углубленный анализ совокупности всех полученных данных, обосновывающий заключение о наличии истинной симуляции.

Следует подчеркнуть, что при психиатрическом обследовании ведущее значение при подозрении в симуляции имеет выявление внутренней противоречивости, несовместимости всех параметров, характеризующих болезнь — ее начало, дальнейшее формирование клинической картины, которая должна соответствовать описываемому началу, с характерной для каждого заболевания структурой синдромов и их последующей сменой. Поэтому при подозрении на симуляцию особое значение приобретают сообщаемые анамнестические сведения о начале заболевания, его симптоматике. При этом выявляется противоречивость данных, сообщаемых при повторных беседах, не соответствующих в отдельных деталях первоначальному рассказу. Такое несоответствие сведений, сообщаемых при многократных беседах об одном и том же этапе болезни, объясняется тем, что воспроизводство последовательности клинического развития болезни представляет для симулирующих особенно большие трудности. Обычно такие лица не могут изложить своих переживаний в начальном периоде, или же в их рассказе сразу же выявляется несовместимость предъявляемой начальной симптоматики с последующим течением заболевания. Наряду с этим такие лица часто не могут указать название лекарств, которые им назначались, избегают называть психиатрический стационар, где они якобы находились.

Во всех подобных случаях необходимо сопоставление  сообщаемых испытуемыми и их родственниками анамнестических сведений с дополнительными объективными данными, подтверждающими эти субъективные сведения или опровергающими их.

Так, нередко указания на перенесенное в прошлом болезненное  состояние не соответствуют объективным  данным, свидетельствующим о правильном активном поведении испытуемого  в этот период, отсутствии каких-либо странностей или высказываний, отражающих болезненные переживания. В случаях превентивного стационирования в психиатрические больницы изучение подлинников историй болезни позволяет выявить неубедительность, атипичность и однообразие предъявлявшейся симптоматики, кратковременное пребывание таких лиц в стационаре, поспешность диагностики.

При исследовании психического статуса подозреваемого в симуляции особенно большое значение имеет сопоставление структуры предъявляемого синдрома с сообщенными анамнестическими сведениями. Как правило, предъявляемая симптоматика не соответствует описанному в анамнезе началу заболевания, не отражает присущей только определенной нозологической форме, даже отдельному его варианту, последовательности его развития.

Так, рассказывая  о прошлом, подозреваемый в симуляции  сообщает о слуховых галлюцинациях, страхах, а в период прибывания на экспертизе демонстрирует грубые нарушения памяти, дезориентировку в окружающем или еще более грубое слабоумие. Таким образом, если сообщаемый анамнез будто бы указывает на начало шизофренического процесса, то психический статус демонстрирует слабоумие, отмечаемое при органическом поражении головного мозга в связи с перенесенной травмой головного мозга, наличием церебрального атеросклероза и других экзогенно-органических вредностей.

Анализ предъявляемых синдромов также выявляет несовместимость сочетаний отдельных симптомов в их структуре, свойственных различным нозологическим формам. Так, бредовый синдром при шизофрении или алкоголизме различны по своей структуре. Однако больные имитируют как бы «суммарный бред», не встречающийся в клинике психических заболеваний. Они сообщают об устрашающих ярких зрительных галлюцинациях (не свойственных шизофрении), а также об идеях воздействия, чтении мыслей (отмечаемых в подобных сочетаниях только при шизофрении).

Выявляется также  несоответствие содержания болезненной  симптоматики манере ее предъявления. В одних случаях это особая назойливость, демонстративность жалоб  и изображаемых психопатологических  симптомов. Подэкспертные активно  жалуются на постоянные головные боли, общую вялость, слабость, тоску. Отмечающееся при этом эмоциональное напряжение с оттенком злобности не соответствует предъявляемой тоске и другим жалобам астенического круга. В других случаях, несмотря на сложность предъявляемых жалоб, обычно имитирующих галлюцинаторно-параноидный синдром, как правило многообразный по своим проявлениям, больные описывают свое состояние заученно однообразно, в одних и тех же выражениях. Если их перебивают, они начинают повторять все сначала, боясь что-либо упустить, тщательно обдумывая каждое слово.

Лица, предъявляющие  бредовые идеи с нарушениями мышления, кажущейся непоследовательностью, противоречивостью в процессе беседы, если их не перебивать и дать возможность  говорить, очень быстро истощаются. В отличие от многоречивых больных шизофренией с нарушениями мышления, эти подэкспертные тут же останавливаются, как бы ожидая дополнительных вопросов. При неоднократных беседах с ними выявляется повторяемость, заштампованность манеры речи и содержания высказываний, которые при первой беседе могут показаться непоследовательными и резонерскими.

В противоположность  этому у больных шизофренией  содержание их высказываний многообразно и неисчерпаемо. При этом непоследовательность отражает специфические нарушения  мышления, которые всегда сочетаются с другими ассоциативными расстройствами. При более тонкой форме поведения в манере предъявления болезненной симптоматики также просматривается несовместимость отдельных проявлений в структуре синдрома, незнание всей совокупности симптоматики и подчас тонких нюансов их сочетания при различных психических заболеваниях.

Так, подэкспертный, имитирующий шизофрению, жалуется, что он всегда одинок, эмоционально холоден, не хочет ни с кем общаться, однако для аутичного больного шизофренией одиночество — это потребность и не может быть жалобой. Такое нарушение целостной клинической картины создает «лишние» симптомы (например, образные яркие зрительные галлюцинации в сочетании с предъявленными резонерскими рассуждениями и «голосами» или сочетание сложных бредовых идей с элементами псевдодеменции).

При воспроизведении  бредовых переживаний отмечается несоответствие содержания бреда эмоциональному фону, отсутствие охваченности бредовыми переживаниями, как это свойственно психически больным. Содержание бредовых идей излагается уклончиво, неуверенно, подчас схематично с оттенком раздражения и злобности. Бредовые идеи величия или переоценки собственной личности излагаются на фоне подавленности, соответствующей реальной конкретной ситуации и не сопровождаются приподнятым настроением, как у истинно бредовых больных.

При распознавании  симуляции важным признаком являются особенности поведения подэкспертных, которое также отражает несоответствие в сочетании отдельных проявлений в структуре синдрома. В большинстве случаев предъявляемые бредовые идеи, образные и яркие зрительные галлюцинации никак не отражаются на поведении, которое остается правильным, соответствующим конкретным обстоятельствам. В других случаях отмечаются утрированные гротескные формы поведения, как бы дополняющего жалобы.

В таких  случаях подозреваемые в симуляции, выказывающие бред отравления, демонстративно отказываются от еды. Сидя за общим столом, отталкивают тарелки и в то же время охотно питаются, когда их никто не видит, предпочитая продукты из передач.

Лица, демонстрирующие слабоумие, дезориентировку  в окружающем, непонимание причин направления на экспертизу, читают и пишут письма, внимательно перечитывают список продуктов из передачи. Поведение при симуляции, несмотря на различные его формы, всегда носит двойственный дифференцированный характер. Присущие этим лицам формы поведения с демонстративным утрированным предъявлением симптоматики наблюдаются лишь при беседах с врачами или медперсоналом. В то же время в отделении, когда подэкспертный считает, что за ним никто не наблюдает, он ведет себя правильно. Его мимика и движения соответствуют обстоятельствам, он правильно ориентирован в делах отделения, знает к кому, с какой просьбой обратиться, учитывая существующее в отделении распределение обязанностей врачей и медперсонала. Подозреваемые в симуляции, несмотря на предъявляемую симптоматику, охотно общаются с окружающими, предпочтительно с психически здоровыми подэкспертными, слушают радио, с интересом смотрят телепередачи. Однако при виде кого-либо из входящих в палату врачей они тут же меняют форму поведения. При этом восстанавливается демонстративная мимика, отражающая испуг, депрессию или полное непонимание окружающего.

Следует также подчеркнуть, что нарушение  целостности специфичности предъявляемой  симптоматики создается за счет отсутствия физических и неврологических расстройств, которые постоянно отмечаются при  некоторых психических заболеваниях, но не могут быть сознательно воспроизведены. Поэтому наряду с клинико-психопатологическими данными большое значение в распознавании симуляции имеет сопоставление их с комплексом результатов соматического и неврологического, а также экспериментально-психологического исследований. Так, при демонстрации слабоумия в рамках церебрального атеросклероза у этих лиц не выявляется тяжелых сердечно-сосудистых изменений при соматическом обследовании. Со стороны нервной системы не обнаруживается очаговой органической симптоматики, которая указывала бы на перенесенное в прошлом нарушение мозгового кровообращения, обычно предшествующее формированию слабоумия.

При предъявлении жалоб на эпилептические припадки у  лиц, подозреваемых в симуляции, исследование биоэлектрической активности головного мозга (электроэнцефалография) не выявляет судорожной готовности, регистрируемой у больных эпилепсией. При предъявлении депрессии отсутствуют такие соматические проявления, как цианоз, потеря аппетита, похудание, запоры.

Особенно  большое значение для диагностики  имеют результаты экспериментально-психологического обследования. Эти данные представляют важную дополнительную информацию о  наличии или отсутствии у этих лиц нарушений мышления, эмоционально-волевой сферы, интеллектуально-мнестических функций, а также симулятивных установок.

Таким образом, в психическом состоянии  лиц, подозреваемых в симулятивном поведении, несмотря на индивидуальные его особенности, можно отметить некоторые общие признаки, позволяющие распознать притворство.

Прежде  всего, следует подчеркнуть, что  в подобных случаях отсутствует  целостная клиническая картина  какой-либо известной формы психического заболевания, предъявляются лишь отдельные  изолированные симптомы психического заболевания, а не болезнь в целом. Наряду с изолированностью предъявляемой симптоматики следует отметить ее несовместимость, сосуществование симптомов, характерных для различных форм психических заболеваний или для различных этапов их течения (например, начального и отдаленного). В результате такой изолированности и несовместимости предъявляемых симптомов нарушаются закономерности развития и течения психического заболевания, в симулируемой симптоматике не воспроизводится его динамика.

Судебно-психиатрическая  экспертиза при установлении истинной симуляции здоровых лиц не представляет затруднений. Они признаются способными во время совершения инкриминируемого деяния осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими, не нуждающимися в применении мер медицинского характера.

Сюрсимуляция

Судебная психиатрия - Лекции по судебной психиатрии

Сюрсимуляция

Сюрсимуляция  — изображение болезненных симптомов, чуждых имеющемуся в действительности у данного лица психическому заболеванию, встречается значительно реже и  отражает патологическую мотивацию поведения душевнобольных.

Такая форма поведения чаще встречается  у больных шизофренией, отражая  свойственные шизофреническому процессу нарушения мотивационной сферы  мышления.

В связи  с этим она сравнительно легко  распознается. Такие больные без  критики относятся к действительно имеющимся у них болезненным переживаниям. Поэтому с целью избежать наказания они предъявляют симптоматику, которая, по их мнению, является действительно болезненной.

Иногда  же больные стремятся скрыть истинное заболевание (шизофрению) и демонстрируют симптомы, ему несвойственные, например, эпилептические припадки или нарушения памяти, обычно не встречающиеся при шизофрении, либо еще более грубое слабоумие, не свойственное данному заболеванию. Однако действительно имеющиеся психические нарушения подобных больных всегда отражаются на особенностях их притворного поведения. Так, в отличие от истинной симуляции, притворство при шизофрении носит нелепый перемежающийся, лишенный логики характер.

С одной  стороны, сам факт притворства указывает как бы на целевое поведение, направленное на избежание наказания. С другой — в самом характере притворного поведения находят отражение присущие шизофреническому процессу расстройства. В эмоционально-волевой сфере — это парадоксальность эмоциональных реакций, амбивалентность. В мышлении — паралогичность, нарушения мотивации. На ряду с этим на поведении отражаются и нарушения критики.

В результате притворство отличается вычурностью, не целенаправленностью, отсутствием  единой линии поведения. Такие больные  временами с легкостью без всякой эмоциональной реакции отказываются от притворства, порой даже раскрывают нарочитый характер своего поведения.

Заявляют, что симулировали, однако затем снова  возвращаются к нему, критически не осмысливая или игнорируя сам  факт бесцельности и нелогичности возвращения к прежнему притворству.

Таким образом, в карикатурном, нецеленаправленном, лишенном логики притворном поведении, которое сочетается с истинно  психопатологическими расстройствами, свойственными шизофрении, всегда выявляется патологическая почва, лежащая в его основе.

Поэтому в судебно-психиатрической практике сам характер притворного поведения  может способствовать распознаванию  истинной природы заболевания.

При симуляции  на патологической почве основное значение для судебно-психиатрической оценки имеет установление характера и глубины имеющихся изменений. При решении экспертных вопросов, в заключении необходимо указать на наличие симуляции или аггравации, а также на имеющиеся у подэкспертного особенности психики, не исключающие способности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими.

Аггравация

Судебная психиатрия - Лекции по судебной психиатрии

Аггравация

Аггравация —  умышленное преувеличение симптомов  имеющегося заболевания. В судебно-психиатрической клинике аггравация встречается сравнительно часто, основной целью аггравации является добиться желаемого решения экспертных вопросов.

При аггравации всегда прослеживается определенная зависимость  преувеличиваемых симптомов от существующих или перенесенных в прошлом и сохранившихся остаточных болезненных расстройств.

Наиболее часто  аггравация отмечается у лиц с  органическим поражением головного  мозга травматического или сосудистого  характера, а также при олигофрении  и соответственно проявляется в преувеличении отмечающейся интеллектуальной недостаточности.

Так, при олигофрении  больные стремятся показать большую  степень умственного недоразвития, чем она есть в действительности, что значительно затрудняет оценку степени имеющихся особенностей умственной недостаточности.

У больных церебральным атеросклерозом особенно часто утрируются расстройства памяти, способность запоминания  и удерживания в памяти текущих  событий, а также некоторые проявления перенесенного инсульта или динамического нарушения мозгового кровообращения, если оно отмечалось в прошлом. Иногда преувеличенные жалобы на постоянные головные боли, головокружения сочетаются с проявлениями отмечавшейся в прошлом афазии, слабости конечностей и нарушений походки.

У лиц с последствиями травмы головы обычно усиливаются или возобновляются тики, заикание, дрожь отдельных частей тела — конечностей, головы. Выбор аггравируемых симптомов и форма их предъявления отражают характер и глубину действительно имеющихся изменений психики: чем глубже степень интеллектуальных расстройств, тем более нелепы и гротескны проявления аггравации и тем более обнаженно выявляется целевая установка при аггравации.

Иногда  аггравация повторяется неоднократно в одной и той же форме, особенно если первоначально аггравационное поведение увенчалось успехом. В подобных случаях аггравация становится привычной формой реагирования личности в любой трудной жизненной ситуации.

Следует подчеркнуть, что сама форма аггравации, характер ее проявлений отражают степень  имеющихся психических расстройств. Данные клинического анализа в совокупности с результата мисоматического, неврологического иэкспериментально-психологического обследований, а так же объективные анамнестические сведения способствуют судебно-психиатрической оценке состояния подэкспертных.

Диссимуляция