Европейский суд по правам человека

Постепенно страна приходит к решению вопроса о правовой отмене смертной казни (согласно ст.1 Протокола № 6 к Конвенции¹⁵).

В Резолюции Парламентской  Ассамблеи Совета Европы от 29 января 1997 года отмечалось, что в нашей  стране с 4 августа 1996 года не приводятся в исполнение приговоры о смертной казни, однако Россия не выполнила обязательства в этой области, не заявив официально о введении моратория на применение смертной казни и не приняв в связи с этим соответствующего закона. Такое положение было обусловлено тяжелой криминальной обстановкой в стране и отрицательным отношением значительной части населения к вопросу об отмене смертной казни.

Указ Президента Российской Федерации от 3 июня 1999 года и Постановление  Конституционного Суда России от 2 февраля 1999 года фактически ввели временный  мораторий на принятие новых смертных приговоров и исполнение уже вынесенных.

В соответствии с обязательством перед Советом Европы Президент  Российской Федерации внес в середине 1999 года в Государственную Думу на ратификацию Протокол № 6 к Конвенции, подписанный Россией 16 апреля 1997 года, и проект федерального закона «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Российской Федерации», направленный на отмену применения смертной казни в стране. Тем самым сделан еще один шаг в решении проблемы правовой отмены смертной казни в России.

Еще стоит скорректировать  такие правовые нормы, как свобода  передвижения и выбора места жительства, в частности, правовой статус беженцев и вынужденных переселенцев в  связи с их фактическим беззащитным  и бедственным положением. Эта проблема обострилась в конце 1999-2000 года в южных регионах страны в связи с антитеррористической операцией федеральных войск в Чечне.

Несмотря на то, что  в Конституции и в российском законодательстве закреплено право  граждан на свободу выбора места пребывания и жительства, тем не менее, отсутствуют гарантии реального осуществления конституционного права граждан на большей части территории России, особенно, когда речь идет о праве выбора места жительства в ряде крупных городов.¹⁶

В российском законодательстве отсутствовало определение понятия «жилище», что создавало неопределенность при реализации права на неприкосновенность жилища. В новом Уголовно-процессуального кодексе это определение дано в ст.5 – «жилище - индивидуальный жилой дом с входящими в него жилыми и нежилыми помещениями, жилое помещение независимо от формы собственности, входящее в жилищный фонд и используемое для постоянного или временного проживания, а равно иное помещение или строение, не входящее в жилищный фонд, но используемое для временного проживания».

Переход страны от плановой к рыночной экономике вызвал потребность  приведения уровня правовой социальной защищенности работников наемного труда  в соответствие с европейскими правовыми  стандартами, утверждения системы  государственного регулирования рынка труда, контроля за соблюдением законодательства о труде, особенно за выплатой заработной платы, что нашло свое отражение в новом Трудовом кодексе РФ и ратификации Россией ряда конвенций Международной организации труда.

Поступающий в Европейский Суд по правам человека поток жалоб из России свидетельствует, что положение с правами человека в нашей стране продолжает оставаться неблагоприятным и у российских граждан сохраняется низкий уровень доверия к отечественным судебным органам, а принятые федеральные законы по защите прав человека недостаточно выполняются во многих регионах страны. Существует много нерешенных социально-правовых проблем, весьма значительно число правонарушений со стороны государственных органов, в том числе в вопросах соблюдения конституционных норм; невелико число случаев судебного рассмотрения дел по вопросам нарушения прав человека. Поэтому российские граждане обращаются в Европейский Суд по самым различным вопросам, связанным с нарушением их прав.

Наиболее серьезными являются случаи, касающиеся невыплаты заработной платы, пенсий и пособий, ареста и содержания подозреваемых, положения заключенных в пенитенциарных учреждениях, справедливости судебного разбирательства по гражданским и уголовным делам, отсутствия возможности возврата денежных вкладов из коммерческих банков и другие. Вместе с тем не все случаи относятся к нарушению норм Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Некоторые касаются нарушения положений Европейской социальной хартии, которую Россия не подписала и выполнение которой не носит для нее юридически обязательного характера.

В ряде обращений российские граждане жалуются в связи с нарушением их прав должностными лицами на отказ  со стороны правоохранительных органов  возбудить уголовное дело против третьих лиц, особенно работников судебных органов и прокуратуры. То есть фактически не работает принятый еще в 1993 году Закон Российской Федерации «Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан». Однако ни Конвенция, ни прецедентное право конвенционных органов не предоставляют права на возбуждение уголовного дела против третьих лиц.

Еще одно право, на которое  Конституция РФ прямо не указывает - право гражданина на компенсацию  в случае судебной ошибки, но признает в ст.53, что каждый имеет право на возмещение вреда, причиненного незаконными действиями (или бездействием) органов государственной власти или их должностных лиц. В уголовном судопроизводстве это положение конкретизируется в ч.4 ст.11 Уголовно-процессуального кодекса: вред, причиненный лицу в результате нарушения его прав и свобод судом, а также должностными лицами, осуществляющими уголовное преследование, подлежит возмещению по основаниям и в порядке, установленным Уголовно-процессуальным кодексом. Согласно ст.1070 Гражданского кодекса России вред, причиненный при осуществлении правосудия, возмещается в случае, если вина судьи установлена приговором суда, вступившим в законную силу. В ст.1069 этого кодекса указано, что вред возмещается за счет соответственно казны Российской Федерации, казны субъекта Федерации или казны муниципального образования. Статьи 1100 и 1101 Гражданского кодекса предусматривают также и компенсацию морального вреда в денежной форме. Право на возмещение ущерба согласно Закону «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступления» имеют не только незаконно содержащиеся под стражей, но и незаконно задержанные. ¹⁷

Однако этот закон  и другие законодательные акты Российской Федерации не в достаточной мере соответствуют ст.3 Протокола № 7 к Конвенции, ее положению о возмещении ущерба, нанесенному гражданину в случае судебной ошибки: «Если какое-либо лицо на основании окончательного решения было осуждено за совершение уголовного преступления и если впоследствии вынесенный ему приговор был пересмотрен или оно было помиловано на том основании, что какое-либо новое или вновь открывшееся обстоятельство убедительно доказывает, что имела место судебная ошибка, то лицо, понесшее наказание в результате такого осуждения, получает компенсацию согласно закону или практике соответствующего государства, если только не будет доказано, что ранее неизвестное обстоятельство не было своевременно обнаружено полностью или частично по его вине».

В целом российские акты в отличие от европейских стандартов предусматривают неполную компенсацию вреда, нанесенного судебной ошибкой и незаконным лишением свободы.

Надо признать, что  российская судебная система пусть  робко, но пытается реагировать в  своей деятельности на международные  стандарты защиты прав человека.

Практика и проблемы обращения российских граждан в  Европейский Суд по правам человека

Стоит отметить, что с  июня 1999 года Европейским Судом уже  были решены десять судебных дел, касающихся России. В их число входят дело Тумилович - увольнение с места работы; Лукоча - доступ к получению высшего образования; Сыркина - пропажа без вести сына заявителя в период прохождения военной службы в Германии; Черепкова - регистрация для участия в выборах; Тайкова – невыплата пенсии; Шулмина – противоправное заключение под стражу и несправедливое судебное разбирательство; ОВР – свобода объединений – нотариальная процедура и несправедливое разбирательство; Никишиной – вмешательство в личную жизнь, свобода совести и несправедливое разбирательство; Панченко – противоправный арест и заключение под стражу, а также несправедливое судебное разбирательство; «Каралевичус против Литвы и России» – противоправный арест и содержание под стражей в России.

Первые четыре дела не были приняты к рассмотрению. Первое из них касалось исключительно «личной тяжбы», на второе не распространялись положения Конвенции, в третьем не обнаружилось никаких признаков, свидетельствующих об ответственности государственных органов, которые сделали все возможное для поисков пропавшего, а четвертое по существу дела не подпадало под положения Конвенции. Жалобы Никишиной и Каралевичуса (как жалобы на Россию) также не были приняты к рассмотрению в первом случае, поскольку заявительница не являлась жертвой, а во втором, поскольку события имели место до ратификации Конвенции.

Однако дело Тумилович, по которому надлежало принять решение, имело исключительно важное значение. Суд придерживался мнения, что  просьбы заявителя о пересмотре дела в более высокой инстанции, с которыми он обратился, а именно, к председателю палаты по гражданским делам и к заместителю Генерального прокурора, представляли собой чрезвычайные меры защиты права, зависящие от дискреционных полномочий этих лиц, и, таким образом, не подлежали правовой коррекции в смысле ст.35 (1) Конвенции. Российская пресса не упоминала об этом решении до 2000 года, пока газета «Сегодня» не отметила, что теперь у России два верховных суда, причем второй находится в Страсбурге. ¹⁸

В деле Шулмина жалоба на содержание под стражей не была признана подлежащей рассмотрению, причем встал вопрос об исключении из рассмотрения апелляции, направленной правительству. По делу ОВР жалоба на нарушение свободы объединений и дискриминацию была направлена государственным органам. По делу Панченко жалоба на продолжительность предварительного заключения, на невозможность проведения расследования по неправомерности заключения под стражу и на поспешность апелляционного производства также была направлена государственным органам.

С 5 мая 1998 года по сентябрь 2005 года в Европейский Суд по правам человека поступило около 10000 жалоб на действия властей Российской Федерации. Примерно 3500 из этих жалоб отклонены Судом по различным основаниям. Большинство – по причине низкого качества подготовки жалоб к рассмотрению и нарушения критериев приемлемости.

Первые слушания российского  гражданина по иску к Российской Федерации  в Европейском Суде по правам человека начались 18 сентября 2001 года. Бывший президент  Северо-Восточного акционерного коммерческого  банка В. Калашников стал добиваться признания нарушений, допущенных при рассмотрении его уголовного дела. В 1995 году он был арестован и обвинен в хищении нескольких миллионов рублей, принадлежащих вкладчикам и акционерным банкам, и мошенничестве. В городской суд Магадана дело было передано только в 1999 году, и в апреле банкир был приговорен к пяти годам лишения свободы. Оказавшись на свободе, господин Калашников обжаловал приговор в Верховном Суде, однако в этой организации по какой-то причине не стали рассматривать его дело.

Бывший банкир обратился в Европейский Суд. Его дело называется «Калашников против России». Он настаивал на том, что были нарушены его конституционные права. В том числе право на судебное разбирательство в «разумные сроки» и право на апелляцию по уголовному обвинению. Рассмотрение иска может длиться несколько лет, однако победив в Страсбурге, господин Калашников может добиться пересмотра своего дела и в России. Решение суда по правам человека наверняка в большой степени повлияет на Верховный Суд России. Так писали об этом случае в то время российские газеты.

По мнению пресс-атташе Европейского Суда Эмму Хелье, «Дело  Калашникова находилось в тот  период времени на начальной стадии. Калашников жаловался, что с ним  плохо обращались. Суд может признать, что жалоба необоснованна. И тогда рассмотрение кончится. Но может установить, что статья 3 Конвенции нарушена, и истец заслуживает компенсации. В этом случае российское правительство будет обязано выплатить ему компенсацию. Суд также может вынести решение общего плана. Например, указать, что условия содержания заключенных неудовлетворительно, что нужны изменения в законодательстве».

Но уже 7 мая 2002 года Европейский  Суд по правам человека вынес свое первое решение, касающееся гражданина России, подавшего иск против своего государства. Житель поселка Аюта Ростовской области чернобылец-инвалид А.Т. Бурдов выиграл судебный процесс в Страсбурге.

Бурдов, ликвидатор аварии на Чернобыльской АЭС, подвергся  во время работы на месте катастрофы сильному воздействию радиации и  еще в 1991 году получил право на компенсацию за ущерб. Однако поскольку никаких денег он не получил, то в 1997 году подал в суд на органы соцобеспечения. Но и после судебного решения о выплате ему относительно небольшой суммы денег это сделано не было. И тогда Бурдов направил заявление в Европейский Суд.

Суд принял решение выплатить  заявителю 3 тысячи евро в качестве компенсации не считая долга. При  этом отметил, что государство не может ссылаться на недостаток средств  при невыплате долга по судебному  решению. Задержка в исполнении решения может быть оправдана в особых обстоятельствах. Однако она не может приводить к нарушению сущности права, гарантируемого ст. 6(1). В данном случае, право заявителя на извлечение выгоды из успешного судебного дела о компенсации повреждения здоровья, причиненного обязательным участием в чрезвычайной ситуации, не должно быть нарушено по причине якобы существующих финансовых трудностей, испытываемых государством.

Затем 15 июля 2002 года Европейский  Суд принял решение по делу «Калашников  против России». Суд, в частности, постановил, что государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления постановления в законную силу в соответствии с п.2 ст.44 Конвенции выплатить заявителю 5 тысяч евро в возмещение морального ущерба; 3 тысячи евро в возмещение издержек и расходов; любой налог, начисляемый на вышеуказанные суммы. Суд подтвердил мнение многих международных организаций об условиях содержания под стражей в России. Устанавливая нарушения ст. 3 Конвенции, Суд отметил, что условия содержания заявителя под стражей, в частности: огромная перенаселенность камер, антисанитарные условия и их неблагоприятное влияние на состояние здоровья заявителя, в сочетании с длительностью периода содержания в таких условиях, - представляют собой унижающее обращение.