Понятие добросовестности в российском гражданском праве

По примеру ФГК нормы  о соблюдении принципа добросовестности были включены во все основные своды  гражданского права Европы, однако понятия самого принципа отличались своей национальной особенностью. В  торговой практике Германии содержание принципа добросовестности было закреплено первоначально в положении «Hand muss Hand wahren» (рука должна предостерегать руку). По смыслу данного правила  добросовестный приобретатель получал  больше прав, чем их имело лицо, передавшее движимую вещь, и имеет место случай, когда она ушла из рук собственника не против его воли. Так, если собственник  передал вещь на хранение или в  пользование другому лицу, а тот  ее присвоил и передал третьему, то последний становится добросовестным приобретателем и ее собственником.

Впоследствии нормы о  добросовестности в ГГУ закрепились  в следующих понятиях: «gute Sitten» (добрые нравы) и «Treu und Glauben» (вера и доверие). Так, согласно § 138 I ГГУ сделка, нарушающая добрые нравы, признается ничтожной. Под  нарушением добрых нравов понималось любое противоречие минимальным  требованиям социальной морали, а  также нарушение основополагающих правовых принципов. Данный запрет носил  характер контроля за содержанием сделок. Другим § 242 ГГУ требовало, чтобы  исполнение было произведено по доброй совести (Treu und Glauben), т.е. запрещалось  вступать в противоречие с доброй совестью по отношению к существующему  обязательственному отношению. Следует  отметить, что и данная норма с  течением времени изменила объем  применения. Так, первоначально § 242 регулировал порядок исполнения задолженного кредитору в уже существующем обязательственном отношении. В дальнейшем «...эта норма стала служить обоснованию обязанностей из обязательственного отношения в широком смысле по соблюдению должной заботливости, требуемых для обеспечения и дополнения обязанностей по производству исполнения». Таким образом, ограничены были не только права кредитора, правило о доброй совести распространилось, в частности, и на сферы вещного, публичного и процессуального права.

Если гражданские кодексы  большинства европейских государств используют в основном концепцию  о доброй совести, то новый Гражданский  кодекс Нидерландов 1992 г. заменил ее концепцией «разумности» и «справедливости». Так, согласно ст. 2 абз. 1 Книги 6 обе  стороны обязательства должны действовать, соблюдая требования разумности и справедливости в отношении друг друга. Правило, связывающее стороны в силу закона, обыкновения или юридического акта, не применяются, если при данных обстоятельствах  это неприемлемо в соответствии со стандартами разумности и справедливости (ст. 2 абз. 2 Книги 6 ГК). Таким образом, требования «разумности» и «справедливости» могут определить содержание взаимоотношения сторон в обязательстве и вправе выполнять отменяющую функцию. Кроме того, на практике положения «разумности» и «справедливости» могут являться и дополнительным источником контрактных обязательств, когда лакуна в контракте не может быть заполнена путем применения правил, вытекающих из обыкновения или закона. В этом случае именно суд будет являться тем органом, который и определит наличие данной дополнительной функции принципов.

В англосаксонском праве  общая теория о добросовестности закреплялась на основе старинного торгового  права и судебных прецедентов  торговых судов. В настоящее время  применение принципа добросовестности - good faith - в английском договорном праве  весьма сужено, поскольку суды зачастую не рассматривают добросовестность как обязанность сторон по договору. Примером тому может служить дело Walford v. Miles, где лорд Акнер указал, что «обязанность добросовестности при проведении переговоров по заключению договора является по самой своей природе несовместимой с противоположными позициями оппонентов, ведущих переговоры». Позиция суда по данному делу о том, что «добросовестность сторон на практике неосуществима», отражает тенденцию отказа английских судов от признания общей обязанности добросовестности сторон при заключении и исполнении большинства видов коммерческих договоров. Однако помимо прецедентного права существуют специальные нормы, указывающие на применение принципа добросовестности. Так, согласно п. 2 ст. 26 Закона 1977 г. «О недобросовестных условиях договора» не подчиняются требованию разумности и добросовестности требования, исключающие или ограничивающие ответственность посредством ссылки на какое-либо условие договора о международной поставке. Кроме доктрины good faith в английском статутном и общем праве закрепилось правило «uberrimae fide» (лат.) или «utmost good faith» (англ.), обозначающее соблюдение принципа наивысшего доверия, высшей добросовестности при заключении и исполнении требований договора и применяемое в основном в договорах страхования.

Данная позиция законодателя об отрицании общих принципов  права подтверждалась доктриной  советского гражданского права. Так, согласно мнению В.П. Грибанова, «...возможность  создания таких каучуковых, неопределенных правил», а к ним именно и относятся  понятия «добрая совесть», «добрые  нравы», «справедливость», «...позволяют  значительно расширить рамки  «свободного» судейского усмотрения и  тем самым в необходимых случаях  выйти за формальные рамки законности» [1]. Принятие в 1991 г. Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик реанимировало требование добросовестности как одного из условий, с которыми связывается осуществление и защита прав участников гражданского оборота. В действующем ГК РФ помимо

_________________________________________________________________________________________________________

¹ Скловский К. Применение норм о доброй совести в гражданском праве России // Хозяйство и право. - 2002

вышеуказанного положения, закрепленного в п. 3 ст. 10, существует и норма п. 2 ст. 6, согласно которой  при устранении пробелов в праве  предполагается применение требований добросовестности, разумности и справедливости. Кроме того, принцип добросовестности применяется и в тех случаях, когда он четко не прописан в норме закона, но из правоотношения следует необходимость его применения [1] .

Таким образом, понятие принципа добросовестности, основанное на общем  обычае, перейдя в нормы национального  права, изменялось в зависимости  от менталитета, культуры и нравов нации. Однако, несмотря на то, что каждая правовая система государства - члена ЕС имеет  свои особенности в содержании и  применении принципа добросовестности в договорном праве, он выполняет  в них свою главную функцию - обеспечивает надлежащее соблюдение прав и выполнение обязанностей контрагентов и третьих  лиц. В связи с этим термины  «добросовестность», «Treu und Glauben», «bonne foi», «good faith», «redelijkheid en billijkheid» служат для обозначения одного правового  явления - принципа добросовестности. Между тем такие понятия, как  «good faith» и «good faith and faith dealing» (добросовестно  и честно), становятся едиными понятиями  для обозначения современной  доктрины принципа добросовестности (данные формулировки включены в тексты Принципов  УНИДРУА и Европейского договорного  права).

Как мы видим, принцип добросовестности занимает на современном этапе одно из главных мест в системе регулирования  гражданско-правовых отношений большинства  стран, однако при этом не получил  до сих пор своего четкого определения  в законодательстве. Нет и однозначной  доктринальной позиции по данному  вопросу. Так, некоторые ученые сознательно  отказывались от уяснения и определения  понятия добросовестности. К примеру, Венд в работе

_________________________________________________________________________________________________________

¹  Гражданский кодекс Российской Федерации ст. 157, 173 - 174, 404.

«Добросовестность в праве  долговых отношений» не задается целью  дать точное определение понятия, поскольку bona fides несет в себе много неопределимого, много такого, что больше чувствуется  и угадывается, чем поддается  логическому расчленению. По мнению же Эртмана, «что следует понимать под Treue ung Glauben в действующем праве, легче оценить чувством, чем охватить рассудком и сформулировать как определенное понятие». Аналогичного мнения придерживались Энеккерус, Тур, Планьоль.

В частности, М. Бартошек, исследуя древнеримскую юридическую терминологию, определил понятия «bona fides», «fides» ((лат.) - верность, вера, доверие) как  «собственная честность и доверие  к чужой честности, верность данному  слову, нравственная обязанность всех людей... выполнять свое обязательство, в чем бы оно ни выражалось». «Fides как строгую связанность собственным  заявлением и взаимное доверие договорных сторон обозначали, как правило, как bona fides». То есть, по его мнению, в  Древнем Риме термины «bona fides»  и «fides» были равнозначными и  имели общий антоним - «mala fides» (близкий  к обману).

Пытались дать определение  добросовестности и немецкие цивилисты. Штаммлер под «Treu und Glauben « понимал  «принцип, дающий известное направление  судейскому приговору; это норма, указывающая  для каждого особого положения  правильное в смысле социального  идеала»[1]. По мнению Эндемана, «введение в закон принципа доброй совести обозначает связь закона с нравственными основами оборота; в руки судье дается масштаб, покоящийся на нравственных убеждениях общества, как они отливаются в действительности, в практике оборота». Г. Дернбург, в свою очередь, полагал, что «bona fides» - понятие этическое, и именно «все юридические сделки подчиняются началам доброй совести».

_________________________________________________________________________________________________________

¹  Новицкий И.Б. Принцип доброй совести в проекте обязательственного права // Гражданское право. – 1996 С.161

Не обошли вниманием понятие  добросовестности и российские цивилисты. И.Б. Новицкий, посвятив изучению принципа работу «Принцип доброй совести в  проекте обязательственного права», определил: «Добрая совесть (bona fides, Treu

und Glauben), по этимологическому  смыслу, таит в себе такие элементы, как: знание о другом, об его интересах; знание, связанное с известным доброжелательством; элемент доверия, уверенность, что нравственные основы оборота принимаются во внимание, что от них исходит каждый в своем поведении». В.Н. Бабаев считал, что «добросовестность следует понимать как честное, со всей тщательностью и аккуратностью выполнение обязанностей, старательность, исполнительность». К. Скловский поясняет закрепленное данное положение в нормах ГК РФ таким образом: «В наиболее общем смысле добрая совесть выражает, видимо, исходную позицию лица, уважающего своего контрагента, видящего в нем равного себе и этим актом признания и приравнивания постоянно воспроизводящего право на элементарном и тем самым - на всеобщем уровне».

Интересным в данном случае является заявление Л.И. Петражицкого, впервые объявившего и доказавшего, что понятие «bona fides» «не заключает  в себя никакого нравственного ключа», «не отождествляется с честностью или какими-либо нравственными заслугами», при этом выражение «mala fides» не является синонимом слова «безнравственность». «Bona fides», по его мнению, - это незнание (извинительное заблуждение), а «mala fides» - знание. Сами же эти категории  «представляют явления этически безразличные, бесцветные» [1].

Само требование добросовестности может восприниматься как в объективном, так и в субъективном смысле. В  качестве объективного критерия добрая совесть служит цели разграничения  противоречивых интересов субъектов  и возвышается над их субъективными  требованиями и желаниями. С 

_________________________________________________________________________________________________________

¹  Петражицкий Л.И. Права добросовестного владельца на доходы с точек зрения догмы и политики гражданского права. - СПб.: Нева, 2002.

субъективной точки зрения добросовестность имеет значение для  обязательственных правоотношений и влечет установление более строгих  условий признания наличия доброй совести.

Анализируя вышеизложенные статьи и параграфы правовых документов, следует сделать вывод, что под определение требования добросовестности подпадают следующие три категории:

- добрые нравы;

- добрая совесть;

- разумность и справедливость.

В первом случае под нравами  принято понимать «устоявшиеся в  данном сообществе формы поведения... бытующие в определенной общности или  среде в определенную эпоху». Это  стереотипы поведения, которые специально не санкционированы ни властью, ни законодателем, но играют немалую роль в определении  допустимого и должного в поведении  субъекта по отношению к обществу и его индивидам. Таковыми могут  являться господствующие в обществе воззрения о благе, честности, порядочности, условные правила и манеры общественного  благоприличия. Добро же объединяет в себе «все, имеющее положительное  нравственное значение, отвечающее требованиям  нравственности, служащее отграничению нравственного от безнравственного, противостоящего злу». Следовательно, добрые нравы - это сложившиеся в  обществе положения о том, как  должно поступать, чтобы действия не противоречили понятию добра  и требованиям нравственности. Это  те условия, которые сложились и  существуют вне воли человека и которые  он не должен нарушать.

Во втором случае термин «нравы» заменен на понятие «совесть» - «способность человека осуществлять нравственный самоконтроль, внутреннюю самооценку с позиции соответствия своего поведения требованиям нравственности, самостоятельно формулировать для  себя нравственные задачи и требовать от себя их выполнения». Совесть автономна, поскольку не ориентирована на принятие групповых норм, одобрения окружающих или мнение авторитета. Она - ответственность человека перед самим собой как субъектом высших и общезначимых ценностей и требований. Следовательно, под принципом доброй совести следует понимать внутреннюю оценку субъектом своих интересов, прав и обязанностей, которые не должны расходиться с его убеждениями и которые для себя он желал получить, если то были чужие интересы или чужие цели. Здесь мы видим наличие золотого морального правила: поступай с другими так, как хотел бы, чтобы поступали с тобой. Это согласованность отдельного частного интереса с другим, согласованность с иными частными интересами и их согласованность с целым.