Современные тенденции развития гражданского процессуального права

Дореволюционные принципы, в частности принципы диспозитивности, состязательности, коллегиальности, подверглись  серьезной корректировке. В ст. 14 Декрета указывалось, что «в отношении доказательств суд не стеснен никакими формальными (правилами), от него зависит по обстоятельствам дела, допустить те или иные доказательства»¹².

В Декрете ВЦИК «О Народном Суде Российской Социалистической Федеративной Советской Республики (Положение)» от 30 ноября 1918 г. устанавливалось (ст. 24), что «Народный Суд не стеснен никакими формальными доказательствами, и от него зависит по обстоятельствам дела, допустить те или иные доказательства или потребовать их от третьих лиц, для коих такое требование обязательно. Присяга как доказательство не допускается. Торговые книги имеют такую же доказательственную силу, как все иные письменные доказательства»¹³.

Аналогичное положение  было закреплено и в ст. 24 Положения  о Народном Суде Российской Социалистической Федеративной Советской Республики (Декрет ВЦИК от 21 октября 1920 г.)¹⁴.

Из содержания указанных  нормативных актов можно сделать  вывод о том, что законодатель требовал от суда процессуальной активности в собирании доказательств, что  напоминало розыскные черты гражданского процесса России до 1864 г.

По мнению некоторых  исследователей, именно в первых декретах о суде, помимо принципа свободной  оценки доказательств, впервые закреплялось также фундаментальное правило  объективной (или материальной) истины: «обязанность суда установить истину и вынести по делу справедливое решение», которое впоследствии доминировало в области доказательств на протяжении всей истории советского права и влияние которого еще можно встретить в самых последних научных работах¹⁵.

В тот период было издано большое количество нормативных актов, касающихся реорганизации судебных органов республики, что вполне объяснимо поиском оптимальных форм деятельности новых советских судов.

Изменившиеся в стране к 1922 г. социальные условия (новая экономическая  политика), наличие большого массива несистематизированного нормативного материала, существенных пробелов в законодательстве, что приводило к широкому и зачастую не вполне корректному применению аналогии, обусловили проведение судебной реформы. Был взят курс на укрепление так называемой революционной законности. Реформирование судебной системы диктовалось пестротой судебных органов и вследствие этого отсутствием единой судебной практики.

По Положению о судоустройстве РСФСР от 31 октября 1922 г. судебная система  состояла из народных судов, губернских судов и Верховного Суда РСФСР. Для рассмотрения специальных категорий дел создавались военные и военно-транспортные суды, земельные комиссии, особые сессии народных судов (по трудовым делам).

Судебная реформа 1922 г. закрепила основные принципы организации советской судебной системы: ее единство, построение с учетом государственного устройства, соответствие новому административно-территориальному делению страны¹⁶.

Исследователи того периода  отмечают, что в первые годы советской власти в законодательстве имелись существенные пробелы. Многие общественные отношения не были урегулированы правовыми нормами. Поэтому роль регулятора общественных отношений наряду с правовыми нормами выполняло правосознание, оно являлось непосредственным источником права. Декрет о суде от 24 ноября 1917 г., временно сохраняя действие старого права, предоставлял широкие правотворческие возможности самим трудящимся, ибо партия и правительство тогда видели в этом правотворчестве важный источник социалистического права.

В научной литературе давно утвердилось мнение о том, что после принятия Декрета о  суде № 1 процесс местного нормотворчества в области судоустройства и судопроизводства был если и не везде приостановлен, то, по крайней мере, введен в нужное правительству русло. Лишь немногие историки, занимающиеся данной проблемой, полагали, что принятие центром нормативного акта, призванного способствовать становлению единообразной судебной системы, практически никак не повлияло на ситуацию на местах в период с ноября 1917 по июнь 1918 г.

Так, газета «Русские ведомости» 23 февраля 1918 г. сообщила, что Тверской окружной суд совместно с адвокатурой постановил более не подчиняться контролирующему их деятельность большевистскому комиссару и вообще не принимать участия в осуществлении правосудия. До принятия этого решения, т.е. в течение трех месяцев, окружной суд активно использовался новой властью для проведения в жизнь своих нормативных актов.

В Тихвинском уезде Новгородской губернии к маю 1918 г. оставались неликвидированными мировые суды, продолжающие рассматривать уголовные и гражданские дела.

До марта 1918 г. старые суды, прокуратура, адвокатура сохранялись  в Ставропольской, Омской, Тобольской губерниях. Местные органы власти пытались лишь установить контроль за их деятельностью. Например, в январе 1918 г. Екатеринбургский совет рабочих депутатов решил взять у прокурора окружного суда подписку о том, что его действия не будут противоречить распоряжениям новой власти.

Только 3 апреля 1918 г. Президиум  ВЦИК принимает постановление, согласно которому все местные периодические издания были обязаны печатать на первой странице декреты и распоряжения ВЦИК и СНК.

21 апреля того же  года в Москве как раз по  поводу установления связей с  местами был созван Съезд областных  и губернских комиссаров юстиции. Только с этого момента центр получает возможность проводить свои решения в российской глубинке¹⁷.

Немаловажной причиной такого развития местного правотворчества  был общий взгляд новой власти на право. Не случайно после принятия Декрета о суде № 1 А.В. Луначарский в обоснование основных его идей ссылался на хорошо известную психологическую теорию профессора Л.И. Петражицкого¹⁸.

Основную мысль этой теории в ее конкретно-историческом проявлении можно выразить так: право  является продуктом творчества и инструментом защиты интересов определенного класса. Соответственно пролетарское право есть продукт творчества пролетариата, буржуазное право - продукт творчества буржуазии и т.д. Поскольку все буржуазное право, а вместе с ним и старые методы законотворческой деятельности после победы социалистической революции подлежали ликвидации, новый массив общеобязательных норм, по убеждению большевиков, мог быть выработан только самими массами путем многократных проб и ошибок¹⁹.

После кодификации советского права в 1922 - 1924 гг. отпала необходимость в правотворчестве на основе правосознания²⁰.

Составной частью судебной реформы явилось возрождение  прокуратуры, ликвидированной ранее  Декретом о суде № 1 от 24 ноября 1917 г. Как отмечалось в литературе, у трудящихся масс того времени понятия «прокуратура», «прокурор» ассоциировались с насилием. «Недобрая память, которую оставила по себе в среде трудящихся старая царская прокуратура, - писал Н.В. Крыленко, - была первое время настолько жива, что в первые годы революции самая мысль о восстановлении прокуратуры казалась реакционным поползновением возвратиться к старому порядку»²¹.

В дореволюционной России закон и служители закона, каковыми являлись представители прокуратуры, ассоциировались скорее с главой государства, монархом, нежели с юридическими нормами. В общественном сознании прочно утвердилось понимание права исключительно как приказа государственной власти²². Но еще Л. Фейербах заметил: «В государстве, где все зависит от милости самодержца, каждое правило становится шатким»²³.

Несмотря на отсутствие прокуратуры, надзор за законностью  в Советской России все же был  организован. Однако функция наблюдения за неуклонным исполнением законов  государственными органами, должностными лицами, общественными организациями и гражданами оказалась рассредоточенной среди ряда органов и учреждений, в компетенцию которых входили и другие функции, что не обеспечивало единообразия государственного управления и стабильности государственной власти, не способствовало единообразному пониманию социалистической законности.

В этой ситуации логичным был вывод о создании специального государственного независимого правоохранительного  органа, составляющего единую централизованную систему, способного от имени государства  эффективно осуществлять надзор и контроль за точным и единообразным исполнением действующих на территории страны законов всеми физическими и юридическими лицами, а также государственными органами.

По мысли В.И. Ленина, таким органом должна была стать  советская прокуратура. Как известно, обсуждение проекта положения о прокуратуре проходило в острой борьбе с местничеством, и все же 26 мая 1922 г. ВЦИК принял Положение о прокурорском надзоре.

2. В 1923 г. был принят  Гражданский процессуальный кодекс  РСФСР (далее - ГПК), в ст. 5 которого сформулирован принцип объективной истины (хотя он в то время так не назывался): «Суд обязан всемерно стремиться к уяснению действительных прав и взаимоотношений тяжущихся, почему, не ограничиваясь представленными объяснениями и материалами, он должен посредством предложенных сторонам вопросов способствовать выяснению существенных для разрешения дела обстоятельств и подтверждению их доказательствами, оказывая обращающимся к суду тяжущимся активное содействие к ограждению их прав и законных интересов, дабы юридическая неосведомленность, малограмотность и подобные тому обстоятельства не могли быть использованы им во вред»²⁴.

Процессуальная активность суда представлялась логичной, поскольку  на суд возлагалась обязанность  отыскания материальной истины, выяснения действительных взаимоотношений сторон в споре, то он не мог положиться только на активность сторон в собирании доказательств, в силу различных причин она могла быть недостаточной.

По сути, суду прямо  запрещалось выносить решения, основанные на недоказанности требования или возражений сторон, а в процессуальной доктрине на основе анализа ряда статей гражданского процессуального закона утверждался принцип процессуальной активности суда.

Правовые нормы носили явно выраженный классовый характер, направленный прежде всего на защиту неимущих слоев населения. Эта же роль отводилась и правосудию. Так, В.И. Ленин писал: «Новый суд нужен был, прежде всего, для борьбы против эксплуататоров... Нам нужно государство, нам нужно принуждение. Органом пролетарского государства, осуществляющим такое принуждение, должны быть суды»²⁵.

А.Г. Гойхбарг в Курсе  гражданского процесса 1928 г. рассматривал данные положения в рамках «жизненности» процесса. Экономическое неравенство между бывшими угнетенными, малограмотными классами и бывшими господствующими классами сводило, по мнению разработчиков ГПК РСФСР, на нет положительные качества состязательности и диспозитивности. Именно поэтому усиливалась роль государства в процессе, в частности через наделение прокуратуры многими процессуальными функциями, для защиты прав трудящихся масс устанавливалась и истина. Усиление роли государства объяснялось тем, что государство - народное, а значит, оно всегда действует в интересах народа.

«Это положение суда, - писал А.Г. Гойхбарг, - в нашем гражданском процессе не только позволяет ему, но и обязывает его занимать активную позицию, оказывать активное содействие сторонам в деле действительного отстаивания ими своих реальных прав. Суд в гражданском процессе у нас не только может, но и обязан руководить сторонами, указывая им на то, что они не обосновали своих прав фактами, что они не представили надлежащих доказательств действительного существования тех фактов, которыми они свои права обосновывают. Мало того, суд по своей инициативе может разыскивать соответствующие доказательства, может присудить стороне даже больше того, что она просит, если из дела явствует, что сторона ошибочно просила меньше. Он может привлечь к ответственности надлежащего ответчика, если сторона по ошибке обратилась не к надлежащему ответчику, и т.д.»²⁶.

Высшие судебные инстанции  также ориентировали суды на достижение истины по делу²⁷. В частности, Пленум Верховного Суда СССР отмечал, что «основной обязанностью суда первой инстанции является всестороннее обследование обстоятельств дела и точное установление фактов» (Постановления от 28 октября 1935 г. и от 8 мая 1941 г. 18/6/У).

«При рассмотрении гражданских дел суды не могут ограничиваться гражданскими последствиями действий сторон, а обязаны исследовать взаимоотношения сторон в полном объеме...», - указывал Президиум Верховного Суда РСФСР (Постановление от 2 ноября 1935 г., протокол № 77).

Верховный Суд СССР разъяснял: «Если представление доказательств, подтверждающих иск, для истца окажется затруднительным, суд обязан по собственной инициативе затребовать соответствующие документы» (Постановление от 11 января 1952 г. № 1).

В научных работах  того периода все чаще подчеркивалась карательная роль суда в интересах  диктатуры пролетариата; большое  внимание уделялось «коренным отличиям» «принципов советского процесса» от «основ процесса буржуазного», жестко критиковался «буржуазный» принцип «равноправия» или «равенства» сторон.

«На самом деле, - писал А.Ф. Клейнман, - это формальное равенство совершенно не соответствует понятию равенства социального; оно обеспечивает выигрыш процесса тому, кто обладает собственностью, так как не учитываются интересы материально необеспеченной стороны. Суд ищет только формальную правду, не вмешивается в состязание якобы «равноправных» противников, предоставляя более обеспеченной стороне возможность порабощать материально слабую».

Подчеркивалось, что перед  советским судом при рассмотрении конкретного спора стоит задача отыскания материальной истины, выяснения  действительных взаимоотношений сторон. Для ее выполнения суд не должен ограничиваться предоставленными сторонами объяснениями и материалами, а должен в соответствии со ст. ст. 5 и 118 ГПК РСФСР, сохраняя состязательную форму процесса, проявить свою инициативу в деле собирания этих материалов. При таком положении нельзя говорить о состязании на неравных началах: помощь суда уравнивает положение сторон в процессе²⁸.

Как мы видим, установление материальной истины, действительных прав и взаимоотношений  сторон в то время уже осознается как принцип гражданского процесса. В частности, С.Н. Абрамов в рамках описания принципа состязательности указывал: «Но, исходя из того, что незыблемым принципом социалистического правосудия и ближайшей целью советского гражданского процесса является установление материальной истины, закон (ст. 5 ГПК) обязывает суд к тому, чтобы он сам всемерно стремился к уяснению действительных прав и взаимоотношений сторон»²⁹.