Правовые фикции

ОГЛАВЛЕНИЕ

 

 

ВВЕДЕНИЕ…………………………………………………………………………3

ГЛАВА 1 ИСТОРИЯ ФИКЦИЙ В РИМСКОМ ПРАВЕ………………………6

ГЛАВА 2 ПРОБЛЕМА ОПРЕДЕЛЕНИЯ ПОНЯТИЯ ПРАВОВЫЕ ФИКЦИИ…………………………………………………………………………11

ГЛАВА 3 КЛАССИФИКАЦИЯ ПРАВОВЫХ ФИКЦИЙ……..…………..19 
ГЛАВА 4 ПРОБЛЕМЫ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ ПРАВОВЫХ ФИКЦИЙ…………………………………………………………………………..22

ЗАКЛЮЧЕНИЕ…………………………………………………………………...27

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ……………………….…..29

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ВВЕДЕНИЕ

 

Более  двух  тысяч  лет  назад возникло  римское  право – фундамент  современного  частного  права. Многие  правовые  категории  римского  права  до  сих  пор  используются  в гражданском  законодательстве  большинства  государств.  Причина  такого многовекового существования древнеримских категорий заключается в их исключительной важности для правовой системы в целом. Одной из таких «категорий-долгожителей» выступает юридическая фикция.

Юридическая  фикция – это  одно  из  удивительных  явлений  в  праве, продукт гения человеческого разума. Использование юридических фикций представляет собой один из немногих случаев, когда ложь поставлена на службу  всего  общества.  Наше  стремление  к  адекватному  отражению действительности  является  характерной  чертой  всего  человеческого развития.  Но,  к  сожалению,  не  всегда  желание  постичь  истину соответствует возможности это сделать, и правовая сфера в данном случае не  исключение.  Например,  при  объявлении  лица  умершим  объективно невозможно установить действительное время его смерти. В таких случаях неосуществимость достижения истины служит своего рода препятствием в развитии общественных отношений. В связи с этим приходится прибегать к  помощи  лжи,  сознательно  признавая  ее  в  качестве  некой  условной истины. В частности, применительно к приведенному примеру, действует юридическая  фикция,  согласно  которой  днем  смерти  лица,  объявленного умершим,  считается  день,  когда  вступает  в  силу  решение  суда  об  объявлении его умершим. И в этом смысле юридическую фикцию можно рассматривать в качестве лжи, воплощенной в форму истины. 

С  другой  стороны,  часто  на  практике  истина  вызывает  больше проблем,  чем  ложь.  Например,  сообщение  больному  об  истинном состоянии  его  здоровья  может  только  ухудшить  его  положение.  То  же самое  можно  сказать  и  в  отношении  юриспруденции – в  некоторых случаях регулирование общественных отношений более эффективно, если использовать  правовые  средства,  в  основе  которых  лежат  положения, заведомо не соответствующие действительности.  

С  принятием  новых  кодифицированных  нормативных  актов  в  сфере гражданско-правового  регулирования  число  юридических  фикций  в   законодательстве  значительно  увеличилось.  При  этом использование  юридических  фикций  в   праве  неизбежно влечет  за  собой  возникновение  ряда  теоретических  и  практических вопросов, начиная с определения правовой природы юридической фикции и  заканчивая  выяснением  необходимости  их  включения  в  механизм правового  регулирования.  Однако  научных  исследований  по проблеме  юридических  фикций  в  отечественной  цивилистике  нет.  Более того, и в общей теории права данной теме уделено недостаточно внимания. 

Впервые  в   юриспруденции  вопрос  о  юридических фикциях стал рассматриваться лишь в середине XIX в. благодаря работам Д.И.  Мейера  и  Г.Ф.  Дормидонтова.  Правда,  они  ограничились  лишь исследованием юридических фикций в праве Древнего Рима. В советское время  изучение  этого  вопроса  практически  было  прекращено,  если  не считать отдельных фрагментов, которые можно обнаружить в трудах В.Б. Исакова, В.И. Каминской, А. Нашиц, В.А. Ойгензихта и др. В настоящее время  можно  констатировать  возрождение  общетеоретического  научного интереса  к  юридическим  фикциям  на  уровне  диссертационных исследований.

Таким  образом,  актуальность  темы настоящего  исследования определяется,  во-первых,  с  теоретической  стороны,  отсутствием системных  теоретических  представлений  о  юридических  фикциях  в цивилистике,  а,  во-вторых,  с  практической  стороны, – широким распространением  этих  правовых  явлений  в законодательстве.

Теоретические  основы  исследования. В  ходе  проведения исследования  были  использованы  труды дореволюционных  авторов:  Ю.С.  Гамбарова,  Г.Ф.  Дормидонтова,  Д.И. Мейера, С.А. Муромцева, Н.С. Суворова, Г.Ф. Шершеневича и других.

Теоретической  основой  данного  исследования  послужили  работы советских  и  современных   правоведов:  Т.Е.  Абовой,  В.К. Бабаева,  В.М.  Баранова,  М.И.  Брагинского,  В.В.  Витрянского,  В.П. Воложанина, О.С. Иоффе, В.Б. Исакова, В.И. Каминской, Н.В. Козловой, А.Л. Маковского, Л.А. Новоселовой, В.А.  Ойгензихта,  К.К.  Панько, Н.В. Ростовцевой,  Е.А.  Суханова,  Ю.К.  Толстого,  Ю.Б.  Фогельсона,  З.М.  Черниловского, А.М. Эрделевского, В.Ф. Яковлева и других.

Целью настоящего исследования является определение места и роли юридических фикций в механизме  правового  регулирования,  разработка  и обоснование  теоретических  положений  и  научных  рекомендаций  по совершенствованию   законодательства  и  практики использования юридических фикций.

Для достижения поставленной цели требовалось решение следующих задач:

1. Рассмотреть историю фикций в римском праве;
2. Дать определение понятию правовые фикции;
3. Проклассифицировать правовые фикции по различным основаниям;
4. Выяснить проблемы совершенствования правовых фикций.

Объект исследования: общественные  отношения, возникающие  в  процессе  создания  и  реализации  юридических  фикций  в  праве.

Предмет исследования: юридические  фикции  в  сфере правового  регулирования,  как  особые  средства  юридической техники.

Для решения поставленных задач были использованы следующие методы:

• формально-логический;
• системный;
• исторический.

Структура курсовой работы: курсовая работа состоит из введения, двух разделов, заключения,  списка использованных источников (40). Общий объем работы - 31 страниц.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ГЛАВА 1 ИСТОРИЯ ФИКЦИЙ В РИМСКОМ ПРАВЕ

Правовые  фикции  –  один  из  наиболее  удивительных инструментов  регулирования  общественных  отношений.

Изобретен  этот  инструмент  был  в  глубокой  древности,  но известен всем правовым системам современности, не только не утратив при этом своей актуальности, но и существенно нарастив сферу применения. Удивительность этого инструмента состоит в том, что он в своей сути представляет собой возведенный в нормативное правило заведомый обман, что, казалось  бы,  никак  не  отвечает  суровой  логике  правовой справедливости, немыслимой без опоры на истину как ее не характеризуй: объективной, юридической, судебной. Фикция органично  вплетена  в  логическую  структуру  материи  права вопреки всем законам самой формальной логики, но при этом выполняет столь важную функцию, что без нее вряд ли возможно полноценное правовое регулирование в ряде важнейших сфер общественной жизни. Так что же, фикция, есть отрицание формально-логической основы права или все-таки это логика? Исходя из того, что право логично по определению,  верным  представляется  последнее.  Но  если  правовая фикция имеет свою логику, то какова она? Каковы логические средства формирования правовых фикций? Индукция, вряд ли. О каком наведении можно говорить, когда мы имеем дело с заведомо не существующим, выдаваемым за существующее, с заведомо ложным, выдаваемым за истинное?

В понимании природы явления весьма значимым моментом  выступает  установление  логики  его  происхождения. В  каких  условиях  зарождались  правовые  фикции?  Каковы мотивы и цели введения в право элементов такой социальной материи, с которой право является антагонистом по определению? В какой мере ложь, неправда, вымысел допустимы в сфере истины, добра и справедливости? 

Значительное количество примеров использования разнообразных фикций можно обнаружить в памятниках римского права. Преторы использовали формулы с фикцией в тех случаях, когда строгое право попадало в очевидное логическое противоречие с естественными представлениями о «добрых нравах», о «совести», «справедливости». Ученые указывают, что фикция (Ŵctioiuris) использовалась претором в качестве процессуального  средства  в  тех  случаях,  когда  противоречие было неустранимо в рамках материального права. Преторы  предписывали судье в intentio действовать так, как если бы факт, не имевший места в действительности, был налицо, или наоборот – как если бы действительный факт не имел места.   В том случае, когда имело место признание несуществующего факта действительным, можно говорить о фикции признания, положительной фикции. Тогда как при отрицании действительности существующего факта речь идёт о фикции отрицания, о негативной фикции [17, с. 23].

Романисты отмечают наиболее древний случай использования в римском праве фикций, возникший, вероятнее всего, в суде претора перегринов, связанный с предоставлением  цивильных  исков  для  защиты  от  правонарушения  (exdelicto),  если  одной  из  сторон  в  отношении  был  чужестранец (peregrinus), на которых эти иски не распространялись. В формулу вставлялась фикция «sicivisromanusesset…» («если бы он был римским гражданином»)[23, с. 241].

Как  правило,  фикция  вставлялась  в  типичную  формулу с тем, чтобы предоставить иск лицу, не управомоченному на него по строгому праву, либо – оправдать того, кто по iuscivile должен быть осужден. Реже, фикция использовалась преторами для создания преторского иска (actioPubliciana).

Например,  чтобы  защитить  лицо,  допущенное  к  принятию  наследства  по  преторскому  праву  (bonorumpossessor), претор  давал  иск,  в  котором  судье  предписывалось  рассматривать истца как наследника: «Если бы Агерий был наследником Тиция и если бы тогда это поле, о котором идет спор, принадлежало ему по праву квиритов…». Без такой фикции преторский наследник не имел бы возможности истребовать наследственные вещи, поскольку по iuscivile  он наследником (heres) не был. Сходная формула составлялась для правопреемника (bonorumemptor) неоплатного должника, не оставившего наследников, который фиктивно выставлялся его наследником. Фикцией, выведенной с помощью закона, был установленный Корнелиусом ǧctiolegis Corneliae. По римскому обычаю гражданин, сделавшийся где-либо рабом, терял качества субъекта  права  и  утрачивал  все  права.  Поэтому,  если  кто-либо умирал в плену, после него не могло наступать наследования, поскольку наследование после раба невозможно. Для защиты прав наследников - римских граждан и была установлена  фикция,  в  силу  которой  предполагалось,  что  плененный умер свободным в самый момент своего пленения, вследствие чего, если он оставил тогда завещание, оно сохранялось в силе, если нет, то призывались наследники по закону.  Если  же  пленённому  римскому  гражданину  удавалось бежать,  пока  военные  действия  ещё  не  были  окончены,  то при пересечении границы Римского государства он не просто считался свободным, но и рассматривался как будто бы вовсе не был в плену.

В  качестве  своеобразной разновидности  фикций  ученые  рассматривают  преторские  формулы  с  перестановкой лиц.  Они  использовались  в  ситуациях,  когда  право,  следуемое  одному  лицу,  присуждается  другому  или  ответственность одного лица возлагается на другого. Подобная подмена  требовалась  в  ситуациях, когда  эффект  от  юридического акта возникал на стороне лица, отличного от того, кто его совершил:  например,  при  сделках,  заключенных  подвластным (personaalieniiuris) или опекуном (tutor). В demonstratioили в intentio претор указывал одно лицо (подвластного или опекуна), а в condemnatio – другое (домовладыку или опекаемого).

Помимо  фиктивных  исков  в  римском  праве  в  качестве фикции использовался квазисудебный процесс, как один из способов перенесения права собственности. Приобретатель и отчуждатель вещи являлись к претору. Приобретатель требовал вещь, которую он приобретал, утверждая, что она принадлежит ему. Отчуждатель или признавал право истца, или просто молчал. Претор констатировал право истца и выдавал акт, подтверждающий волю сторон.

Фикции  явились  идеальным  инструментом  по  устранению логических противоречий и совершенствованию позитивного  права  (adiuvareiuscivile).  Они  отмечены  Гегелем в  качестве  одного  из  «величайших  достижений»,  благодаря  которому  римские  правоведы  и  преторы  «отступали  от несправедливых и отвратительных институтов»[17, с. 162].

Суть неклассической логики фикций очень наглядно прослеживается  в    процессе  становления  идеи  юридического лица в римском праве.

Существование  в  древнеримском  обществе  всевозможных объединений, союзных образований находит свое подтверждение уже в законах XII таблиц, тексты которых упоминали различные частные корпорации религиозного характера (collegiasodalicia),  профессиональные  объединения  ремесленников и т.д., допуская почти полную свободу их образования. Считалось, что эти положения восходят к закону Солона, текст которого перечисляет как древние, так и известные в классическую эпоху типы коллегий: сельские общины (pagi), объединения воинов и сотрапезников (curiales, sodales), религиозные и похоронные союзы, производственные и торговые корпорации[10, с. 63].

Старое  римское  jusQuiritium  предусматривало  права только в отношении отдельных, одиночных cives.  Между тем, римские юристы подметили, что в некоторых случаях имущество не принадлежит отдельным гражданам и не каким-то простым группам физических лиц, а закрепляется за определенным  объединением,  организацией  в  целом.  Социальными единицами с правами частных лиц, в римском праве считаются  профессиональные  и  религиозные  союзы  (collegia, sodalicia,  societates,  corpora),  самоуправляющиеся  местные гражданские общины (municipia, coloniae), государственная казна (scus). Такие организации имеют автономное существование по отношению к входящим в его состав физическим лицам. Признавая факт принадлежности прав за организациями, их участие в гражданском обороте римские юристы, не находя решения проблемы статуса этих организаций в законах, вынуждены были искать единственно возможного  сравнения  с  субъектами  цивильного  права,  с  гражданами,  с физическими лицами и утверждали, что организация действует  вместо  лица,  в  качестве  лица  (personaevice),   privatorumloco (вместо отдельных лиц, на положении отдельных лиц)[25, с. 12].