Политический конфликт в современной России

Впрочем, в России после  событий 1917 и 1991 годов привыкли дуть даже на холодную воду – как бы не случилось очередной политической катастрофы, которая не нужна никому. В этом аспекте показательно поведение участников самого первого митинга после парламентских выборов 2011 , прошедшего на Чистых прудах. Напомним, он был достаточно многолюдным, но когда вожди оппозиции Навальный и Удальцов призвали собравшихся идти маршем в центр города, «прорывать полицейские кордоны», то очень быстро оказались вождями без войска – за ними двинулись лишь отдельные личности, а большинство собравшихся мирно разошлись.

Участники наиболее массовых митингов на Болотной площади и на проспекте Сахарова в блогах и интервью подчеркивали мирный характер своих выступлений. С другой стороны, именно угроза революции и последующего за ней хаоса стала одним из главных мотивов противоположной стороны. Наверное, вот это категорическое неприятие революции и является основным уроком, который вынесло российское общество из смутного ХХ века и это делает ему честь. Именно отсутствие стремления к разрушению всего и вся, ненависти к оппонентам и является главным отличием нынешних митингов от массовых митингов конца 80-х годов прошлого века.

Толпа с радостным  улюлюканьем встретила  у Белого дома известие о самоубийстве Бориса Пуго - министра внутренних дел СССР, с какой яростью переворачивали троллейбусы на Садовом кольце, с каким ликованием встречали известия о провозглашении независимости союзных республик – бывших некогда составными частями единой России. Люди, воспитанные на почитании героев революции, сами радостно окунались в нее, и тем горше было их разочарование потом.

Современное российское общество не хочет революции и  сдерживает себя от нее. Казалось бы, таким  уровнем общественного сознания можно было бы гордиться, но далеко не все довольны тем, что очередная  революция в России никак не начнется.

Ходят мнения что после  выборов политический система России находится на распутий.Для начала следует обратиться к ситуации вокруг выборов в Государственную Думу России. Несмотря на то, что одним из основных лозунгов, под которыми проходили массовые акции протеста, был лозунг о фальсификации выборов, признать его действительно главным для организаторов протестных акции затруднительно.

Во-первых, понятно, что  фальсификации были, но они представляют собой не какое-то специфическое  нарушение выборного законодательства – они являются, скорее, основным системным свойством самой организации избирательного процесса, как она сложилась за весь постсоветский период нашей истории. Это не означает, что фальсификации оправданы, это означает, что проблема с ними лежит куда глубже, чем действия конкретных должностных лиц по организации «вбросов бюллетеней», «каруселей» и т.п. отдельных акций – она заключается в работе самого механизма выборов в России.

Однако основной удар критики организаторов протестов  и их информационных служб наносится принципиально в другой плоскости, концентрируясь именно на конкретных лицах – главе ЦИКа Чурове и премьер-министре В.В. Путине.

Во-вторых, состав политических сил, активно участвующих в протесте, организующих и поддерживающих его в целом находится за рамками избирательного поля – это «несистемная» либеральная оппозиция, потерпевшая сокрушительное поражение еще в начале 2000-х годов и ушедшая с поля парламентской борьбы. Соответственно, для нее в принципе не важен подсчет голосов: даже если Единая Россия и проиграла выборы в Государственную Думу, то выиграла их КПРФ и значительно увеличила свое присутствие в парламенте во многом близкая к ней Справедливая Россия, в еще большей мере сдвинув ориентацию народного представительства в левый спектр. Гипотетические несколько мандатов Яблока и Правого дела этого факта отменить не в силах и ситуацию принципиально не меняют.Таким образом, для «несистемной» либеральной оппозиции шанс вернуться в публичную политику и влиять на решения парламента представляется совершенно призрачным и в любом случае несопоставимым с теми усилиями, которые принимаются для организации и проведения протестных акций.

В-третьих, сами парламентские  партии отказались признать итоги выборов  только под давлением проходящих протестов, однако нелегитимной Государственную Думу 6-го созыва не считают, поскольку не только не сдали мандаты, но и активно включились в начало ее работы.

В-четвертых, принятая резолюция  митинга на Болотной площади, содержащая требования отмены результатов выборов, отставки Чурова и проведения новых выборов, не просто заведомо невыполнима, поскольку юридических оснований для реализации этих мер не представлено, но и не предполагалась для исполнения, поскольку не был избран или назначен орган или хотя бы круг лиц, которые отслеживали бы выполнение ее или, хотя бы, вели диалог с властью.

Следовательно, цель организации  эти массовых протестов заключена  в чем-то ином, но перед гражданами, пришедшими на митинг на Болотной площади, она не была озвучена. Зато она была объявлена фактически на втором крупном митинге – 24 декабря на проспекте Сахарова: устранение от власти и недопущение победы на выборах президента Российской Федерации В.В. Путина. Кроме того, были озвучены и инструменты реализации этой цели – организация и проведения массовых гражданских протестов, в случае, если по итогам выборов В.В. Путин победит.

Следует отметить, что  сами по себе прошедшие массовые акции  протеста не были спонтанными или  стихийными, как утверждают их организаторы. Они явились итогом большой и масштабной информационной кампании, проводившейся, прежде всего, в интернете на протяжении по меньшей мере в течении полутора лет, в рамках которой последовательно и с разных сторон наносились удары по различным «болевым точкам» российского общества – Министерству внутренних дел (кампания «оборотни в погонах» и «преступления милиционеров против граждан»), армии (кампания против «военной реформы», дискредитация А.Э. Сердюкова и т.п.), реформе образования, межэтническим отношениям (кампания «кавказцы против русских» и «русские – порабощенный народ в России»), коррупции (кампания, в рамках которой получил широкую известность и один из лидеров протеста – А. Навальный) и т.д.

В результате в общественном сознании не просто сложился устойчиво негативный образ государственной власти, государственного аппарата и высшего руководства страны, но и успешно внедрены устойчивые мемы, закрепляющие этот образ, воздействие на которые позволяет сравнительно быстро мобилизовать общественное сознание и повысить эмоциональный градус протеста.

Основными субъектами этих кампаний выступали не организованные политические силы – партии или  движения, но различного рода сетевые  сообщества, интернет-СМИ, сайты, пользователи Живого Журнала и т.д., благодаря  чему, во-первых, достигалась достаточно высокая скорость распространения и охвата аудитории, а во-вторых, определенная анонимность источника информационной кампании, что создавало общую обстановку «объективности» и «общего мнения» у всякого пользователя, попавшего в этот поток и, как правило, не способного проверить и оценить получаемые информационные блоки.

Сказанное выше никак  не относится к сущности «болевых точек» российского общества, проводимых реформ или реальных масштабов коррупции  в стране, просто отмечается факт проведения самой общей кампании и ее рамки.

Анализ активности самих  политических сил и организаторов  протестных акций позволяет выявить  определенные характерные черты  протеста.

Во-первых, он не является результатом действий «системной»  оппозиции – политические партии выступили скорее «привлеченным» ресурсом и обнаружили определенную двойственность реакции: например, КПРФ сначала признала результаты выборов, ограничившись вполне стандартными для себя заявлениями о «массовых фальсификациях» и угрозами «подать документы в суд», затем, судя по всему, под воздействием своих региональных отделений и части собственного высшего руководства – присоединилась к акциям протеста, затем – отмежевалась от их организаторов, заявив об «оранжевой проказе», но выразила поддержку самим недовольным гражданам, попытавшись перехватить инициативу в рамках митингов 18 декабря.

Во-вторых, наибольшую активность в них проявлял довольно противоречивый конгломерат движений и организаций  как левого (Левый фронт, Другая Россия и т.п.), так и либерального (ПАРНАС, Солидарность, отчасти, Яблоко) направления при очевидном доминировании последнего. Отдельную роль в этом играли движения национал-демократов (РОД, РГС и т.п.): с одной стороны, они организованно поддержали митинг на Болотной площади, а с другой – возможность выступить на нем пришлось вырывать чуть ли не силой. Ситуация отчасти изменилась только на митинге на проспекте Сахарова под влиянием А. Навального.

В-третьих, несмотря на очевидную  направленность акций протеста против сложившейся в России «вертикали власти», в них принимали участие как представители российской элиты (К.Собчак, М. Прохоров и др.), так и лица, непосредственно до недавнего прошлого участвовавшие в управлении государством (А. Кудрин). Более того, основные действующие лица (Б. Немцов), хотя и являлись давно отстраненными от реального политического влияния фигурами, тем не менее выступают как субъекты «несистемной» либеральной оппозиции и входят в высший политический слой страны.

Наконец, задействованные  в процессе и оказывающие ему интеллектуальную, пропагандистскую и международную поддержку лица (М. Горбачев, Парфенов, Ю. Шевчук, Б. Акунин, О. Басилашвили и т.д.) в основной своей ориентации выступают сторонниками вполне определенного политического курса – прозападного, либерального и в целом против усиления российской государственности. Отдельно нельзя не упомянуть про открытую поддержку организованного протеста со стороны иностранных политических сил: главы Госдепартамента США Х. Клинтон, сенатора Дж. Маккейна, а также резолюции Европарламента и т.п.

В-четвертых, особое внимание следует уделить фигуре А. Навального. Именно он после санкционированного митинга на Чистых прудах 5 декабря  призвал участников «идти на штурм» ЦИКа и возглавил колонну, прорвавшую оцепление ОМОНа, после чего был задержан и арестован на 15 суток. Насколько можно судить, именно вследствие этого во время митинга на Болотной площади ярко и наглядно проявились противоречия между организаторами и участниками митинга (прежде всего, между национал-демократами и либералами), которые чуть не вылились в столкновения (угрозы в отношении Белова-Поткина, перепалки между участниками) – по крайней мере, после его возвращения в состав организаторов протестов участие национал-демократов в качестве ораторов заметно выросло. Это не сняло противоречия между протестующими (взаимное освистывание), но позволило их сгладить. Исходя из этого, можно предположить, что именно А. Навальный выступает главным соединяющим звеном между частями протестного движения, которое если не обладает абсолютным авторитетом (слова Б. Немцова о нем), то, по крайней мере, серьезно претендует на лидерство в нем.

Однако главное в  происходящих событиях в России заключается  отнюдь не в персоналиях или организациях, активно участвующих в протестах и направляющих его. Главное заключается в самом массовом их характере, практически достигающем уровня конца 80-х – середины 90-х годов. Вне зависимости от целей и задач «несистемной» либеральной оппозиции и ее лидеров, они сумели нащупать «болевые точки» общественного сознания в России и надавить на них, вызвав соответствующую реакцию в свою пользу.

С этой задачей не справились ни «системная оппозиция» в целом  и, в значительной мере, «несистемная»  оппозиция, не попавшая в разворачивающиеся  события в качестве основных действующих  лиц, а высшее руководство страны и «партия власти» не смогли (или  не захотели) их прикрыть или скомпенсировать в достаточной мере. Исходя из этого, можно сделать несколько общих выводов:

- политическое руководство  России теряет контроль над  общественным сознанием и инструменты  обеспечения активной лояльности: Единая Россия, МГЕР, «Наши», подконтрольные руководству СМИ оказались неспособны блокировать или отвести угрозу от «несистемной» либеральной оппозиции.

- «системная» оппозиция  также оказалась неспособна выявить,  активизировать и направить в  свою пользу недовольство граждан, и на практике не слишком успешно справляется с задачей «оседлать» протест. Более того, структуры «системной» оппозиции сами показали недостаточно высокую степень оперативности и управляемости, во многом подпав под действие агитации и пропаганды своих оппонентов – что ставит под сомнение их действенность и адекватность представления ими интересов общества и его групп. В самом деле, определенный успех на выборах (как официальный, так и неофициальный) был обеспечен не за счет активности самих парламентских партий, а за счет информационной кампании «голосуй за любую другую партию», т.е. имеет только протестный характер.

- «несистемная организованная»  оппозиция, несмотря на то, что  именно она в своем либеральном  крыле выступает организатором  протестных выступлений и направляет протест в свою пользу, также оказывается не в состоянии справиться с ним и придать ему институализированную форму – что обосновывается как взаимными противоречиями в лагере организаторов, так и резкими скачками протестной активности граждан; причем, в значительной мере участники протестных акций и в Москве, и в регионах одновременно выказывают недоверие самим организаторам и ораторам. Исключение здесь в определенной мере представляет фигура А. Навального, но и его авторитета явно не хватает, чтобы безоговорочно возглавить протест, что обосновывается провалом попытки выдвинуть его в качестве кандидата на президентские выборы.

- «анонимный сетевой  актор», возбудивший протестные  настроения и гипотетически действующий  в интересах некоторого непубличного центра, хоть и выдвинул А. Навального в новые политические лидеры, в то же время оказался неспособен в должной мере поддержать его авторитет и обеспечить организованную поддержку. Иными словами, без подключения реальной, а не виртуальной политической организации, достаточно масштабной, чтобы скоординировать и направить активность граждан в хотя бы в Москве, не говоря уже о регионах, предположить, что пришедший к власти на волне протестных настроений комплекс политических сил окажется не способным удержать ее на длительный срок.