Символические ресурсы власти: место и роль в политической системе общества

§ 2. Место, роль и значение символических ресурсов власти в политической системе общества.

Символы являются орудиями регуляции социального поведения, с помощью которых люди устанавливают взаимные контакты, воздействуют друг на друга. Политический символизм – неотъемлемая часть социальной жизни общества: идеологии, политики, культуры. В современных концепциях символ рассматривается как социальная сущность, являющаяся посредником между членами социума и обеспечивающая понимание всей системы значений, принятой в данном обществе. С этой точки зрения символ может быть реализован в предмете, действии, образе.

Политическая символика по своей сути призвана воздействовать на разум человека, но в большей степени – на его чувства. Она граничит с религиозной символикой, и, как отмечал К. Юнг, «вызывавшие некогда трепет боги не исчезли, они лишь изменили имена: теперь они рифмуются на изм».Эти «измы» ведут к идентификации индивидуального сознания с коллективным. Вследствие психического отчуждения у человека существует потребность в объединяющем начале, которое собирало бы разъединенных индивидуумов и давало бы выражение их инстинктивным и бессознательным влечениям. Политическое движение дает удовлетворение этой потребности. По мнению К. Юнга, современный человек – человек массовый.7

Политическая символика, как и всякая другая, выполняет три основные функции: номинативную, информативную и коммуникативную.

Номинативная – назывная. Символ присваивается в сознании человека чему-либо и служит знаком чего-либо. Он делает нечто, отнесенное к этому символу – узнаваемым.

Информативная – символ несет особую информацию для «своих», становится понятным и принимаемым в особом контексте общения.

Коммуникативная – символ объединяет людей без особого расчета на осознание самой связи, самой коммуникации. Рациональный компонент снижен при этом до минимума. Символический образ аксиоматичен и утверждается в общественном сознании как истина, не нуждающаяся в каких-либо доказательствах.

Значение каждого политического символа в том, что он служит своеобразным ориентиром, инструкцией для поведения и взаимоотношений, складывающихся среди участников символических актов.

Символ имеет регулирующую функцию. Отсюда исходит и особая значимость символов власти, поскольку владение ими рассматривалось как обладание самой властью. Наблюдалось даже отождествление власти и символа. Особенно это было выражено в архаическом обществе. Все это ещё не потеряло силу у современного человека. Архетипы существуют на уровне глубинных слоев сознания. На базе этих глубинных слоев воспроизводятся поведенческие стереотипы, определяющие, во многом бессознательно, политическую деятельность как управляемых, так и лидеров.

Существует феномен возрождения комплекса архаических представлений, стереотипов, норм поведения – архаический синдром. Oн связан с реактуализацией в период кризисов (социальных дезинтеграций, идеологической деградации), архаических форм проявления властных отношений. Признаки архаического синдрома: сужение сферы рационального, расширение сферы иррационального, нечувствительность к противоречиям, выдвижением на первый план мифологического мышления. Этот синдром не случайно назван архаическим, так как мышление становится похожим на первобытное. Одним из специфических проявлений архаического мышления является оперирование сопричастностями (например, «вслед за этим» принимается как «вследствие этого», резко возрастает вера в сверхъестественное, суеверие, возрастает роль религии вплоть до идолопоклонства). Именно это и стимулирует реактуализацию роли отдельных символов в их архаическом значении (например, символам могут приписываться чудодейственные возможности, в частности: икона спасет от нашествия, или - лидер проявит сверхъестественные возможности и проч.). Символ в подобной ситуации теряет свое значение как знак, ему приписывается свойство предмета, обобщенным знаком которого он является.8

Символические ресурсы являются во многом скрытыми, не заметными для человека, однако это не делает их менее эффективными, а часто даже наоборот, –повышает их эффективность, так как человек начинает воспринимать навязанное ему решение как свое собственное. В современном обществе в силу ряда причин(достаточно высокой политической активности масс, их уровня культуры и т.д.)власть вынуждена ограничивать использование непосредственно силовых ресурсов, заменяя их символическими ресурсами.

Власть, в известном смысле всегда аномальна. Аномальность выступает как один из властных символов. Другими символами власти служит пищевое поведение, в том числе, в том числе характер пищи и по-особому обставленные трапезы; бытовые условия жизни; круг общения; «династические» браки. Особым символом власти является флаг. Телефоны с гербами в правительстве, «вертушка», особые автомобили, способ передвижения по улицам города.

Следует отметить, что символы власти и есть то, что помогает навязывать волю одних людей другим. Подтвердим это историческими примерами.

На ранних этапах эволюции индивид или группа, переходя в более высокий статус, приобретали право на владение другим оружием, (военная форма, знаки отличия…). Во время войны захват знамени часто символизирует собой захват власти путем победы одних над другими. Нередко «введение в должность» руководителя сопровождается присвоением некоторых предметов (скипетр и корона). В годы правления Сталина портрет вождя был неприкасаемым, порча портрета могла закончиться тюрьмой… Символом власти нередко было имя, например советники, действовали именем царя. Особенно очевидна роль символа в системе власти в периоды, когда одна власть сменяет другую. Нередко развертывается борьба со старой властной символикой (уничтожаются памятники, переименовываются улицы, города, появляются новые личные имена). 9

Итак, соотношение символа и власти – это не просто соотношение системы и знака. В общественной практике прослеживается тенденция к отождествлению символа и власти. Если человеческое общество – система, то любая система иерархична. Возникновение иерархии означает наличие подчиненности. Это, в свою очередь, означает возникновение и закрепление социального нормированного поведения. Онo и приводилo к асимметрии поведения. Углубление иерархических отношений приводилo к усилению асимметрии поведения, то есть властвующие и подвластные все больше отличались друг от друга. Именно эта асимметрия и запускала механизм запрета, который и обеспечивал подчинение, психологическое превосходство управляющих над управляемыми. Углубление асимметрии – усиление психологического давления имеющих власть на подвластных. Это одно из средств психологического воздействия. Этот же механизм действует, хотя и в скрытом виде, в современном цивилизованном обществе.

В периоды общественной дезинтеграции, связанные со сменой власти, отождествление власти и символа в сознании людей актуализируется. Это происходит потому, что распад – в некотором смысле разрушение организации, возврат к низшим, более примитивным структурам власти. Люди легко верят слову- символу, всему, что символизирует власть, не потерявшую легитимность, а приобретающую ее.

Глава II. Виды символических ресурсов власти в их исторической эволюции.

§ 1. Политическая мифология как символический ресурс власти.

Исторически первой символической системой является миф. Как синкретическая форма мироощущения этот тип символизации опирался на фантастические образы богов, демонов, героев и исходил из противопоставлений настоящего, сакрального прошлого и идеализированного будущего. Главными механизмами символизации служили вера, героизация, ритуал, обряды, обычаи, традиции, сакрализация событий и личностей, подкрепляемые легендами. Символизация имела откровенно культовый характер. Мифы способствовали примитивизации и морализации нормативно символической сферы политики.

Политический миф — это миф, используемый для реализации политических целей: борьбы за власть, легитимизации власти, осуществления политического господства

Используемые в качестве инструмента политической борьбы политические мифы оказывают огромное влияние на все общество. Политическую мифологию следует называть прикладной мифологией, поскольку за любым политическим мифом всегда скрыты материальные интересы определенных лиц и групп. Главная особенность политического мифа заключается в том, что он всегда стремится стать реальностью.

В этом процессе заинтересованы те лица и группы, которые данный миф эксплуатируют.

Политический миф есть особый миф, который хранит в коллективной памяти народа его социальный опыт, императивы духовно-нравственного измерения политических процессов.

Политический миф, соответственно, включает в свою структуру:

1) архетип какой-либо опытной  ситуации, связанной с осуществлением  мер социального регулирования  и принуждения (“если... то...”);

2) содержание конкретного  опыта, эмпирически полученного  в ситуациях, объединенных данным  архетипом;

3) систему иносказательных  образов, функциональная символика  которых соотносит “желаемое”  с “должным”, т.е. со сложившимся  архетипом.10

Логика политического мифа состоит в том, чтобы определенную причинную связь, оспоренную в результате социального кризиса, перенести в сферу мифических образов, где может быть отыскана новая причинная связь и затем перенесена в политическую реальность. Политический миф, таким образом, несет в себе своеобразную поисковую логику, которая действует в отсутствии полноты исходных данных.

Технологическая значимость политического мифа для элиты состоит в возможности вызывать на поверхность политических процессов тот архетип, который позволит задать определенный мотив деятельности – через политическую рекламу, ритуал, мистерию.

Политические мифы можно разделить на два основных вида. Первый вид — технологические мифы, которые создаются для реализации сиюминутных политических задач. Например, когда в СССР шел процесс суверенизации республик, демократы, чтобы оправдать «независимость» России, придумали миф о том, что Россия «кормит» союзные республики поэтому живет плохо. С технологическими мифами можно довольно эффективно бороться, разоблачая их на рациональном уровне, создавая контр мифы и т.д. В этом противостоянии побеждает тот, кто грамотней работает и обладает сопоставимыми или превосходящими противника ресурсами.

Есть мифы другого рода, которые называют «вечными». Они основаны на архетипах, и их практически невозможно уничтожить, поскольку эти мифы глубоко укоренены в менталитете народа. Их можно либо вызвать к жизни, либо загнать обратно в глубины подсознания, поставив им мощный заслон. Например, Гитлер активно использовал в своей пропаганде древнегерманские архетипы. В России, например, миф о «светлом коммунистическом завтра».В свою очередь, коммунистический миф является лишь переименованием древнего мифа о Золотом веке. 11

Политиков всегда интересовала практическая сторона мифов. Любой политик  стремится  использовать мифы в своих интересах.

Политический миф, характеризуется определенным набором компонентов: картиной мира в виде мифологизированной концепции социальной Истины (основаниями справедливости), точкой во времени, связанной с истоком национальной истории и культуры, моментом их высшего прославления или тяжелого увечья, образом будущего (понятым как возвращение к истокам Золотого Века) и глубокой оппозицией “мы-они” (аналог мифической оппозиции Добра и Зла).

При всей упрощенности политического мифа, при всей его кризисной случайности, в основе его непременно лежит концепция. Политический миф не рождается сам собой, иначе ему не войти в конкурентное поле политики.

Актуализация мифа может состояться только в том случае, если действия мифотворца соответствуют ряду принципов:

Во-первых, миф не может быть рожден не мифологически. Если при построении какой-либо политической модели она не примыкает к мистике, срок ее существования очень ограничен. То есть, политический миф тесно (хотя, быть может, и неявно) связан с культом и традицией. Значит, расшифровка мифа, выявление его сюжетного замысла всегда предполагает фиксацию параллелей с классическими мифами и религиями.

Во-вторых, необходима технология подбора “ключа” к мифу. Миф уже есть в обществе, надо только найти “ключ” и знать момент, когда его необходимо применить. Отсюда – тесная связь политического мифа с традицией и архетипами коллективного бессознательного.

В-третьих, миф должен обладать качеством тотальности. Ставить себе задачу использовать мифологические воззрения для решения локальной политической проблемы - дело пустое. Надо ставить задачу разработки единого мифа, который может заменить поток мифологических обрывков, так успешно используемых в рекламной продукции, но также быстро и надоедающих и перестающий воздействовать на поведение людей. Хаотический поток этих обломков вообще разрушает сознание человека, превращает народ в безмозглого и мстительного Голема.12

Возникновение мифа имеет ряд предпосылок: антропоморфизм, фетишизация символов и др. Как показал П. Сорокин,“случаи фетишизации символических проводников можно наблюдать как среди первобытных, так и среди цивилизованных людей во всех сферах общественной жизни, на каждой стадии развития” Современная политика успешно эксплуатирует способность мифа выражать символическую принадлежность индивида к коллективу и способность, таким образом, формируемой коллективности превращать людей в “обезличенный материал”.

Конструкция мифа имеет ряд универсальных черт, что позволяет политтехнологам создавать искусственные технологические мифы. Однако дело не только в конструкции мифа. Технологический миф является псевдомифом, т.к. не опирается на архетипы. А ведь именно архетипы являются энергетической подпиткой мифа. У каждого народа свои архетипические особенности, т.к. архетипы формировались в начале его истории. Сформировавшись, они сопровождают народ на протяжении всего исторического пути. Поэтому политику, чтобы стать мифологическим персонажем, надо не просто создать некую конструкцию, но вписаться в какой-то национальный, «вечный» миф.13