Содержание
Введение
Актуальность. Существование мощных хозяйственных
систем обеспечивалось тем, что центр
власти занимал положение распорядителя
всех ресурсов. Государю принадлежали
основные земли и ирригационные системы,
что составляло основу государственной
собственности. Используя внеэкономическое
принуждение, государство обеспечивало
строительство основных общенациональных
и региональных хозяйственных и ритуальных
объектов. Важным физически обусловленным
способом использования почвы было орошение.
Создавать и поддерживать сложные ирригационные
системы можно было лишь коллективным
трудом больших масс населения, организуемых
государственным аппаратом. Государство
обеспечивало безопасность территории
от внешних сил и содержало мощные вооруженные
формирования. Оно осуществляло также
военно–присваивающие формы активности.
Азиатская система выражала более высокий
уровень развития производительных сил,
нежели первобытнообщинная. Здесь повсеместно
использовались металлические орудия
труда, появились мельницы, ирригационные
сооружения, каналы, дамбы, водохранилища.
Получило распространение садоводство,
огородничество, строительное и военное
дело, возникли деньги, торговля. Выделились
купцы, ростовщики. Зародилась астрономия,
математика, философия. Возникло государство.
Главной отраслью общественного производства
было сельское хозяйство. Важнейшей отличительной
особенностью азиатской системы было
то, что земля находилась в государственной
собственности, которая тесно переплеталась
с частной собственностью господствующего
класса (светская военная и религиозная
аристократия). Господствующий класс совпадал
с госапаратом. Прибавочный продукт созданный
трудом крестьян – членов общины поступал
госаппарату и распределялся в соответствии
с занимаемыми местами в административной
иерархии. Данную систему называют политарной
( от греческого “государство”). За общиной
оставалось право пользования землей.
Положение крестьян порою мало отличалось
от положения рабов. Сложилась централизованная
система управления общественным производством.
Цель работы – изучить особенности
товарно–денежных отношений и условиях
азиатского производства.
Задачи:
– изучить сущность
азиатского способа производства;
– рассмотреть
азиатский способ производства и отечественная
историческая наука;
– изучить современные
представления об азиатском способе производства;
– выявить особенности
концепции азиатского способа производства
на современном этапе.
Социально–экономическое
развитие в восточных обществах оказывалось
неспособным выйти за рамки таких условий.
Развитие частной собственности, феодализма
приводило к ослаблению централизованных
государств, их дроблению и крушению под
ударами варваров. Затем начинался процесс
их консолидации в другой форме, что приводило
к повторяемости общественного развития,
затрудняло самостоятельное обновление
восточных стран.
Методологическую основу исследования
составили системно–факторный подход
к исследованию азиатского способа производства,
методы научного наблюдения, сравнения,
анализа и синтеза.
Теоретическими источниками
написания курсовой работы использовалась
методическая литература и статьи по экономике,
таких авторов как Абдулгамидов Н., Афанасьева
Ю., Гавриков Д., Голикова Ю.С., Гурков И.,
Ковзанадзе И., Кучуков Р.
Курсовая работа состоит из
введения, основной части, заключения
и списка литературы.
В первой работе описана сущность
азиатского способ производства и описание
азиатского способа производства отечественными
и зарубежными авторами.
Во второй главе проанализировано
современное представление о азиатском
способе производства, особенности концепции
азиатского способа производства, а также
отрицательные и положительные стороны.
I. Общая характеристика
азиатского способа производства
1.1. Сущность азиатского
способа производства
Идею о существовании
особого «азиатского» способа производства
выдвинул К.Маркс. Обоснование этой идеи
не было, однако, полным и исчерпывающим,
что послужило поводом видеть в ней лишь
случайный и необязательный, даже забытый
впоследствии изгиб мысли Маркса. И хотя
специалисты–марксологи решительно отвергли
подобный подход, факт остается фактом:
не вписавшись в пятичленную схему формаций
(первобытность – рабовладение – феодализм
– капитализм – социализм), представление
Маркса о Востоке как об особом феномене
оказалось, как это ни парадоксально, непризнанным
в марксистском обществоведении [4].
Знакомясь с восточными
обществами и государствами, изучая азиатскую
общину как первичную ячейку всего Востока,
Маркс не увидел там частной собственности
(только частное владение) и придал этому
обстоятельству ключевое значение. Маркс,
открывший миру борьбу классов как движущую
силу прогресса, никогда не говорил о классах
и тем более о классовой борьбе на Востоке,
не упоминал о существовании там рабовладения
или феодализма как формаций. Восток для
него – это особая структура, где всесильному
государству во главе с «восточным деспотом»
(«связующим единством») противостоит
аморфная нерасчлененная масса объединенных
в многочисленные социальные корпорации
(общины) производителей, за счет ренты–налога
с которых существуют объединенные в государственный
аппарат социальные верхи, управляющие
обществом. Эквивалентом частной собственности
в этой структуре выступает верховная
собственность государства, олицетворенного
государем; эквивалентом классов и классовых
антагонизмов – иерархическая система
«поголовного рабства», в рамках которой
любой нижестоящий бесправен перед вышестоящим,
а деспотизм и произвол власти опираются
на силу государственной машины [14].
Поневоле упрощенная
и огрубленная, эта общая схема для времен
Маркса была гениальным прозрением. В
том немногом, чем располагало востоковедение
его времени, Маркс увидел главное, что
позволило ему сделать верные выводы о
характере традиционных восточных обществ.
Современное востоковедение в состоянии
во многом дополнить (кое в чем исправить)
и убедительно аргументировать идеи Маркса
о восточных обществах и «азиатском» способе
производства, особо подчеркнув при этом
их суть: кардинальное отличие традиционных
восточных (а точнее – всех неевропейских)
структур от привычных европейских, на
основе изучения которых и была в свое
время отработана пятичленная схема, претензии
которой на всемирно–историческую всеобщность
ныне оказываются все более несостоятельными
[4].
Следует сразу же заметить,
что именно эта суть концепции «азиатского»
способа производства, равно как и соответствующие
тенденции современного востоковедения,
наиболее болезненно воспринимаются сторонниками
классической пятичленной схемы.
Сторонники «азиатского
способа производства» считают, что одним
из коренных отличий азиатского способа
производства было то, что в странах Востока
классово–антагонистическое, эксплуататорское
общество базировалось на общинной племенной
собственности и сельские общины эксплуатировались
государством [10].
Из формулы «эксплуатация
и классовое общество на базе общинной
племенной собственности» неизбежно вытекает,
что и бесклассовый строй, и классовый
«азиатский» имели своей основой одну
и ту же собственность. Если считать, что
принципиально разные общественно–экономические
системы могут базироваться на одной и
той же форме собственности, то это означает,
что собственность не связана органически
со всей совокупностью производственных
отношений. Последние якобы могут быть
в корне изменены, а собственность останется
без изменений.
В основе отношений
эксплуатации в любом случае лежит монополия
господствующего класса на средства производства, т. е. эксплуататорская собственность на
них. Следовательно, при исследовании
отношений эксплуатации надо выяснить,
какие конкретные формы принимала монополия
эксплуататоров на средства производства,
ихсобственность, и как на этой основе
осуществлялось присвоение прибавочного
продукта [4].
Маркс в своей работе
«Формы, предшествующие капиталистическому
производству» подчёркивает, что в основе
эксплуатации, т. е. в основе взаимоотношения
антагонистических классов, лежала высшая
и единственная собственность эксплуататоров,
группировавшихся вокруг восточного деспота,
вокруг «высшего единства». Общины крестьян,
как указывает Маркс, не имели подлинной
собственности на землю – подлинная и
единственная собственность была лишь
в руках эксплуататоров (деспота и «высшего
единства»). Общины выступали как «наследственные
владельцы». Владение общин вытекало из
собственности эксплуататоров. Последние
давали земли во владение и пользование
общинам или допускали сохранение общинного
землевладения, ранее существовавшего;
вместе с тем эксплуататоры утверждали
свою верховную собственность на землю
[10].
Ошибочная формула
«эксплуатация и классы на базе общинной
племенной собственности» явилась результатом
смешения нового социально–экономического
содержания общественных процессов и
их реликтовых форм. Общества древнего
Востока, доколониальной Африки и доколумбовой
Америки, превращаясь и уже превратившись
в зрелые классово–эксплуататорские,
вместе с тем сохраняли общинно–родовые
структуры, уходившие своими корнями в
предшествующую формацию. Именно по этой
причине монополия эксплуататоров на
землю и на ренту с неё маскировалась,
вуалировалась общинным землевладением,
которое выступало на поверхности явлений
[11].
Таким образом, азиатский
способ производства – гипотетическая
стадия развития общества, следовавшая
за первобытнообщинным строем, характеризующаяся
господством государственной земельной
собственности, отсутствием крупных хозяйств,
непосредственным подчинением крестьян
государству (восточные деспотии), особой
ролью государства в создании ирригационной
системы, а также наличием в восточных
деспотиях развитого слоя государственной
бюрократии.
1.2. Азиатский способ
производства в отечественной и зарубежной
науке
Серьезное изучение
древневосточной истории началось лишь
в первой половине XIX в. с успехами ближневосточной
археологии и дешифровкой египетских
иероглифов и месопотамской клинописи.
К этому времени в европейской литературе
уже сложилось представление об особом
пути развития восточных обществ, опиравшееся
на материалы средневекового и нового
Китая, частью Индии. Именно он лег в основу
концепций Ш. Монтескье и Г. Гегеля, представлявших
Восток как особое застойное общество
[14].
Внимание в это же время
европейских ученых к общинному строю
и вышедшие работы А. Гакстгаузена и Г.
Маурера об общине дали возможность высказать
предположения, объясняющие застойность
восточного общества. Зависимая община,
существовавшая в Китае, Индии и других
странах Востока в средние века, была встречена
здесь европейскими колонизаторами и
в новое время. Ориентированная только
на самовоспроизводство, она выглядела
очень логичной социальной ячейкой противного
динамике общества. Поэтому общинный строй
с его ограниченным развитием ремесленного
производства, патриархальностью быта,
слабой дифференцированностью личности
и другими характерными чертами стал рассматриваться
в качестве основы восточного деспотизма,
сознательно поддерживавшего этот строй
в состоянии стагнации [18].
Таким образом, представление
об особом общественном строе на Востоке
стало достоянием науки. В таком виде оно
вошло в вызревшие к этому времени концепции,
осмыслявшие исторический путь человечества.
Во второй половине XIX – начале XX вв. в
социологии наиболее популярными были
концепции К. Бюхера и Э. Мейера. К. Бюхер
резко разделял промышленное капиталистическое
общество и докапиталистические традиционные,
ориентированные не на расширенное воспроизводство,
а на самообеспечение. Поэтому он сближал
рабовладельческие и феодальные общества
Европы, как имевшие сходную экономическую
основу. Эта идея нашла крайнее выражение
у М. Вебера, отрицавшего рабовладельческий
строй в античности. Для Вебера все докапиталистические
общества были феодальными. Восточные
же общества в рамках такого взгляда на
историю рассматривались как особый азиатский
строй, параллельный европейскому, но
не ведущий к капитализму [10].
Иных взглядов придерживался
крупный специалист по древней истории
Эд. Мейер, резко противопоставлявший
рабовладельческое и феодальное общества.
Античное рабовладельческое общество
с его динамизмом, активностью, богатством,
развитием торговли он сближал с современным
буржуазным обществом. На этой основе
выросла его знаменитая «теория цикличности»,
напоминающая современному читателю ленинское
представление о спиралевидном развитии
истории. Согласно «теории цикличности»
человечество в своем развитии прошло
два цикла, состоящих каждый из трех ступеней:
первобытность – феодализм –капитализм.
Первый цикл относится к древности: первобытность
породила древневосточные государства
(восточный феодализм), а их сменили античные
Греция и Рим (античный капитализм). Второй
цикл проходит современная цивилизация:
носителями первобытности в нем германцы,
разрушившие Римскую империю, их строй
породил европейский феодализм, из которого
вырос современный капитализм [18].
До 1928 г. дискуссия
о путях развития восточных обществ развивалась
как сопоставление концепций феодализма
и азиатского способа производства. В
1929 г. впервые была опубликована лекция
В.И. Ленина «О государстве», стимулировавшая
обсуждение марксистских принципов периодизации
всемирной истории. Оформлялось содержание
понятий «способ производства» и «общественно–экономическая
формация». Ленин не упоминал азиатского
способа производства. Означало ли это,
что и для восточной древности был характерен
рабовладельческий строй? Основой ленинской
лекции была работа Ф. Энгельса «Происхождение
семьи, частной собственности и государства»
[10].
Историки разделились.
Часть осталась на прежних позициях. И
вышедший в 1933 г. первый школьный учебник
древней истории, написанный Н.М. Никольским,
исходил из представления о феодализме
на Востоке. Другие, особенно ориентировавшиеся
на указания классиков, пришли к выводу,
что высказывания Маркса об азиатском
способе производства были лишь рабочей
гипотезой его ранних работ, которую он
затем оставил. Ф. Энгельс, в отличие от
Маркса специально занимавшийся докапиталистическими
обществами, ничего не писал об азиатском
способе производства. Более того в предисловии
1887 г. к американскому изданию «Положения
рабочего класса в Англии» он прямо указывал,
что и в азиатской, и в классической древности
преобладающей формой классового угнетения
было рабство [16].
В русле этого представления
был сделан в 1933 г. доклад В.В. Струве «Проблема
зарождения, развития и разложения рабовладельческих
обществ древнего Востока». На материале
древнеегипетских и месопотамских источников
он показал наличие уже в глубокой древности
большого количества рабов и их жестокой
эксплуатации. Бурное обсуждение работы
В.В. Струве разделило историков. Первыми
его выводы поддержали С.И. Ковалев, А.В.
Мишулин, В.И. Авдиев. В скором времени
они были приняты и на официальном уровне.
Ряд причин способствовали этому. Во–первых,
материал, представленный В.В. Струве,
выглядел очень доказательно. Во–вторых,
концепция рабовладения подкреплялась
авторитетом В.И. Ленина. В–третьих, общественная
атмосфера 30–х гг. требовала четкости
и определенности: начиналось преподавание
истории в школе, была необходима определенность
в складывавшейся концепции пяти общественно–экономических
формаций как ступеней общественного
прогресса. В–четвертых, концепция рабовладения
была более проста и понятна с точки зрения
классовой борьбы, она исходила из основных
антагонизмов рабы – рабовладельцы, крепостные
– феодалы, пролетарии – капиталисты.
Концепция казалась «простой как правда».
Активные противники разными способами
были вынуждены замолчать. А бросающееся
в глаза различие между двумя вариантами
древних обществ – восточным и античным
– было объяснено прохождением рабовладельческой
формацией двух этапов в своем развитии:
Древний Восток – раннерабовладельческие
общества, античность – развитые рабовладельческие
общества. Тогда это казалось естественным
для теории принесением частного, особенного
в жертву общему [18].