Российская модель приватизации

Разберем  эти доводы по существу.

1. Ограблен  ли народ? На самом деле от приватизации никто ничего не потерял. Но и не получил, за исключением незначительного меньшинства. И трудно было ожидать, что в условиях кризиса, когда приватизированные предприятия большей частью не приносят доходов, а скорей сами нуждаются в помощи, они смогли бы платить своим новоявленным акционерам приличные дивиденды. К тому же борьба за сохранение госсобственности и за права трудовых коллективов привела к тому, что на ваучеры можно было приобрести только меньшую часть государственного имущества.

По данным на апрель 1994 г. (за два месяца до завершения чековой приватизации) акционерный капитал приватизированных предприятий распределился следующим образом (% к итогу):

Инсайдеры (внутренние акционеры) .......................................... 62

В том  числе: работники ............................................................... 53

дирекция ....................................................... ……………………..9

Аутсайдеры(внешние  акционеры) ............................................. 21

В том  числе:

крупные ……………………....................................................... 11

мелкие  …………………….......................................................... 10

Государство ……………………................................................ 17

Таким образом, мелким внешним акционерам, т.е. владельцам ваучеров, досталось только 10% акций. Следует учесть, что к этому времени они могли продать часть своих ваучеров или акций (вместе с работниками) крупным аутсайдерам. Но и в этом случае на их долю приходилось бы не более 21% акций.

Народный  капитализм, о котором мечтал А. Чубайс (40 млн. акционеров), пал жертвой трудовых коллективов и директорского корпуса. Впрочем, такой исход был предрешен.

Возможно, имей владельцы акций, приобретенных за ваучеры, больше терпения, они могли дожить до момента, когда их акции выросли бы в цене. Но в любом случае это произошло бы не скоро.

Поэтому, поступая экономически рационально, граждане дисконтировали ценность ваучера с учетом конъюнктуры и продали свою долю общественной собственности тем, кто мог распоряжаться ею лучше.

И все же следует признать, что определенные возможности здесь были упущены. Распределение населению более высокой доли госимущества, более активная кампания с целью разъяснения населению, что ему делать с ваучерами, более интенсивная работа с ЧИФами, в частности по гарантированию вложений граждан, увязка приватизации со сбережениями, утраченными во время инфляции, — все это возможности, которые следовало лучше использовать в целях сохранения социальной базы реформ. Но ясно и то, что для всего этого требовалось больше времени и более спокойная политическая обстановка. И вообще, каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны.

2. Можно  ли было продать госсобственность дороже, больше получить в бюджет? Можно! Но для этого потребовалось бы намного больше времени и денег. Последних, может быть, больше, чем потенциальная добавка к бюджету. В то же время, да и сейчас еще за российские предприятия (за некоторыми исключениями) никто не хотел платить высокую цену. Когда Ю.М. Лужков говорил, что ЗИЛ стоит 2,5 млрд. долл., он имел в виду сумму, которую потратило на него советское государство. Но в рыночной экономике предприятие оценивается не по затратам, как в экономике советской, а по цене, которую готов заплатить за него покупатель.

Можно, наверное, продать ЗИЛ за 2,5 млрд. долл., но тогда, когда он стал бы производить автомобили, не уступающие по качеству Volvo или IVECO. Тогда надо было выбирать западную модель. И тогда бы пришлось критиковать ее, и еще неизвестно, какая критика была бы более аргументированной.

В 1992—1993 гг. предложение государственной собственности было намного больше спроса. Приватизационные чеки выпускались специально, чтобы создать спрос и распределить его существенно более равномерно, чем были распределены деньги. Последние были не более чем у нескольких десятков тысяч человек. Добавим к ним директорский корпус, тоже не столь многочисленный, который хотел получить все и даром.

Если  бы госсобственность изначально попала в руки этих людей, если бы остальным не была предоставлена хоть какая то возможность участия в разделе, в силу вопиющей несправедливости под угрозой оказался бы и гражданский мир, и легитимность любых прав собственности на многие десятилетия вперед. А без этого невозможно развитие рыночной экономики.

Получилось как получилось. Реальность сказалась немногим лучше, чем описанный худший сценарий. Но, по крайней мере, несмотря на ощущение обманутости у многих, гражданский мир был сохранен, а сложившееся распределение собственности хотя бы формально в основной массе обрело законность.

3. Почему  не появились эффективные собственники? Ответ прост: они и не могли появиться за два года. Когда авторы программы приватизации обещали их появление, они должны были оговориться: в конечном счете, не сразу.

Смысл приватизации в том, чтобы открыть дорогу процессу отбора на рынке тех самых эффективных собственников.

Это процесс  спонтанный, его нельзя стимулировать директивными заданиями. Но очевидно, что реализованный способ приватизации, не дав сложиться «народному капитализму» (для этого, возможно, больше подошли бы именные приватизационные чеки или счета по чешскому образцу), открыл дорогу концентрации капитала. Это не только способствовало появлению «олигархов», но и создало усиленные стимулы к конкурентной борьбе на рынке контроля за собственностью, т.е. к отбору эффективных собственников.

Когда пишутся  эти строки, после завершения чековой приватизации минуло уже 7 лет. И у нас есть возможность взглянуть на итоги с некоторой дистанции. И вот что мы видим.

Там, где  производится продукция, имеющая спрос, и где завершилась борьба за контроль, уже появились эффективные собственники и более или менее современный менеджмент.

Исследования, данными которых мы располагаем, показывают сдвиги по владению акциями в пользу аутсайдеров, сокращение доли работников и государства. Так, по данным Т.Г. Долгопятовой, приведенным в табл. 9.2, доля инсайдеров сократилась с 49,8% в 1995 г. до 40,1% в 1998 г., трудового коллектива — на 10,9% за эти годы, государства (федеральные, региональные и муниципальные органы) — с 9,7 до 8,4%.

Автор предупреждает, что доля инсайдеров занижена, так как часть внешних собственников аффилирована с руководством предприятий. И, тем не менее, сдвиги налицо, причем как раз попризнакам, свидетельствующим о росте влияния эффективных собственников.

 Таблица  2 Структура акционерного капитала в разрезе групп акционеров по сопоставимому кругу АО

 

 

В 1998 г. доля крупнейшего акционера выросла до 28%, а трех крупнейших — до 45%. Крупнейший акционер обладал контрольным пакетом на каждом пятом предприятии. Это довольно высокий уровень концентрации капитала и по мировым меркам. Для российских компаний характерно, по данным обследований, совмещение функций собственника и менеджера. Последний имеет преимущество перед другими собственниками, тогда как собственники пока имеют в среднем ослабленные позиции по контролю над менеджментом. Тем не менее, эффективный по стандартным критериям собственник на большинстве жизнеспособных предприятий уже появился.

Издержки  первого этапа приватизации, порожденные доминированием в первичном распределении собственности инсайдеров, особенно работников, а также бесплатной раздачей ваучеров, шаг за шагом преодолеваются.

Что действительно  можно считать просчетом данного этапа приватизации, так это то, что не удалось закрепить успех, достигнутый в формировании инфраструктуры финансового рынка, а именно системы паевых инвестиционных фондов, которые могли вырасти на базе ЧИФов.

Но эти  институты, видимо, трудно было искусственно поддерживать, а среда для их нормального функционирования к 1994 г. еще явно не созрела. Она и сейчас еще не готова предъявить масштабный спрос на услуги финансового посредничества.

Подведем  итог. Как бы то ни было, какие бы проблемы ни были порождены первым этапом приватизации, сколько бы ни было допущено ошибок, сегодня можно сказать: дело завершилось несомненным успехом. Факт, что самая государственная в мире экономика за два года на 2/3 стала частной. Факт, что был дан импульс процессу передела собственности в пользу эффективных собственников. Приватизация прошла в обстановке гражданского мира. Таким образом, реальные задачи, которые можно и следовало ставить перед этим этапом приватизации, решены в кратчайшие сроки. С организационной точки зрения сделанное можно считать чудом, особенно в условиях России, где хорошая организация за редкими исключениями никогда не была сильной стороной, где чаще всего выбирались решения, не требовавшие серьезных организационных усилий, где слишком часто в делах царил принцип «авось, небось и как-нибудь». Массовая приватизация в России — иной случай, несмотря на все свои многочисленные огрехи.

2.2 Второй этап – денежная  приватизация

 

В середине 1994 г. чековая приватизация завершилась. Но государственная собственность с учетом пакетов акций, принадлежавших государству в приватизированных предприятиях, составляла еще по меньшей мере треть всех активов, значительную часть которых следовало  продать. Наступил новый этап, получивший название денежной приватизации. Его главная задача не скорость, а выручка от продажи госимущества, пополнение бюджета.

По сути надо было осуществлять переход от восточной модели приватизации к западной, «case by case».

Сначала дело шло медленно. Полгода вообще приватизация стояла. Потом стали проводить инвестиционные конкурсы. Возможно, по примеру Восточной Германии, где предприятия порой продавались за 1 марку, но при обязательствах инвестиций и сохранения рабочих мест. У нас дело пошло так, что это были «конкурсы обещаний». Контроль за реальными вложениями организован не был, не было и отработанных эффективных средств воздействия на тех, кто не выполнял обязательств. Так, банк «МЕНАТЕП» выиграл конкурс по Усть-Илимскому лесопромышленному комплексу: 180 млн. долл. по документам перечислено, но на предприятии не видно никаких следов этого. И никаких мер воздействия. Тогда среди приватизаторов сложилось устойчиво отрицательное отношение к инвестиционным конкурсам, сохранившееся до сих пор. В Германии же эта форма приватизации вполне себя оправдала.

Другое  дело, что в 1994—1995 гг. не инвестиции в реконструкцию предприятий, а доходы в бюджет и преодоление инфляции были главными задачами. В бюджете 1995 г. предусматривалось получить от приватизации более 8 трлн. руб., намного больше, чем в прежние годы.

И это  при бюджетном дефиците в 50 трлн. руб. Иначе говоря, приватизация должна была закрыть 16% дефицита консолидированного бюджета.

Была  идея выполнить задание за счет продажи акций нефтяных компаний, но их продажу запретил парламент. В конце августа 1995 г. от приватизации было выручено всего 500 млрд. руб., т.е. 1/16 годового плана.

Тогда на сцену вышли залоговые аукционы, составившие самую яркую страницу второго этапа приватизации. И самую скандальную.

Идею  в марте 1995 г. предложил В.О. Потанин. Суть ее состояла в следующем: ряд российских банков после аукциона предоставляет кредит Правительству под залог принадлежащих ему акций ряда предприятий. По истечении установленного срока Правительство организует конкурс по продаже заложенных акций и либо возвращает кредит из вырученных денег, либо эти акции переходят в собственность кредиторов.

В самой  этой схеме ничего зазорного нет. Вопрос в том, как конкретно она была реализована, в том контексте, экономическом и политическом, в котором осуществлялась операция «залоговые аукционы».

От залоговых аукционов правительство до конца 1995 г. получило около     1 млрд. долл. Задание по приватизации было выполнено, финансовая стабилизация состоялась Всего на залоговых аукционах были выставлены пакеты предприятий. Самые крупные из них:

«Норильский никель» — 38% акций, кредитор ОНЭКСИМбанк, кредит 170,1 млн. долл.;

«ЮКОС» — 45%, «МЕНАТЕП» через ЗАО «Лагуна» (г. Талдом Московской области), 159 млн. долл.;

«Сибнефть» — 51%, Столичный банк сбережений и «МЕНАТЕП», 100,3 млн. долл.;

«СИДАНКО» — 51%, ОНЭКК СИМбанк, 130 млн. долл.

Как мы видим, многие олигархи именно тогда сделали приобретения, превратившие их в олигархов, обеспечившие им контроль за мощными финансовыми потоками. Нефтяные компании, которые запретили приватизировать, были отданы в залог.

 После этого денежный этап приватизации никакими серьезными событиями не выделялся. Во всяком случае, не могу найти, например, данных о том, что с 1997 по 2000 г. доля частного сектора в российской экономике выросла, скажем, с 2/3 до 3/4 ВВП.

2.3 Результаты приватизации  и модернизации

Чтобы еще  раз не возвращаться к теме, стоит затронуть вопрос о дальнейшей судьбе приватизации.

В 2000 г. реально  начался новый этап реформирования и структурной перестройки российской экономики, который можно назвать этапом модернизации. Его задача — обеспечить высокие устойчивые темпы экономического роста и осуществить необходимые для этого структурные и институциональные изменения.

Приватизация  уже никогда не примет столь впечатляющих масштабов,    как в 1992—1994 гг., но у нее еще есть немало возможностей. В России госсектор, имея в виду предприятия в госсобственности, реально сократить до 10—15% ВВП, т.е. в 2—3 раза. Однако теперь приватизация уже не может быть самоцелью, она должна стать средством в решении более глобальной задачи. Такой задачей не может быть и получение доходов в бюджет. Денежный этап приватизации имел какоййто смысл до 2000 г., пока в бюджете зиял дефицит. Сейчас же целее сообразно поставить приватизацию на службу модернизации, т.е. реконструкции и повышению эффективности российских предприятий. Это означает, прежде всего, привлечение инвестиций.

Между тем  в идеологии приватизации продолжают превалировать прежние установки. В проекте закона “О приватизации государственного и муниципального имущества”, внесенного в Госдуму в 2000 г., предусмотрено 10 способов приватизации, причем ни один из них не содержит условия привлечения инвестиций для реструктуризации предприятия18. Во всех случаях речь идет только о денежной выручке.