Финансы таможенных организаций

Конечно, отчасти исправить  такое положение можно через  разумное регулирование импорта. Инструментами  для этого являются Таможенный тариф  страны, а также механизмы защитных мер в торговле, квотирование, лицензирование, сертификация и фитосанитарный контроль, о чем будет подробнее сказано ниже. Пока же более интересными для анализа и относительно малоизученными представляются специфические "встроенные ограничители" импорта на российском рынке, объективно ограничивающие импорт и "крышующие" импортозамещение.

3.2 Защита внутреннего  рынка и эффект регулирующей деятельности ВТО

В Российской Федерации не практикуется (как, например, в США) государственных мер поддержки  для предприятий, несущих ущерб  от растущего импорта аналогичной  или сходной по производству продукции. Поэтому, практически все меры защиты отечественного производителя от импортной  конкуренции сосредоточены на таможенной границе страны в виде ставок Таможенного  тарифа страны, квот, лицензирования, сертификации и специальных защитных мер.

Хотя все эти меры применяются  в мировой практике, их российский механизм и иерархия достаточно архаичны. По своему характеру они подчинены  интересам не проведения осознанной промышленной политики государства, а, прежде всего, нуждам фиска, т.е. защищают, по сути, не отечественного производителя, а доходы госбюджета.

Действительно, основным инструментом такой защиты является Таможенный тариф, т.е. самый негибкий и неповоротливый инструмент импортной политики, при  явной второстепенности мер нетарифного  регулирования, ныне преобладающих  в мире и используемых для оперативной  реакции государств на изменение  ситуации на мировых рынках. Средневзвешенная ставка таможенной пошлины тарифа в 2007 г. была равна 11,25%, т.е. примерно вдвое  превышала аналогичную ставку стран-членов ВТО. Сам тариф "в интересах  большей собираемости" пошлин был  сведен всего к четырем базовым  ставкам - 5, 10, 15 и 20 процентов, что делает его малоприменимым как для тонкой настройки на избирательный протекционизм, так и для целей дипломатического торга. Как правило, ставки его пошлин растут, в тех же фискальных целях  или как результат лоббирования, по тем товарам, импорт которых в  страну по тем или иным причинам начинает увеличиваться, причем такой "лоббируемый протекционизм" может  доходить до 35-1100% уровня контрактной  цены, что никак не базируется на экономических обоснованиях и вызывает лишь раздражение партнеров.

При регулировании импорта  в нашей стране отмечается широкое  использование комбинированных  пошлин, т.е. дополнения их адвалорных ставок специфическими, что крайне затрудняет расчет рентабельности импорта, но зато страхует доходы налоговиков. Такие ставки, достаточно редко применяемые в мире, покрывали до недавнего времени 16% десятизначных товарных позиций тарифа и концентрировались, в основном, в сфере продовольствия и ширпотреба. Другими особенностями тарифа является все тот же фискальный сбор с товаров, которые вообще не производятся в стране (и, следовательно, не конкурируют с российской промышленностью) и несвязанность иерархии ставок тарифа со степенью обработки ввозимой продукции. Наконец, практически вся комплектация проходит по нему как "запчасти", с обложением их выше, чем соответствующих готовых изделий, что неоправданно удорожает технологическую кооперацию.

Между тем, особенно с учетом "серого импорта" и контрабанды, даже эта пугающая схема оказывается  проницаемой для импорта. При  росте его стоимости на 1% спрос  на него снижается в России всего  на 0,7-0,8%, в т.ч. в легкой промышленности - на 0,6%, машиностроении - 0,83%, химии - 0,87%, лесной промышленности - 0,86% и в пищевой - 0,96%.

Играет здесь свою роль и политика. В наследство от Советского Союза России досталась система  тарифных преференций при импорте  для продукции развивающихся  стран, хотя государства с переходной экономикой, каковой стала Россия после 1991 г., не обязаны их предоставлять. Согласно этой системе, с продукции  утвержденной номенклатуры из 103 развивающихся  стран при импорте в Россию взимается только 75% от ставки номинальной  пошлины тарифа, причем продукция 53 наименее развитых стран допускается  на наш рынок вообще беспошлинно. Хотя "цена вопроса", с точки  зрения все того же фиска, составляет здесь примерно до 300 млн. долл. в  год, действительное воздействие преференций  на российскую промышленность много  больше. Во-первых, в число их стран-бенефициаров входят КНР и Южная Корея, да и  ряд других развивающихся стран, которые вполне способны завалить наш  рынок дешевым ширпотребом и  даже машинотехнической продукцией (преференции для Болгарии и Румынии  были отменены лишь после их присоединения  к ЕС), т.е. по сравнению с другими  странами наши преференции оказываются  наименее избирательными. Во-вторых, опять-таки вопреки мировой практике, мы не дифференцируем уровень предоставляемых  преференций по степени конкурентоспособности  поступающих к нам товаров  и влияния их импорта на отечественных  производителей, а также не обуславливаем  данные льготы какими-то встречными уступками. Между тем, ряд развивающихся  стран до сих пор не признал  за Россией статуса страны с рыночной экономикой, до 40% бенефициаров применяют  против нас антидемпинговые процедуры. Соответственно, представляется, что в современных условиях данная система заслуживает или отмены, или минимизации, и ее, в сложившемся виде, не надо тащить с собой в ВТО.

И, наоборот, преобладающие  в мировой торговле нетарифные меры регулирования импорта (антидемпинговые, компенсационные и иные защитные меры, квоты, лицензии и т.п.) применяются  нами крайне редко, даже несмотря на наличие  предусматривающего их законодательства.

Так, в частности, сертификация импортной продукции, несмотря на всю  свою распространенность, применяется  в России практически исключительно  в технических целях. Лицензирование остается подчиненным тем же техническим  соображениям и соображениям безопасности и влияет на импортную конкуренцию  разве только в торговле спиртными  напитками, деликатесами и фармацевтикой. Квотирование импорта (по состоянию  на 1 марта 2008 г.) распространяется только на мясо птицы, крупного рогатого скота  и свинину. И если в мире ежегодно инициируется до 360 различных защитных мер, включая антидемпинговые процедуры, то в России с 1998 г. до наших дней их было установлено всего 20-10 специальных  защитных мер, 8 антидемпинговых процедур и 2 случая компенсационных пошлин, из которых ныне действуют всего 12 (4, 7 и одна из указанных мер соответственно). Вопреки законодательным возможностям с 2003 по 2008 гг. ни разу не применялись  предварительные защитные меры, не налажен мониторинг агрессивного импорта, не определен его порядок и  потому в стране ни разу не были начаты соответствующие антиимпортные  расследования по российской инициативе. Другими словами, эти меры входят в наш торгово-политический арсенал  как малочисленные, несистемные  и обращенные к относительно узкому кругу товаров по разовым жалобам  отечественной промышленности. Кроме  того, более чем в половине случаев  их объектом является одна только Украина.

Неудивительно, что когда  пришла пора подчинить наш регуляторный импортный механизм нуждам инновационной  политики страны, он оказался к этому  неприспособлен, и действовать здесь  приходится не через правила, а через  исключения. Так, были временно сняты  ввозные пошлины на ряд видов  машин, оборудования, заготовок и  комплектации, не производившихся в  стране, но необходимых для модернизации ее экономики или "промышленной сборки". Расширилась практика применения таких  исключений, как специальные таможенные режимы при переработке ввезенной  продукции (давальческого сырья) на таможенной территории России для последующего реэкспорта, освобождение от пошлин оборудования и машин, вносимых иностранными инвесторами  в уставные капиталы совместных предприятий, льготы по лизингу, особые экономические  зоны. Однако эти разрозненные меры, наряду с разовым позитивным эффектом, создавали во внешнеэкономическом регулировании обстановку нестабильности и непредсказуемости и, например, в 2006-2007 гг. в год менялись ставки до тысячи индивидуальных таможенных пошлин.

В 2008 г. была разработана  концепция "Основные направления  таможенно-тарифной политики на 2009 г. и  плановый период до 2010 и 2011 годов". В  части импорта этот документ выступает  за дифференциацию ставок таможенного  обложения в зависимости от глубины  переработки и предназначения товаров, более широкое использование  специальных таможенных режимов, поощрение  технологической кооперации, продвижение  по пути формирования зоны свободной  торговли и таможенного союза  в рамках ЕврАзЭС, оптимизацию системы  преференций и т.д. Однако и эти  изменения были заявлены не как самостоятельная  программа, а как своего рода приложение к новому трехлетнему бюджету  страны на 2008-2010 гг., т.е. имеют тот  же фискальный характер.

Получило право гражданства  и управление импортом через валютный курс рубля, в ряде случаев более  эффективное, чем манипуляции с  тарифом. За последние годы реальный эффективный курс рубля к доллару  возрос более чем на 8%, что удешевило  импорт. Отсюда -постоянное стремление Минфина (и, отчасти, Центробанка) видеть в повышательной динамике курса  рубля специфический риск и занижать этот курс, мотивируя это заботой  о конкурентоспособности российского  экспорта.

Однако на поверку этот аргумент выглядит малоубедительным. При преимущественно топливно-сырьевом характере вывоза и сверхвысоких ценах на него, колебания этого  курса оказывают на российский экспорт  чисто символическое влияние, а  на экспорт нашей немногочисленной готовой промышленной продукции  они начинают влиять на конкурентоспособность  только где-то с рубежа 3-4% изменения. "При значительной доле сырьевых товаров в экспорте и благоприятной  экономической конъюнктуре, - обосновывают эту точку зрения эксперты ИЭПП С. Дробышевский и др. - реальный обменный курс практически не влияет на экспорт". "Похоже, - соглашается с ними С. Журавлев, - существует не так много индустриальных секторов, которые могли бы негативно среагировать на рост обменного курса".

Главное же, повышение курса  рубля несет с собой отнюдь не только экспортоограничивающий эффект. При этом, например, увеличивается  капитализация российской промышленности, банковской и фондовой системы, которые  ныне заметно недооценены, особенно при их приватизации или покупке  иностранцами. Удешевляется машинный импорт, комплектация, привлечение  кредитов из-за рубежа. Стимулируется  вымывание иностранной валюты из внутреннего обращения. Возрастает и престиж рубля, особенно если мы серьезно намерены превратить Россию в международный финансовый центр и сделать рубль валютой мирового платежа и резерва. Соответственно, вектор курсовой политики страны должен быть не однонаправленным, а определяться каждый раз совокупностью конкретных обстоятельств.

Возвращаясь к импортной, да и внешнеэкономической политике в целом, со всей очевидностью можно констатировать, что она нуждается в пересмотре и ее необходимо вернуть, наконец, в руки профессионалов и вывести из "тени фиска". В части импорта, для такой новой политики готов и своеобразный план, родившийся в ходе переговоров России о присоединении к ВТО. Дело в том, что вести такие переговоры на базе старого механизма регулирования импорта было невозможно и этот механизм явно подставлялся под свой демонтаж. Поэтому первоначальное предложение ("оффер") России в области тарифов был сформулировано на базе не существующего российского регулирования, а мировой торговой практики, т.е. было принципиально иным, а предложение ("оффер") по услугам вообще разрабатывалось с "чистого листа", ибо российское деловое законодательство в этой области было либо мозаичным, либо не существовало вовсе.

В соответствии с процедурой переговоров, оба предложения ("оффера") должны были быть в двухстороннем  порядке согласованы со странами-членами  ВТО, вошедшими в две специальные  рабочие группы по России (товары и  услуги), и, после подписания с ними двусторонних протоколов о согласовании, обобщены в сводном протоколе  об условиях присоединения России к  этой Организации. При этом, после  уторговывания, ставки тарифного "оффера" превращались в "начальные ставки связывания", заменяя собой ныне действующие таможенные пошлины, и  после переходного периода, который  оговорила для себя Россия, фиксировались  в новых значениях как "окончательные" по правилам ВТО. Та же процедура применялась  и к услугам, где страна согласовывала "горизонтальные" и "специфические" исключения для себя (по четырем  упомянутым выше каналам их предоставления) из принципов национального режима и наибольшего благоприятствования, оставляя остальной массив услуг  свободным для иностранных провайдеров, причем по отдельным видам услуг (например, по страхованию) здесь также  предусматривались переходные периоды.

Однако принципиальная новизна  первоначального российского тарифного "оффера" заключалась не в согласительных процедурах и даже не в ставках  пошлин самих по себе, а в том, что он превращает Таможенный тариф  из орудия, подчиненного фиску, в инструмент осмысленной промышленной политики страны и формирования ее внешнеэкономической  и общехозяйственной специализации. Одновременно, первостепенными были признаны не сам факт и не скорость присоединения России к ВТО, а его качество.

Конкретно это выражалось, во-первых, в выведении из-под  переговорного процесса примерно 20% позиций нашего Таможенного тарифа, по которым страна сохранила за собой  свободу в определении уровня и характера таможенного обложения. Кроме того, Россия отказалась от присоединения  к многосторонним Соглашениям ВТО  по правительственным закупкам (тем  самым оставив примерно 2 трлн долл. государственного спроса на товары и  услуги преимущественно за российским бизнесом) и по беспошлинной торговле авиатехникой (тем самым защитив  свой авиапром). Важно и то, что  исходные ставки связывания были заложены в "оффер" при их среднем значении в 15,6%, т.е. в полтора раза выше, чем  в действовавшем тарифе с тем, чтобы использовать это завышение  как резерв в ходе переговоров.

Во-вторых, вся остальная  номенклатура импорта была разделена  на товары, не составляющие конкуренции  для отечественной промышленности (в т.ч. и те, которые она, по всей вероятности, не будет производить), по которым в "оффере" были предусмотрены  обнуление или существенное снижение пошлин, и конкурирующие с ней, по которым (пусть сезонно или  временно) сохранялся разумный уровень  протекционистской защиты. В частности, нулевое обложение было в итоге  согласовано для сложной бытовой  и офисной электроники и элементной базы к ней и сниженное - для  тропического продовольствия и сельхозсырья, широкофюзеляжных дальнедистанционных  авиалайнеров, частей и узлов для  комплектации, мощных газовых турбин, ряда товаров для выполнения национальных программ в области сельского  хозяйства и здравоохранения (витамины, вакцины, субстанции лекарств, ядохимикаты, жмых, автопогрузчики, медавтомобили). И, наоборот, производимые в стране подсолнечное и рапсовое масло при  импорте будут облагаться существенно  выше, чем тропическое (пальмовое, кокосовое, арахидное и др.), хвойная и  лиственная древесина - выше тропических  пород дерева, и то же касается стройматериалов, игрушек и т.д.

В-третьих, таможенное обложение  в "оффере" было четко ранжировано  и возрастало по мере увеличения степени  обработки товаров (древесина-шпон-мебель, табак листовой-табак курительный-сигареты, какао-бобы-какао-порошок-шоколад и  т.д.).